Ознакомительная версия.
— Но, папа!
— Ах, да! Что-что?
В общем, он был не в лучшей форме. Но в результате и мама, по-моему, не очень-то отдохнула. Она почти все время сидела на солнце, болтая с двумя синьорами. Одна из них, Лилли, все время была в бигудях, а другая, Лалла, — в темных очках, которые напоминали фары мотоцикла. После разговоров с ними мама часто фыркала и говорила, что невозможно все время выслушивать их жалобы. Я дружил с очень симпатичными сыновьями этих синьор, которые на своих мамаш были совершенно не похожи. Мама даже говорила, что, видимо, их случайно перепутали в роддоме.
— Представь себе, какая неприятность, — говорила она, — получить вместо своего ребенка какого-нибудь Лилло или Лалло!
Иногда мама смеялась и шутила, но часто она была молчалива и грустна. Однажды я увидел, что она со слезами на глазах смотрит на елку, которая стояла перед отелем:
— Ты плачешь?
— Нет, это от ветра.
Но никакого ветра не было, светило солнце, оно обжигало лицо и так озаряло снежинки на деревьях, что они напоминали множество зажженных лампочек. Неожиданно мама спросила:
— Помнишь, какое было замечательное Рождество, когда мы были все вместе?
Я ответил, что помню, но не очень хорошо. На самом деле я вспомнил прошлое Рождество у дедушки дома, когда Феличе была наряжена как новогодняя елка.
— Как елка? — спросила синьора Лалла, которая в этот момент подошла к нам. — А Феличе — это кто? Ваша подруга?
— Да, — ответила мама, — это подруга детства. Ей примерно столько же лет, сколько этой елке, правда, Тонино?
— Да, но Феличе гораздо красивее. Это вишня, — объяснил я синьоре Лалле, чтобы было понятнее.
— Вишня? — сказала она недоуменно и тут же побежала к синьоре Лилли, чтобы пересказать ей все.
— Неплохо, теперь они на некоторое время оставят меня в покое! — решила мама.
Действительно, на следующий день синьора Лалла пересела на другой шезлонг и начала разговаривать с другой синьорой, и с мамой осталась только синьора Лилли. Но всего на несколько дней, потому что нам уже было пора возвращаться домой.
Была б моя воля, я бы остался в горах еще на год, так мне там понравилось. Но мама нашла тысячу причин, чтобы мы уехали на пару дней раньше.
Я понял, как ей было скучно и как хотелось домой, когда, приехав к бабушке с дедушкой, она начала говорить всем приятные вещи и даже приласкала Флоппи — это было очень странно. Потом мама начала работать в огороде вместе с Эмилио и что-то сеять на весну. Кроме того, она совсем перестала говорить о решении суда. Так мы и забыли о нем, продолжая заниматься своими делами, как будто ничего и не произошло.
Пока 13 марта не пришла повестка.
В то утро в восемь часов полицейский, которого я каждое утро видел около школы, принес маме для подписи бумагу. Тут же начался спор. Мама говорила: «Мы уже посеяли на будущий год», а полицейский отвечал: «Это закон». Мама говорила: «Это произвол!», а полицейский отвечал: «Я тут ни при чем». И так далее, и так далее. Пока они спорили, приехала машина, из нее вышли двое мужчин и начали доставать колышки и что-то еще.
— Как так, вы что, прямо сейчас начнете? — спросила мама.
— Да, синьора, завтра приедут экскаваторы, — сказал один из них, у которого лицо было как у бобра. Он казался очень довольным.
— Какая гнусность! Я сейчас же иду к мэру!
— Как хотите, синьора, вы сами знаете, что это бесполезно, — сказал полицейский. — Так постановил суд.
Потом он погладил меня по голове и сказал, что может отвезти меня в школу. Мама кивнула головой и стала смотреть, как те двое направились к дедушкиному огороду.
— Какое счастье, что он умер! — услышал я.
Всю дорогу я думал о том, как убить полицейского, отнять у него пистолет и побежать домой, чтобы убить двух других. Сначала того, с лицом бобра.
Но мы приехали в школу, а я так ничего и не придумал. Все утро я спрашивал у моего соседа по парте, который час, пока не прозвенел звонок. Вернувшись домой, я увидел папу. Он следил, как люди втыкают в землю колышки.
— Ты только посмотри, какой кошмар! — воскликнула мама. — Они все затоптали, хуже слонов!
— Они возьмут только четверть земли, — сказал папа, чтобы ее утешить.
— Но когда приедут экскаваторы, они все разрушат!
Мама была права.
На следующий день, когда мы завтракали, приехала машина с теми же двумя людьми, а сразу после них — два почти новых экскаватора, за рулем которых сидели рабочие в оранжевой одежде. Мама притворилась, будто ничего не видит, и продолжала есть, а я, наоборот, выбежал во двор.
— Куда ты?
— Экскаваторы! — закричал я.
Я всегда любил машинки, и уже тогда у меня была куча разных моделей. Но играть — это одно, а видеть своими глазами — совсем другое. В общем, я смотрел на экскаваторы и думал о том, как бы остаться дома, чтобы посмотреть на их работу. Да, я думал именно об этом, когда человек с лицом бобра позвал двоих в оранжевом и сказал:
— Теперь поезжайте туда, срубите дерево и продолжайте копать.
Они имели в виду Феличе.
— Но это вишня дедушки! — возразил я.
А может, я этого и не сказал, только подумал. Я так испугался, что не мог пошевелиться, просто смотрел на экскаваторы, и все тут. Тем временем люди снова завели моторы и начали манипулировать ковшом. Они были в ста метрах от вишни, и я не знал, что делать. Потом экскаватор тронулся, и я… не знаю, что со мной стряслось, как будто я почувствовал толчок сзади.
— Мама! — завопил я изо всех сил и побежал к Феличе.
Я услышал крик: «Эй, что ты делаешь?», а потом как меня зовет мама. Но к тому моменту я уже был на нижних ветвях.
Сейчас я не могу объяснить, как мне удалось так быстро забраться на дерево: может, Феличе сама нагнулась ко мне, или дедушка меня подтолкнул. Но я помню, что все руки у меня были исцарапаны в кровь, — правда, заметил я это уже позже. Тем временем человек с лицом бобра и другие подошли к дереву и хотели снять меня, поэтому я перебрался повыше.
— Пусть спускается, а не то я вызову пожарных.
— Они хотят срубить вишню, — сказал я маме.
— Что? Но мне обещали не трогать дерево!
— Мы не можем начать работу, пока оно тут торчит.
— Тогда уходите отсюда и оставьте нас в покое.
— Слушайте, у меня нет времени. Пусть ребенок спускается, или…
— Или? — прошипела мама. — Срубите дерево вместе с ребенком? Почему бы и нет?
Человек выругался, развернулся, сел в машину и уехал.
Остались я, мама, два человека из экскаваторов, Альфонсина и Оресте, которые пришли поглазеть на зрелище.
— Тебе не холодно? — спросила мама.
На мне были только майка и трусы, но, к счастью, светило солнце. Я ответил ей, что все в порядке. Так мы подождали некоторое время, пока не вернулся человек с лицом бобра, а вместе с ним полицейская машина и грузовик с пожарными.
Бобер, двое полицейских и двое пожарных подошли к дереву и уставились на меня. Потом один полицейский сказал маме:
— Синьора, вот приказание мэра. Нужно начать работы, и он должен слезть. Иначе его снимут пожарные.
Я увидел, что мама начинает волноваться.
— Тонино, пожалуйста…
— Я не спущусь, потому что они хотят срубить вишню, — повторил я. И чем больше я это повторял, тем больше убеждался в собственной правоте.
Тогда из грузовика вышли пожарные и выдвинули лестницу. Потом один начал подниматься. Я ждал, пока он приблизится, а потом перелез на другую ветку. Пожарные передвигали лестницу, и я перемещался вместе с ней. Я слышал голос дедушки: «Думай, что ты птица, думай, что ты кошка, думай, что дерево — твой друг».
Так я и двигался: то вверх, то вниз. А пожарные вертели своей лестницей во все стороны, но так и не смогли до меня добраться. Наконец я оказался на верхушке.
— Это слишком опасно, — сказали пожарные. — Ребенок может упасть, — и остановились.
Мама смотрела на меня расширенными от страха глазами, но ничего не говорила. Только когда человек с лицом бобра пнул Альфонсину, которая подошла поближе, она закричала:
— Только посмей еще раз ее тронуть!
— Плевать я на нее хотел, — сказал он. Потом сплюнул на землю и пошел говорить с людьми из экскаваторов.
Конечно, если бы на мамином месте была бабушка Теодолинда, она бы мокрого места от него не оставила. Он вел себя как дома: плевался, ругался и постоянно смотрел на часы.
Потом он сказал полицейским:
— Скажите мэру, чтобы сам разруливал эту ситуацию. У меня идет другая стройка, и я не могу терять время. — И уехал. Тогда полицейские тоже уехали к мэру, но пожарные остались.
— На всякий случай, синьора.
Когда мама услышала эти слова, то десять раз попросила меня не шевелиться и побежала звонить папе.
Ознакомительная версия.
