Вася подбежал к Маринке, она ничуть не пострадала и спокойно сидела на земле, поглядывая по сторонам, поднял ее, начал отряхивать, но тут увидел, что к оставленному младенцу уже подбирается с неизвестными целями какой-то чужой мальчишка. Вася погнался за ним с воплями:
— Я т-тебе дам! Ты чего подкрадываешься?
Но мальчишка улизнул, а пока Вася за ним гнался, Алхимик тоже ушел, но зато вернулись Андрейка с Андрюшкой. Они озирались, ища потерянную Маринку и панически крича:
— Маринка потерялась!
Увидев, что Маринка цела и невредима, они сразу успокоились, только Андрюшка выразил недовольство таким Маринкиным поведением:
— Прямо полоумная какая-то девчонка… То она в кино забывается, то теряется из тележки…
Андрейка добавил:
— Любит теряться!..
— Знаешь что, Андрейка? — неожиданно для себя сказал Вася. — Пойди сейчас к Толику, скажи: Вася хочет денег дать на больницу, когда приносить? Понял? Повтори!
— Понял. Когда, значит, приносить деньги, верно?
— Верно! Андрюшка пока в это время еще Маринку покатает!
Андрейка как был в маске, так и побежал выполнять Васино задание, Андрюшка опять посадил безропотную Маринку в тележку и медленно повез, поминутно оборачиваясь и спрашивая:
— Ты тут? А то я тебя знаю! Опять потеряться хочешь?
Андрюшка вернулся быстро, сильно чем-то смущенный.
— Ну, что?
— Да… не хочет!.. Они там с Алхимиком устраивают такую…
— А что он сказал?
— Да… говорит… не нужны! И еще… он тебя обозвал одним словом…
— Каким?
— Да… Я и говорить не хочу… а то еще обидишься…
— Говори, не бойся!
— Да на букву «к»…
Никакого подходящего обидного слова на букву «к» Вася припомнить не мог, и Андрюшка пришел ему на помощь:
— Ка…
— Ну?
— Пи…
— Дальше…
— Та…
— Лист! — радостно догадался Андрейка и тут же сделал в сторону такой громадный прыжок, что ему позавидовал бы любой настоящий кенгуру. За такую дерзость он рассчитывал заработать самое малое — по затылку, но, к его удивлению, Вася продолжал стоять, беспомощно опустив руки…
Даже таким сорванцам, как Андрейка с Андрюшкой, доступно чувство жалости, и Андрейка сказал:
— Вася, знаешь что? Кенгуру — ладно: они не могут ничего чистить, так?
— Так…
— И лошади не могут. А обезьяны? А обезьяны — могут! Это самое их любимое удовольствие! У нас и обезьянские маски есть! Наденем мы их, да и сотрем со стенок, что там эта мелкота накарябала!
— Ну, валяйте… — сказал Вася и, оставив Маринку с младенцем под присмотром Андрейки и Андрюшки, пошел домой, лег на диван и стал думать. Если все, что думал, записать, то получилась бы
Трогательная повесть о потерянном друге
…По головокружительной дороге, среди неприступных гор и дремучих лесов мчался отряд таинственных всадников. Все они сидели на быстрых, как ветер, и белых, как снег, арабских скакунах. Длинные бурки свисали с их могучих плеч, а на головах красовались мохнатые папахи. Про оружие и говорить нечего: с ног до головы они были увешаны острыми саблями и кинжалами в сверкающей серебряной оправе, меткими пистолетами и особыми винтовками, которые могли стрелять бесчисленное число раз. Их суровые мужественные лица были покрыты почетными шрамами, полученными в яростных битвах с врагами. Впереди на самом красивом и умном коне ехал их командир, который, несмотря на свой совсем еще юный возраст, успел покрыть себя неувядаемой славой, благодаря отваге и непобедимости. На его суровом лице застыла мрачная улыбка, а твердая рука крепко сжимала рукоятку старинной булатной сабли. Старые рубаки больше всего на свете любили и уважали своего командира. Звали его Васей.
Но что это? Где-то раздались отчаянные крики, оглушительные выстрелы и взрывы. Командир сразу догадался, что кого-то окружили враги.
— Шашки к бою! Вперед! В атаку! — громовым голосом воскликнул он и выхватил саблю, сверкавшую, как молния. Как вихрь, обрушился отряд на ничего не ожидавшего врага. Пули сыпались, как град. Редели ряды Васиных бойцов (правда, они были настолько закалены и опытны в боях, что до смерти никто не был убит, а раненные вскоре выздоровели), но и враги с душераздирающими стонами, как подкошенные, валились на землю. Впереди всех бесстрашно рубился юный командир. Каждого врага он разрубал надвое. Скоро остатки врагов обратились в паническое бегство.
— Враг разгромлен! Можете выходить! — закричал командир, потрясая окровавленной саблей.
Из полуразрушенной крепости вышел какой-то человек. Командир сразу узнал его. Это был один его старый друг, с которым они когда-то поссорились из-за пустяка и с тех пор не виделись много лет. Его закопченное пороховым дымом лицо выражало радость от чудесного спасения и в то же время грусть, оттого что много лет назад он так несправедливо обидел друга. Теперь он сразу осознал свою ошибку и мечтал помириться, но командир таинственных всадников, не вымолвив ни слова, пришпорил коня и вместе со своим отрядом скрылся в ночном мраке…
Друг, который теперь уже не обижался, принялся разыскивать своего спасителя, чтобы выразить ему свое сожаление по поводу ссоры, происшедшей по его вине. На это ушло много времени, а найти Васю никак не удавалось.
Но враг не дремал! Неисчислимая армия под предводительством злобного и коварного преподавателя математики Михаила Васильевича окружила и уничтожила доблестный отряд. Покрытый ужасными ранами, истекающий кровью, командир был схвачен и приведен на допрос к самому Михаилу Васильевичу. Ехидно пряча глаза под своими толстыми очками, тот начал задавать всякие каверзные вопросы, на которые был известный мастер, и отпускать издевательские замечания, имевшие целью унизить Васю и выставить его дураком… Он также интересовался местопребыванием одного бывшего Васиного друга… Но Вася гордо молчал, устремив взор в беспредельную даль…
— Расстрелять его! — злобно прошипел Михаил Васильевич.
Раздался залп, и герой упал, сраженный сразу двадцатью пулями.
Подоспевший на выручку друг склонился над бездыханным телом и услышал предсмертные слова, произнесенные холодеющими губами:
— А Толику передайте… что я на него не обижаюсь… хоть он и неправ… — и он скончался на руках безутешно рыдающего друга…
Впрочем, он в конце концов все-таки остался в живых и совершил еще много подвигов, прежде чем они окончательно помирились, и все стало хорошо!
содержит рассказ о событии, радостном и редком для описываемых мест, о заманчивой сделке, в которую Вася намеревался вложить целый капитал, и о безвыходном положении одного неудачливого дельца
Радостная весть взволновала всех маленьких обитателей города: приехал передвижной зверинец, и в городском парке строят для зверей клетки и обносят их забором (где в это время находятся сами звери, было никому не известно). Туманные слухи об этом ходили и раньше, но знающие люди считали их маловероятными.
Сейчас со всех улиц в парк потянулись толпы паломников в возрасте от двух лет и старше. Они проводили там все свободное (а многие и несвободное) время, ревниво наблюдая, как движется работа. Особенно пронырливым и счастливым удалось втереться в помощники: помогая таскать бревна, доски, всякие загадочные предметы, они располагали самыми полными и достоверными сведениями обо всем, что касалось зверинца, получая их непосредственно от самих рабочих.
Остальным приходилось довольствоваться разными сплетнями и предположениями. Ребятишки бродили вокруг забора, который был уже готов и увешан красочными изображениями разных зверей, заглядывали в щели и вели нескончаемые споры.
Толик целый день крепился, потом не вытерпел и, приклеив к своей двери плакат: «Больница временно закрыта на ремонт», тоже отправился в парк.
Вася увидел его в середине толпы, занятой азартным спором о том, как можно прокормить моржа, если его вдруг привезут: будет ли он есть здешнюю рыбу — пескарей, плотвичек, щурят; и откуда ее столько возьмут в мелководной речке; и сколько понадобится рыболовов, чтобы наловить столько рыбы: а если он неречную рыбу есть не захочет, откуда ему будут привозить морскую и на чем; может быть, на самолете прямо с Ледовитого океана?
Тут же шатались в сопровождении своего раба, еще более одичалого и несчастного, Фунтик и Семафор.
Вася тотчас подошел к ним и очень долго дружески жал им руки, потихоньку поглядывая — видит ли Толик? Пусть не думает, что он у Васи один на целом свете, и другие найдутся, еще получше! Толик увидел и так удивился, что вытаращил глаза, прямо как Марсианин или вон тот козел, который нарисован на заборе! И — хорошо! Пусть знает!
— Хотим вот раба своего в зверинец сдать… — сказал Семафор. — Годится, как думаешь? Будет называться — экспонат…
