— Что ж, — говорит, — я не спорю: виноват, с пути сбился. Сам не знаю, куда теперь идти!..
Услышав это признание, Виктор повалился на хлюпающую, мокрую кочку и начал хныкать:
— Зачем только пошёл я на свою погибель… Как спастись? Ой, как спастись-то теперь?!
— Да замолчи ты, мокрая курица! — рассердился Пашка. — Перестань выть сейчас же, а то я тебе врежу по затылку!
— «Врежу, врежу!» — плача передразнил его Виктор. — Полез в проводники, чучело! Всегда вперёд лезешь: «Я да я!» Нахал! Надо было Ёжика проводником пустить. Он умный!
— Нет, я тебя, верно, поколочу! — крикнул выведенный из терпения Пашка. Он уже взял в руки мокрую корягу, но Гошка его остановил:
— Спокойно, ребята! Я берусь вывести из леса. Только чур — не сбивать меня и друг друга не травить.
Присел Ёжик на мокрый, чавкающий мох, снял с головы промокшую кепку, потёр в задумчивости свой рыжий затылок и говорит:
— У меня в корзине есть еда. Разделите её поровну на троих. А я пока всё обмозгую, что к чему…
Пашка и Виктор послушно занялись делёжкой.
Подкрепились ребята, «заморили червячка». Сидят усталые, мокрые и грязные и на Гошку с надеждой смотрят.
А Гошка прожевал последний сухарик и неторопливо говорит:
— Значит, так: шоссейная дорога проходит с севера на юг. Наш посёлок находится на востоке. Это ясно. Требуется определить: где тут юг, где север. Давайте компас искать.
Виктор обрадовался:
— А ты компас взял… Вот молодчина!
— Нет, — говорит Гошка. — Вы же уверяли, что всё тут вокруг леса знаете, я вам доверился и компаса не взял. Да это ничего. Не беда. Мы его здесь в лесу живо найдём…
— Как так? — спрашивает удивлённо Виктор.
— А вот так… — говорит Гошка. — Вставай поживей да осмотри хорошенько вон эту группу ёлок: с какой стороны стволов мох гуще, где у ёлок да у сосен ветви полновесней — куда они глядят, в какую сторону. Я здесь на месте стоять буду. Вернёшься — доложишь мне, что обнаружил. А ты, — обратился он к Пашке, — поищи тут рядышком около нас, нет ли муравейников. Как найдёшь, покричи меня — я приду.
Пошли друзья поручения Гошки выполнять. И вскоре оказалось, что из восемнадцати ёлок пятнадцать всей густотой своих ветвей в одну сторону смотрят. Стволы здесь гладкие, чистые, словно отполированные, а с обратной стороны — седым мохом позарастали. Пашка пять муравейников нашёл. Всех их Гошка оглядел, присвистнул от удовольствия, развёл руками, как регулировщик уличного движения, да и говорит:
— Вот вам север, а вот вам юг. Направление мне известно!
— Это как же так? — спрашивают его в один голос оторопевшие от удивления друзья.
— А вот как… Мох на деревьях растёт с северной стороны, где постоянно сыро и холодно и куда лучи солнышка не попадают. А муравейники, наоборот, так тружениками-муравьями устроены, чтобы солнышко их обогревало. Они всегда с той стороны пенька или дерева пристроены, которая к солнцу обращена. Наука не мудрёная, а пользу людям приносит. Шагайте смело за мной!
И действительно, самое большее через час вывел Гошка своих друзей на шоссе, — так, примерно, в километре от дачного посёлка.
Пришли домой ребята хоть усталые, но повеселевшие. Живо скинули мокрую одежонку, переоделись, попили чайку с малиной, а на другой день даже никто из них не чихнул. Летом промокнуть не страшно.
С тех пор, как придётся Виктору и Пашке оказаться в лесу в пасмурную погоду, ищут они «лесные компасы» и безошибочно выходят из леса, да поминают добрым словом «хитрого Ёжика» — друга своего Гошку.
Рассказы Толи Силаева о своём друге
Бутылка с подсолнечным маслом
С тех пор, ребята, как меня приняли в комсомол, прошло уже три года. Сейчас, вспоминая то время, когда мы были пионерами, я должен сказать, что самым ценным в наших интересных делах и развлечениях была крепкая дружба. Друзья мне дали очень много и прежде всего, конечно, Гриша Туманов. Я расскажу вам о нём несколько забавных историй, и вы сами увидите, какой это был превосходный парень!
Однажды, правда, мы с ним поссорились. Но нельзя это назвать настоящей ссорой, просто мы не совсем обычно расстались. По моей вине, конечно!
Дело в том, что мы с Гришей учились тогда в двух школах: в обычной средней и в районной музыкальной, по классу рояля. Это не очень легко, скажу я вам, совмещать две школы. Музыка требует, чтобы ею занимались каждый день и помногу, иначе слабеет техника. Но учителям средней школы, конечно, нет никакого дела до этого! Ведь не скажете же вы на уроке: «Я не знаю, когда произошла отмена крепостного права в России потому, что у меня не получается вторая фуга Иоганна Себастьяна Баха». Двойка обеспечена! Границы тундры не могут оказаться в чернозёмной полосе из-за того, что я стал ритмичнее играть десятый вальс Шопена! Вы меня понимаете, ребята? А ведь надо ещё и на концерты сходить. Мы же музыканты — нам интересно! Правда?.. В тот день, о котором я вам рассказываю, Лев Оборин должен был играть во Дворце культуры имени Горького.
Я, конечно, попросил у папы денег на билет, Гриша тоже раздобыл у отца. Вышли мы заранее, чтобы успеть купить билеты. И вот, представьте, какой случай… Подходим мы ко Дворцу культуры. Впереди идут двое ребятишек-дошкольников, совсем маленькие — девочка и мальчик. Девочка несёт полную бутылку с какой-то жидкостью. Что произошло, неизвестно! Загляделась эта девочка или споткнулась, только бутылка у неё вдруг шмяк на асфальт. Я сразу Грише сказал, даже не взглянув на разбитую бутылку. Это подсолнечное масло. Я по звуку определяю. Бутылка с водой бьётся совсем иначе. Спутать её с бутылкой, наполненной молоком, тоже нельзя. Поверьте, ребята, я не мало в своей жизни разбил бутылок с полезным содержимым. Мне памятны эти звуки. Недаром мой папа говорит, что «яркие события прочно удерживаются в голове ребёнка». Бутылка с водой бьётся очень интересно… Разбиваясь, она некоторое время поёт. Может быть, что «некоторое время» длится всего какую-нибудь долю секунды, но вы успеваете уловить этот звук: «дзи-и-инь!». Бутылка с молоком издаёт звук «кокс». Словом, я мог бы поспорить на что угодно, что в разбитой бутылке было подсолнечное масло. Сорт — не имеет значения!
Я как-то прочёл в одной книжке такую фразу: «Они были загипнотизированы, как кролики глазами удава». Вот именно так смотрели ребятишки на чёрное масляное пятно. Масло, по-видимому, было холодным и не очень расплескалось. Только по краям образовались чёрные хвостики.
Ребята смотрели на это пятно, на горлышко от бутылки и ещё не в силах были оценить размеры бедствия. Ребята были совершенно ошеломлены. Но скоро поняли, что ни склеить, ни сложить это нельзя, что всё это непоправимо, и тогда физиономии ребят стали морщиться.
— У ребятишек совсем несчастный вид, — сказал Гриша Туманов.
— Да, — ответил я, — не хотелось бы мне быть на их месте.
— Что было в бутылке? — спросил Гриша, наклоняясь к девочке.
И вот тут ребята разом расплакались. Они не заревели на всю улицу, нет. Они заплакали тихо, горько и безутешно.
С большим трудом Грише удалось узнать, что чёрное пятно на асфальте — это ровно килограмм подсолнечного масла.
Я торжествовал. Всё-таки никакие уроки не пропадают даром. Подумайте: по звону разбитой посуды определить её содержимое! Я так увлёкся сознанием собственных способностей, что даже не понял, для чего Гриша просит у меня деньги. Я отдал ему до последней копейки всё, что получил от папы на билет во Дворец культуры.
Последующий ход событий я уже не мог остановить. Да и скажу вам, ребята, прямо совесть не позволяла!
Гриша согнулся в дугу, подхватил под руки ребят и увлёк их в первый попавшийся гастрономический магазин. Я плёлся сзади и ловил себя на том, что мне хочется дёрнуть Туманова за рукав, отозвать в сторону и сказать: «Слушай, перестань, ну перестань, в самом деле!».
Но я этого не сделал.
Мы купили целую бутылку густого холодного подсолнечного масла. Гриша, весь красный от хлопот и возбуждения, вручил эту бутылку девочке. Она взяла бутылку так, что у меня замерло сердце. Я думал, что она опять её уронит. Она не смотрела на бутылку — она смотрела на Гришу, как на волшебника. Мальчик тоже смотрел широко раскрытыми заплаканными глазами. Они оба смотрели. Потом, шмыгнув носами, начали улыбаться, всё шире и шире — в таком радостном изумлении, словно этим ребятам неожиданно вручили новогодние подарки.
— Держи крепче, не разбей! — сказал Гриша девочке.
Она едва шевельнула губами и совсем тихо, еле слышно, спросила:
— А что сказать маме?
— Маме надо сказать правду! — сказал Гриша подчёркнуто строго, и мы вышли из магазина.
