Кейт ДиКамилло - Парящий тигр

А ещё он удивлялся тому, что внутри у него стало как-то по-другому, легче стало, намного легче, точно он сбросил с плеч тяжкий груз и пошёл дальше — даже не оборачиваясь.

В тот вечер отец мазал Робу ноги и пел песенку. Ту самую, про золотоискателей, которую он пел когда-то вместе с мамой. А допев песню и домазав ноги, он прокашлялся и сказал:

— Каролайн любила эту песенку.

— Я её тоже люблю, — отозвался Роб.

Отец встал.

— Ты уж сам скажи Бошану, что отпустил тигра.

— Хорошо, пап.

— Я признаюсь, что застрелил, а ты — что выпустил из клетки.

— Хорошо, пап, — повторил Роб.

— А то я могу без работы остаться, — добавил отец.

— Знаю, — ответил Роб.

Он не боялся Бошана. Бошан сам трус, Роб был в этом уверен. У Бошана руки трясутся от страха.

— Я скажу ему, что отработаю, — произнёс Роб.

— Да, предложи ему какой-нибудь здравый выход из положения. Но это не значит, что он согласится. Бошан непредсказуем. Кроме того, он наверняка взбесится. Так что готовься.

Роб кивнул.

— А в понедельник, — продолжил отец, — я позвоню твоему директору и скажу, что ты возвращаешься в школу. И ни к каким врачам я тебя больше не потащу. Будешь ходить в школу и точка.

— Хорошо, пап, — кивнул Роб.

Он был не против вернуться в школу. Там есть Сикстина.

Отец откашлялся.

— Мне трудно говорить о маме, — начал он. — Я никогда не думал, что можно так сильно по кому-нибудь тосковать… но вот, тоскую… Мне больно произносить её имя. — Он опустил голову и стал сосредоточенно завинчивать тюбик с мазью. — Но если тебе это нужно, я постараюсь. Я буду говорить её имя — ради тебя.

Роб глядел на папины руки. Те самые руки, которые держали ружьё, когда оно стреляло в тигра. Те самые руки, которые втирают мазь в его зудящие ноги. Те самые руки, которые так крепко обнимают его, когда он плачет. Сколько всего намешано в этих руках… как сложно…

— Будешь на ужин макароны с сыром? — спросил отец, взглянув на Роба.

— Ага! — обрадовался Роб. — Давай!

Ночью Робу приснилось, что они с Сикстиной стоят на могиле тигра. Смотрят по сторонам и ждут. Роб не знает, чего или кого они ждут. И тут он замечает трепыханье зелёных крылышек и понимает, что прилетел его попугайчик. Только он уже не деревянный, а самый настоящий, живой. Он вылетает прямо из могилы тигра, и они начинают за ним гоняться — смеясь и наталкиваясь друг на дружку. Они пытаются поймать птицу, но никак не могут. Попугай улетает всё выше и выше, пока вовсе не исчезает в небе, которое вовсе не небо, а купол Сикстинской капеллы — с облаками и фигурами. Роб стоит задрав голову, и восхищается красотой, в которой растворился попугайчик.

— Видишь, — говорит ему во сне Сикстина. — Я так и обещала: будто на фейерверк смотришь.

И тут он проснулся. Проснулся с улыбкой, глядя на потолок их комнаты в мотеле «Звезда Кентукки».

— Представляешь? — окликнул отец с террасы.

— Что? — спросил Роб.

— На небе-то ни облачка!

Роб привстал на локте и кивнул. Он смотрел, как пробивается сквозь ткань занавесок солнце, и думал о Сикстине и о тигре, которого он для неё вырежет. Прикидывал, какую взять древесину, какого размера сделать фигурку. И представлял, как обрадуется Сикстина, когда получит такой подарок.

Он лежал в постели и думал о будущем, а за окном, отважно соревнуясь с утренним солнцем, то вспыхивала, то гасла крошечная неоновая «Звезда Кентукки».

Блейк Уильям. Тигр. (Пер. О. Коновалова.)