Федор Камалов - Здравствуй, Артем!

— Вот эта мой диед был! — Костяная фигурка изображала старика, сидящего на корточках у костра. Это я так подумал, что у костра, потому что по бубну плясали крошечные красные блики. — Это медвединый, как это, на ногах… йе, когть. Это китова зуб, кит есть злой, большой голова. Это волка тири зуба!

Мы сидели и млели.

— А это, — он поднял камень, показывая его всем, — это самый далекий каменень на наша земиля. Далише — вода, окьян. Бери себе памьять!

Мать Отшельника тоже повертела камень, потом решила, что утре вечера мудренее, она утром разберется и с подарками и с гостем, и обратилась к нему:

— Ульян, мы рады видеть вас в гостях! Как говорится, чем богаты. Сейчас поужинаем, а утром ребята покажет вам город, за грибами сходите в лес…

И вдруг последовал ответ.

— Ниет. Я неминого сижиу, потом обиратно ехать надо.

Мы ничего не понимали, мы еще не успели опомниться от его появления, а тут…

— Что?

Выяснилось, что ехал Ульян к Отшельницу в гости ровно полмесяца и столько же сейчас надо потратить на обратную дорогу. Такая вот картина.

— Мине домой Орос есть… собака болишая… — Он показал, какая громадная собака Орос у него. — Друг! Сидит у диорога, ждет! — И подпер рукой щеку, показывая, как терпеливо ждет его верный пес Орос.

Мы с Сережкой разбежались по домам и наспех, с пятого на десятое, рассказали про изумительного гостя. Потом, вернувшись, пошли все вместе провожать Ульяна.

— Дома жил, думал — земиля маленький, окьян болишой, — говорил он тоненько. — Тьеперь думаю, земиля еще болишой, чем окьян!

Вот и электричка засвистела, и мать Отшельника совала Ульяну узелки и свертки с напеченным, и вот уже уехал он, а мы все смотрели друг на друга как большие дурни и ничего пока не могли сообразить.

Появился, как привидение, и исчез так же, умчался опять на край земли.

Чудо-человек!

Если бы эту историю мне рассказали, я бы того человека, который рассказывал, не задумываясь, назвал брехуном. Но самому себе я не могу не верить!

Из медвежьих когтей, китового и волчьих зубов мы наделали амулеты на цепочках. Я немного поносил коготь медведя, но он зверски втыкался мне в грудь, даже ранка появилась. Но и она потом стала памятью о далеком чукотском друге.

Если Василиса Андреевна спросит класс:

— Куда соберемся в субботу — в наш краеведческий музей или к Золотым воротам во Владимир?

Все в один голос:

— Конечно, во Владимир!

Если бы спросила:

— К Золотым воротам во Владимир или к бухте Золотой Рог на Тихий океан?

— У-у, конечно, на Тихий океан!

Ленка взялась допытывать маму.

— Ну скажи, мам, почему мне сразу не объяснят всего?

— А зачем тебе все знать? — спрашивает мать.

— Чтобы я больше не думала над тем, что все люди знают!

— Ты хочешь сразу стать старушкой? — говорит мама.

— А молодые не знают всего?

— Да и старые-то не знают всего!

— А есть хоть один человек, который знает все-все на свете?

— Нет, Лена.

Отшельник говорит: «У любого деда меньше ответов, чем вопросов у его внука».

Наткнувшись в лесу на древнюю железную дорогу, мы пошли по ней. Насквозь проржавленная, забытая всеми дорога. Мы хотели дойти до ее начала или конца. Шли чуть не полдня. Дорога прохладным тоннелем вела нас под крышей темного векового леса. Ежевика росла между шпалами, а в одном месте на белой, словно костяной, шпале заснул заяц. Веселым свистом мы проводили его в лес.

Потом мы остановились, повернули назад. Мы сказали себе: «Чу и хорошо — не дошли мы до конца дороги, не дошли до начала».

Пусть дорога подождет нас!

И пусть она будет кругосветная!

Дорога без начала и конца…

Чтобы всем людям можно было говорить ясно и приветливо:

— Здравствуй…

И чтобы мне отвечали не кивком, не бормотком, а с чистой улыбкой:

— Здравствуй, Артем!

Конец