Я завалился на свою любимую кровать, включил торшер и достал из-под подушки «Время Чародея». Что там у нас с Касмандьёркой происходит?
Так… Происшествий пока нет… Одни мысли… Сплошные эмоции… Тоже, бедолага, влюбился, как и я. Мучается.
Кто может помешать молодому волшебнику взрастить любовь к самой чудесной девушке на свете? Её родители? Эти несносные горожане?
Кто осмелится запретить ей видеться с молодым волшебником, утверждая, что он – беспечный фокусник? Глупые родители?
Кто рискнёт припугнуть молодого волшебника? Разве что-то может его напугать? Разве упустит он своё счастье, свою Кристину?!
Что позволяют себе эти горожане? Что они о себе вообразили? Глупцы!
Да… Видно, туго пришлось Касмандьёрке. Все против него. И в первую очередь – родители семнадцатилетней Кристины…
К сожалению, о том, как именно туго пришлось Волшебнику, ничего я в дневнике не нашёл, но кое-что узнал про девушку…
Ах, Кристина, и ты не поняла меня! И ты отреклась от своего Волшебника! Во имя чего?! Во имя кого?! Что связывает тебя с этим мелочным миром?! Я же люблю тебя!..
Прочь из мерзкого городишки! Жалкие создания, не ведающие, что творят!
Мда-а, Волшебник вспылил…
И снова ни единой строки о том, что произошло… То ли не записал, то ли кто-то стёр. Может, тот самый Чёрный маг Этхей? Если вообще чёрные маги существуют на свете…
Какой я безумец! Как посмел я обидеть тебя, Любовь моя?!! Я лечу к тебе! Прости! Прости!.. Громы и молнии, скалы и камнепады! Прочь с моего пути!..
Да нет, не всё так страшно. Вернулся Касмандьёрка к своей принцессе!
О, Кристина! Вот и ты! Ну же! Почему ты ничего не спрашиваешь?
– Где ты был, дурачок?
– Я сидел на самой высокой горе, окружённый грозовыми облаками и молниями, ослеплявшими меня, и моё горе…
– Не надо так страдать.
– Я не буду, Кристина! И я понял! Все наши страдания мы выдумываем сами. Они вырастают в уродцев или в злых волшебников, которые мучают и себя, и себе подобных!
– Мы все любим тебя и уважаем, – прошептала Кристина. – Милый, ты всё нафантазировал!.. Тебя больше никто не оскорбит и не станет над тобой насмехаться. Разве можно обидеть такого, как ты? Ну что ты, мой хороший, не плачь! Пойдём-ка лучше на пруд и посидим на солнышке. Просто так. И будем слушать стрекоз и глазеть на головастиков…
Я подумал про Лену. А потом вспомнил, как нагрубил Василисе. Зачем я это сделал? Я и сам не мог понять. Может, Волшебник прав – все наши страдания мы выдумываем сами?
Я встал с кровати и подошёл к окну. В небе мерцали звёзды…
Где ты, волшебник Касмандьёрка? Выдумка ли ты шутника или и вправду жил-был на этом свете, а может, и живёшь до сих пор, и любишь свою Кристину?..
А сколько живут волшебники? Триста лет? Пятьсот? Тысячу?.. Что же, им приходится влюбляться раз в сто лет? А может, раз влюбившись, они потом любят и любят одну и ту же девушку и веками тоскуют по ней в своём волшебном одиночестве?..
Жаль, если так…
А может, Волшебник способен продлить жизнь любимой?! Было бы здорово!
Я лёг поуютней, укутался и уснул.
Во сне я ничего не видел. И никакие автомобили-призраки не смогли бы разбудить меня в ту ночь. Ведь я тогда кое-что понял в этой жизни, а это не так уж мало. И требует крепкого сна.
На следующее утро я первым делом нашёл в школе Кощея. Он сидел в кабинете истории. Не поверите! На первой парте! И что-то сосредоточенно переписывал с доски.
– Сам напросился, – хмыкнул он и добавил своим хриплым шёпотом: – Так и сказал училке, мол, хочу на первую парту. У неё челюсть отвалилась. Прикинь? Нервный шок, прям в нокдаун отправил!
Кощей быстро оглянулся, я тоже. Мы успели заметить, как нас подслушивает востроносая девчонка, а она сделала вид, что копается в рюкзаке.
– Пойдём выйдем… – вздохнул Кощей.
Мы вышли в коридор, где все вокруг носились, толкались, а значит, можно было спокойно поговорить. Мы отошли к окну.
– Круто, – сказал я. – Ты не просто сиди, ты ещё и слушай, запоминай, вникай…
– Ты чё? Совсем меня за дурака считаешь? – обиделся Кощей. – Я слушаю, вникаю… Много придётся вникать-то. И читать. Догонять мне надо этих малявок. Как Михайло Ломоносову. Ты мне только лекцию про него сейчас не читай, сам, если надо, прочитаю.
Кощей искоса глянул на меня, мол, здорово выдал про великого русского учёного, и кивнул в сторону своих одноклассников из шестого «Б»:
– Стыдно мне с ними…
– Терпи, – сказал я. – Сам до такой жизни докатился.
– Ну, ты у меня ещё поговори! – сверкнул глазом Кощей. – Ты-то чего мне на мозги капаешь? Тоже нашёлся – Лев Толстой!
Мне стало смешно, Лев Толстой-то здесь при чём?
Словно прочитав мои мысли, Кощей добавил:
– Он для детей писал. Уму разуму учил. Дома книжка лежит. От матери осталась.
Я никогда не спрашивал Лёху, где его родители. Да и когда я мог спросить? До недавнего времени с ним невозможно было нормально поговорить.
И сейчас не спросил. Я стараюсь лишних вопросов не задавать. Если человек захочет, сам расскажет. А лезть в душу – самое последнее дело.
И снова Лёха угадал, о чём я думаю.
– Нет у меня матери. И отца нет. Умерли. Ладно, пошёл я… – он сделал несколько шагов и снова повернулся ко мне: – А чего ты приходил-то?
– Давай после уроков пойдём к Нельке? – предложил я, Кощей хмыкнул, я продолжил: – А я Василису из нашего класса позову. Она новенькая, приезжая, просила город показать. Я ей нагрубил вчера, хочу извиниться.
– Ну знаю я её. Она в соседнем доме живёт, с бабкой, – сказал Кощей. – Ну и детство у нас, Вань! Она с бабкой, я с дедом, ты вон с матерью один…
Кощей осёкся. Потому что я зло на него посмотрел.
– Давай, зови свою Ваську! – миролюбиво сказал он. – Пойдём покажем ей город! И Нельке покажем заодно! Мороженым угостим!
– Ну и хорошо, – я махнул ему рукой и пошёл себе. – Только она не Васька, а Василиса.
– У нас сегодня шесть уроков! – крикнул Кощей. – А у вас?
– У нас тоже, – пробормотал я. – Вот и встретимся…
Я вдруг снова почувствовал, что очень устал. Голова у меня закружилась. Я прислонился к стене. Кощей ко мне сразу подскочил, не стал дожидаться, пока я грохнусь.
– Вань, что с тобой?! Ты чего такой зелёный?!
Я ничего не ответил. Надо же! Никогда не видел его таким испуганным.
– Постой-ка! – сказал он и крикнул однокласснику: – Ручкин! Воды принеси! Мигом!.. Вань! Пошли к окну! Я сейчас открою, подышишь!
Через секунду появился Ручкин со стаканом воды. Я выпил, вдохнул свежего воздуха, и мне стало получше. Прозвенел звонок.
– Ну как ты? – спросил Лёха.
– Всё хорошо, спасибо, – я вернул стакан Ручкину.
– Ну, иди, чего встал? – шикнул на него Лёха, и тот мгновенно исчез.
– Ты тоже иди, – сказал я. – И я пойду, всё нормально… Иди, тебе учиться надо…
– Ещё чего! – возмутился он. – Мы своих не бросаем! Я тебя до дома доведу.
– Иди, – произнёс я твёрдо. – Я никуда не пойду. Встретимся после уроков внизу.
Из кабинета истории выглянула учительница и крикнула:
– Кощин! Звонок для кого прозвенел? Может, для меня одной? Тебя долго ждать?
Я оттолкнулся от подоконника и пошёл в кабинет географии.
География – мой любимый предмет. Без неё наша планета не была бы Землёй и путешественники не пускались бы в опасные экспедиции, чтобы потом рассказать миру о странах, которые открыли.
Василиса очень обрадовалась, когда я пригласил её на экскурсию.
– Мы правда-правда-правда пойдём гулять по городу? И ты мне всё покажешь и расскажешь? – она захлопала в ладоши, совсем как маленькая. – Как здорово! Большое спасибо!
– Нас будет четверо – ты, я, ещё Лёха Кощин и Нелька, она кубинка, наша гостья. Тоже приехала недавно.
Я стал рассказывать про Нельку и, пока раздумывал, стоит ли говорить про её русскую маму, приехавшую к нам рожать, вернее, не к нам, а к своей маме, то есть к нашей землячке, полностью запутался во всех эти новостях. К нам подошла Лена и спросила с таким видом, словно обращалась к стенке:
– Я тут случайно услышала, вы на экскурсию собираетесь. И сколько она стоит?
Лена была почти в таких же джинсах и свитере, что и Василиса.
Может, мне показалось, но Лена была чем-то раздражена.
– Нисколько не стоит, – буркнул я.
– Пошли с нами, – Василиса приветливо улыбнулась Лене. – Будет весело! Я этого дня так ждала!
– А кто идёт? – спросила Елена Прекрасная. – Я слышала какую-то не очень приятную фамилию, кажется… Кощин? Неужели это тот самый дебил, который избил Горбунькова? Ванечка, ты дружишь с Кощеем? Или, может, я ослышалась?
– Каждый может ошибиться, – ответил я. – И каждому надо дать шанс. Лёша Кощин – хороший человек, просто однажды он оступился.
