— Есть одно дело, — сказал он, присев на кончик стула.
Усениус, как всегда, уставился на кухонную дверь.
На этот раз Мария почему-то обиделась.
— Опять секрет от меня?! — Она резко повернулась, чтобы уйти, но Ровио остановил её.
— Погоди… Такой случай… Без тебя не обойтись… Слушай. Вечером к вам придёт человек… Русский… Он скажет: «Я с Камчатки». Укройте его у себя. На несколько дней. И никто не должен знать, что у вас живёт посторонний. Никто! Понятно?
Молчаливый Усениус коротко мотнул головой, и Мария спросила:
— Кто он, этот русский?
— Самый большой революционер в России, — сказал негромко Ровио.
— А как его звать?
— Ты очень болтлива, Мария! — Усениус сунул трубку в карман и натянул шляпу. — Пойдём, Густав, я опоздаю на завод.
— Пойдём. До свидания, Мария.
Уже на пороге Ровио обернулся и сказал:
— Иванов. Его фамилия Иванов… Константин Петрович…
…И вот господин Иванов живёт теперь у них. Мария не понимает, почему главный русский революционер должен скрываться в Финляндии, в Гельсингфорсе. От кого скрываться? От царя? Но царя в России больше нет. Восьмой месяц уже нет в России царя… Зачем же ему прятаться? Непонятно. Всё непонятно. Если господин Иванов скрывается, значит он кого-то боится. Но тогда почему он всегда спокоен и так любит шутить? Нет, непохоже, чтобы он кого-нибудь боялся.
В первый же вечер гость попросил плотно завесить окно его комнаты.
— Вам мешает спать утренний свет? — спросила Мария.
Господин Иванов потёр круглый, гладко выбритый подбородок.
— Наоборот, товарищ Мария! Я не хочу, чтобы мой свет мешал ночным прохожим. Бывают не в меру любопытные люди. Их может заинтересовать ночной свет в моём окне.
Свет в комнате господина Иванова горит почти до рассвета. Но когда бы ни лёг русский, в девять утра он выходил к завтраку и весело говорил по-фински:
— С добрым утром, товарищ Мария! — И продолжал по-русски — Газеты уже пришли? Сейчас посмотрим, что нового…
— Вы мало спите, господин Иванов, — сказала Мария. — Совсем мало. Так нельзя. У вас усталый вид… Отдохните…
— Обязательно отдохну, товарищ Мария, обязательно… Но не сейчас. Месяца через два-три…
Да, у русского революционера утомлённый вид. Его надо хорошо кормить. Но как? Мяса на рынке нет. Рыбы тоже нет. Не так-то просто сварить сегодня хороший обед. Может быть, сделать постные щи? А на второе? Придётся зажарить свёклу в масле. Ничего другого нет. Не всякий, конечно, любит такое блюдо, но может быть, русский и любит… Интересно всё-таки узнать, кто он такой… И почему он сейчас здесь, в Гельсингфорсе, а не у себя в Питере…
Константин Петрович вышел к обеду, как всегда, оживлённый, приветливый, размахивая газетой.
Гельсингфорс (Хельсинки), Хагнесская пл., 1. В этом доме на пятом этаже находилась квартира Густава Ровио, где жил Владимир Ильич.
Книгу «Государство и революция» В. И. Ленин писал на квартире финского коммуниста Густава Ровно.
— Добрый день, товарищ Мария. Что нового? Что слышно в городе?
— Ничего хорошего, господин Иванов. Опять нигде не могла купить мяса на обед…
— Это беда небольшая, даже совсем не беда! Один день можно прожить и без мяса…
Финский коммунист Густав Ровио.
Мария вскинула на гостя настороженный взгляд. Она не могла понять, шутит он или притворяется.
— Уже неделя, как на этом столе не было мяса.
— Неужели?
Удивление Константина Петровича было столь неподдельно искренним, что Мария сразу поняла: гость не притворялся. Он просто не замечал все эти дни, что лежит на его тарелке.
— Вот и сегодня, господин Иванов, — начала Мария виноватым голосом, — вот и сегодня, щи, к сожалению, постные.
— Превосходно! — воскликнул Константин Петрович. — Превосходно! О щах мечтал даже великий Пушкин, он писал об этом в «Евгении Онегине»…
Здание Рабочего дома (Тампере), где находится Музей В. И. Ленина.
В этой комнате Музея В. И. Ленина в декабре 1905 года под руководством В. И. Ленина состоялась 1-я конференция РСДРП.
Мария Усениус не читала «Евгения Онегина», но, довольная, она закивала головой: а вдруг Пушкин и про свёклу что-нибудь хорошее написал… И она положила на тарелку господина Иванова большую ложку тёмно-фиолетовой маслянистой свёклы.
Как всегда, гость за обедом просматривал газету, Мария исподволь следила за выражением его лица: всё-таки, свёкла в масле не всякому мужчине по вкусу. Муж, например, в рот её не берёт…
Гость ел вяло, нехотя, не отрывая глаз от газеты. И вдруг Марии показалось, что он покривился.
— Вам не нравится! Я так и думала! — сказала она дрожащим голосом. — Я плохая хозяйка…
Константин Петрович оторвался от газеты, какую-то секунду молча смотрел на Марию, пытаясь понять, о чём она говорит.
— Да, да, я плохая хозяйка… Вам не нравится свёкла в масле…
— Вы плохая хозяйка?! Кто вам сказал такую чушь? Великолепная свёкла! Прекрасно приготовлена!
Он оставил газету и принялся за еду.
— Это поразительно, — сказал Константин Петрович, когда опустела тарелка. — Обыкновенная свёкла, и так вкусно!
— Муж мой почему-то её не любит, — сказала невпопад Мария.
— Неужели не любит? А у меня к вам просьба: дайте рецепт этого блюда. Да, да, обязательно! Сейчас же!
Он схватил газету и вытащил карандаш.
— Диктуйте, товарищ Мария! Вернусь в Питер и отдам рецепт жене…
Мария Усениус благодарно улыбнулась самому большому русскому революционеру.
— Это делается так, — начала она…
Карандаш господина Иванова быстро забегал по полям газеты.
* * *
— Володя, — сказала Надежда Константиновна. — Я разбирала старые газеты и обнаружила на полях одной какую-то шифровку. Она тебе нужна теперь?
— Шифровка на полях газеты? — Владимир Ильич удивился. — Странно… Не помню, совершенно не помню… Что же там написано?
— Представь себе, я не могла расшифровать. Абсолютно незнакомая мне система. Посмотри, может быть, ты вспомнишь…
Ленин взял из рук Надежды Константиновны старую газету и увидел на полях полустёртую запись: «Св. млк. нрз. влть кптк. држт. 45 м. псять»… Дальше карандаш стёрся и букв разобрать было нельзя.
Ленин смотрел на запись непонимающими глазами, потом лицо его вдруг просветлело, у глаз собрались морщинки и маленькая комната в Смольном наполнилась его неудержимым смехом.
— Шифровка! Да это же рецепт! Кулинарный рецепт! Жаренная в масле свёкла!
— Свёкла? Ничего не понимаю!.. По-моему, меньше всего на свете тебя интересовала кулинария…
— Ты права! Действительно, кулинария никогда не интересовала меня. Но мне всегда хотелось, чтобы у хороших людей было хорошее настроение. И поэтому на свет появилась сия таинственная шифровка. А что касается свёклы… то, ты знаешь. як ней равнодушен…
У американского посла
Опытный дипломат, мистер Фрэнсис совершенно запутался в русской неразберихе. А между тем посол обязан был дать своему президенту ясную оценку событиям в России и свои прогнозы на ближайшие дни.
Утро пятнадцатого октября тысяча девятьсот семнадцатого года Фрэнсис, как всегда, начал знакомством со свежими газетами. На столе посла лежали переводы важнейших статей популярных газет всех политических партий: эсэров, меньшевиков, кадетов и большевистская «Правда». Кончив читать, посол усилием воли преодолел противную сонливость: ему предстоял разговор с русским контрразведчиком.
Фрэнсис достал из ящика письменного стола толстую тетрадь в сафьяновом переплёте и, раскрыв её на чистой странице, начал писать: «15 октября. В Америке должны знать: если большевики захватят власть, Россия выйдет из войны. Для союзников это обернётся катастрофой, военной и политической!»
В кабинет вошёл секретарь посольства Уайтхауз и доложил о приходе мистера Василия Саликова — агента контрразведки Временного правительства.
— Что вам известно об этом человеке? — спросил Фрэнсис. — Почему нам рекомендовали именно его? Это что, опытный разведчик?
— Я навёл необходимые справки. До революции служил в царской охранке. Знает английский язык. Он вёл слежку за Ридом два года назад. Тогда этот журналист тоже приезжал в Россию. Думаю, этим и объясняется, что выбор пал на него…
— Хорошо. Пусть войдёт.
Саликов вошёл, широко распахнув дверь, и громко щёлкнул каблуками.
Американский журналист Джон Рид.
