Ознакомительная версия.
– А ты тогда желудком думай, – хихикая, предложил Борька. – Или чем-то ещё…
Петька громко и оскорбительно засмеялся, а я замахнулась на Борю ведёрком от мороженого, но тот вовремя отскочил. Тогда я замахнулась на смеющегося Петьку, но и он увернулся.
Неужели они думают, что я не способна выдавать гениальные идеи? Они глубоко ошибаются и очень заблуждаются! Пусть знают, что я умею!
И тут я воспроизвела звук рассыпавшихся на асфальте монет. Сначала – стремительный и резкий, затем – звук монет, катящихся по дорожке, снова падающих…
Пешеходы застыли. Засуетились. Заогля-дывались! Некоторые, ничего не обнаружив, пожимали плечами и уходили. Другие так и оставались на месте, будто ожидая после звука появления изображения. Дети бегали в поисках. А мы втроём за этим с огромным интересом наблюдали.
Довольно улыбаясь, я посмотрела на Петьку с Борькой, будто спрашивая: «Ну как вам? Понравилось?»
– Вот видишь, как эффективно подействовало моё предложение! – воскликнул Борька.
Тогда я замахнулась на него ведёрком. А как, скажите, с ним ещё бороться?!
– Нерациональное расходование накопленной энергии, – изрёк Борька голосом машинного анализатора. – Лёгкое сумасшествие и повышенная агрессивность. Существо опасно для общества. Повторяю, опасно для общества. Ликвидировать. Ликвидировать. Начинаю отсчёт…
– У тебя неплохо получается, – сказала я, надув от обиды щёки. – И зачем я вам вообще понадобилась?
– Это потому что ты – самая замечательная девчонка в мире! – сказал Боря, весело улыбнувшись.
Тут мне следовало бы ещё больше надуться. Заявить, что никакая я не девочка – меня насильно держат в теле этого юного неразумного существа! Сказать, пусть превратят меня обратно, немедленно! Но я только смущённо улыбнулась. Мы шли по пешеходной дорожке, и Петька взял меня за руку. Я не сопротивлялась, только вздохнула глубоко.
Наверное, я и вправду заболела. Только ликвидировать меня не надо, пожалуйста…
– Домой пойдём? – тихо спросил Борька.
– Нет, – сказала я. – Мы пойдём себя показать и народ напугать. Мы ведь ещё и не начинали веселиться!
И зачем-то подпрыгнула на месте.
Сначала я полаяла – громко, раскатисто и истерично. Было очень весело – сбежались дворовые собаки, а люди разбежались. Боря заявил, что меня нужно брать с собой на демонстрации, толпы разгонять.
Собравшиеся собаки на нас смотрели, будто ожидая чего-то, и я не придумала ничего лучшего, как мяукнуть. Тогда получилось совсем весело: эти животные нас чуть не растерзали. Но я спохватилась и перенесла звук чуть дальше. Собаки были дезориентированы, а мы – спасены.
– Хорошее начало, – сказал Борька, слегка выпучив глаза. – Только я перед прогулкой завещания не составил.
– Это ерунда! – сказал Петька. – Если в живых останемся, то мы сами за тебя напишем.
Петька, кстати, стал потихоньку перевоспитываться. Оставаясь не очень разговорчивым, он стал более разумным… э-э-э… более остроумным то есть.
Я совсем разошлась и в продолжение веселья сказала голосом Петьки: «Веткин, а ты всё-таки дурак!» Было очень весело. Правда, Петька с Борькой шутки не поняли и смеялась только я.
– Борька, это не я, это она, честно! – крикнул Петька.
– Элька, что за глупые шутки? – возмутился Боря, смешно сдвинув брови. Они у Борьки вообще смешные, растут буквой «А», севшей на шпагат.
– Это был дружеский шарж, – примирительно сказала я, а Борька дал мне примирительный подзатыльник.
В это время мимо нас проходили женщина с мужчиной.
– Какая чудная девочка! – вдруг сказала женщина, посмотрев на меня.
– Я не девочка, я бронетранспортёр, – сказала я басом.
И мы рассмеялись. Даже нахмурившийся Петька.
В подтверждение я зарычала, сильно зажмурившись при этом. Получилось очень громко и весело – женщина с мужчиной сбежали, а Борька с Петькой руками уши закрыли.
– Может, завещание составим на месте? – спросил Петька, скривившись.
– Давайте, – согласилась я. – Всё мне.
– У существа до сих пор в мыслях ведёрки с мороженым, – жалостливо сказал Боря, похлопав меня по спине. – Вот и бредит…
Я сразу инстинктивно почувствовала разумное зерно в бессмысленной Бориной фразе! Поэтому ответила, не раздумывая:
– Ты тысячу раз прав, Борька! Только какое я тебе существо? Я же… – тут я сбилась и сказала не совсем уверенно, даже вопросительно. – Я же человек?
– Человек, человек ты! – хором успокоили меня Борька с Петькой.
– Ну пусть не человек, а получше, – задумчиво добавила я. – Но от еды всё равно не откажусь!
– Кто бы в этом сомневался, – вздохнул Петька. – Ну вот, у меня дома макароны сварены. Хочешь – пойдём в гости.
Я от ярости даже побледнела (хотя я и так не особо румяная). Как он, брат мой Петька, мог предложить мне такое?! Я ему так и сказала:
– Я же поесть просила, а не макаронов!
Петька пожал плечами и пошёл дальше, насвистывая. Я пыталась увидеть в этом поступке Петькино раскаянье, но так и не смогла.
– Обжора ты, Элька, – сказал Борька. – Вот растолстеешь – как я тебя буду назад превращать? Ты, может, потому и не превращаешься в исходное состояние, что ешь много.
– Вряд ли, – уверенно сказала я. – Может, потому не превращаюсь, что ем мало. И у меня вся еда в энергию души уходит.
– Надоело, – сказал Петька, перестав свистеть. – Ты, Элька, всё о еде и о еде. Даже есть захотелось. Мы же не в гастроном шли, а веселиться.
– А почему это мы не шли в гастроном? – поинтересовалась я. – Я там ещё в таком виде ни разу не была!
Гастроном и другие продуктовые точки
Магазин был полупустым. Вернее, он был нелюдным, а вот продуктов и продавцов там было хоть отбавляй (для себя я отметила эту мысль как идею).
– И что, они все тоже разговаривают? – спросил Петька, кивая головой в сторону прилавков.
– Конечно! – сказала я. – Продавцов с детства учат разговаривать. И давать сдачи.
– Да нет, – недовольно сказал Петька. – Я о продуктах. Если всё разговаривает, то и они должны, да?
Это было само собой разумеющимся. Но вот рассказывать, какой характер у каждого продукта и как он свое слово несет в этот мир, мне вовсе не хотелось. Поэтому, вспомнив о своём прозаико-поэтичном даре, я решила немножко пофантазировать:
– У них разговорная жизнь на три этапа делится. Это жизнь на складе, жизнь на прилавке и недолгая жизнь в руках у покупателя. На складе они на каких-то сумасшедших пророков похожи. Всё время кричат: «Налейте света мне в глазницы!», «Покажи мне людей, о работник в халате!», «Пусть дети придут ко мне, дети!», «Ученье свет, но нам не светит!..»
Слова так и сыпались из меня, и я никак не могла остановиться. Через полчаса я обратила внимание, что Петька и Борька безучастно смотрят на потолок, а продавцы и покупатели как-то косо на нас поглядывают.
– Ну и… другие такие фразы, – сказала я, закончив первую часть своего выступления. – А вот когда продукты попадают на прилавки магазинов, они начинают сами себя друг другу рекламировать. Иногда выясняют, кто из них лучший. Особенно распространены межвидовые распри, например, между молочными продуктами и вареньем. А уж когда их купят, они пытаются уговорить покупателя, чтобы он их не ел. Но ещё ни один человек их не услышал…
Я смахнула набежавшую слезинку и посмотрела на мальчишек.
– Поучительно, – скучным голосом сказал Борька.
Тут я заметила, что в магазине как-то подозрительно тихо: молчали все продукты. Неужели они слушали те глупости, которые я наговорила? Они вообще в своей упаковке или нет?
Вдруг из хлебобулочного отдела донёсся тоненький голосок пшеничного хлеба: «Покупайте меня, я свежий и румяный!» И воздух будто взорвался – все продукты наперебой стали рекламировать друг друга.
По-моему, я изменила мир. В пределах одного магазина.
– Элька, ты чего притихла? – спросил Борька. – Ну правда поучительно, честное слово! Скажи, Петька?
– Скажу! – сказал Петька.
– Да я это… – смущённо сказала я. – Пойдёмте в другой магазин, а?
По дороге Борька с Петькой ныли, что им подобная экскурсия не нравится и не лучше бы пойти куда-нибудь ещё. Я сказала, что не лучше, так как отступать от намеченной цели я не собираюсь.
– И что, твоя главная цель сейчас – это добраться до какого-то магазина? – хихикнув, спросил Борька.
– Ага, – сказала я. – Тогда я буду абсолютно счастлива.
– Может, там её и оставить? – предложил Петька.
– Но-но! – погрозила я пальцем. – И не думайте!
– Ну вот, – грустно вздохнул Борька. – Нам абсолютного счастья не дождаться.
С этими словами мы зашли в магазин. Он был совсем не похож на предыдущий – весь в тёмно-серых тонах, склеп какой-то. По прилавку лениво полз таракан, слегка прихрамывая на правую заднюю лапу. За ним увлечённо следила женщина-продавец: таракан был единственным развлечением в этом угрюмом заведении. Чтобы хоть немного развеселить персонал и моих названых родственников, я решила немного побеседовать. Я обратилась к продавцу, следя за тем, чтобы меня слышали только Борька, Петька и эта женщина.
Ознакомительная версия.
