— Ты куда идти?
Он развернулся и увидел Тхань на пороге комнаты.
— Ты можешь стучать, прежде чем вламываться?
Она озорно улыбнулась и постучала в уже открытую дверь.
— Так лучше, мистер Холодная Голова?
— Нет. Что тебе надо?
— Фрэнк сказать ты идти сейчас.
— Я занят.
Она широко открыла глаза в притворной наивности.
— Ты идти к дедушке. Фрэнк сказать.
— Крыса, — пробормотал он на выдохе.
— Что?
Парк ничего не ответил. Что делать? Он не может туда войти. Эти глаза, горящие болью… это хаааа.
— Бояться?
— Нет.
Он надел кроссовки, как они были, не развязывая шнурки, прошел мимо нее по коридору и дальше вниз по лестнице. Фрэнк стоял внизу и улыбался мальчику. Выхода не было.
— С добрым утром! — сказал Фрэнк, как будто они еще не виделись. — Слушай, дедушка уже в кресле. Я подумал, может, ты отвезешь его на веранду? На улице хорошая погода, ему полезно побыть на свежем воздухе. Ладно?
Парк кивнул и сделал глубокий вдох. И пошел за Фрэнком к комнате старика.
— Полковник?
Старик сидел, ссутулившись, в кресле-коляске. Поверх серой пижамы на нем был надет фланелевый халат цвета морской волны. Ноги закрыты разноцветным шерстяным пледом. Голова старика была странно повернута чуть кверху в ту сторону, где стоял Фрэнк.
— Я привел мальчика к тебе познакомиться. Это сын Парка.
Парк замер, ожидая услышать крик старика, но ничего не произошло. Старик словно ничего не видел и не понимал. Его глаза смотрели в пустоту, а тонкие пальцы левой руки слабым движением бессмысленно гладили плед.
— Твой внук, — Парку хотелось, чтобы дядя говорил потише, — твой внук отвезет тебя на веранду, чтобы ты побыл на солнышке. Хорошо?
Ответа не было, ни кивка, ни знака глазами. Может быть… смел ли он надеяться? Может быть, старик не вспомнит, что уже видел его? Как бы там ни было, но дедушка не расстроился и не разволновался, увидев его. Фрэнк позвал Парка подойти поближе.
Парк сделал крошечный шаг через порог. Как себя вести? Заговорить? Пожать безжизненную пухлую правую руку? Поцеловать деда в морщинистую щеку? Парк вздрогнул.
— Добрый день.
Больше похоже на писк, чем на приветствие. Старик не шелохнулся.
Фрэнк улыбнулся из-за плеча больного.
— Иди сюда. Запомни только, что в дверях нужно немного наклонить коляску, чтобы колеса переехали через порог.
Толкать кресло было легко. Старик, казалось, ничего не весил. Фрэнк шел впереди, он открыл и придержал парадную дверь, показал Парку, где лучше поставить кресло и как зафиксировать тормоз. Дядя присел и заботливо поправил плед, подоткнув его получше и укутав ноги старика, словно была зима, а не теплое летнее утро.
— Вот так, — сказал он и улыбнулся деду, прежде чем встать. Потом он наклонился и похлопал старика по колену.
— Маленький Парк позаботится о тебе. Он расскажет про себя, а если тебе что-то понадобится, просто скажи ему.
Интересно, как он может кому-то что-то сказать? Насколько Парк понял, он не может даже пошевелиться, не то, что разговаривать. Мальчик подождал, пока Фрэнк пересек двор и пошел к себе домой, и устроился на качелях на веранде. Отсюда он мог разглядеть профиль деда: его орлиный нос, лысеющую голову, ссутуленные плечи, худую левую руку, теребившую ярко-синий, оранжевый и зеленый плед. Он расскажет тебе про себя. Начать рассказывать? Да он и слова не может выговорить. У него во рту пересохло, язык, точно засохший кусок хлеба. Парк снял очки и вытер лицо футболкой. А когда надел их снова, неожиданно услышал птиц. Прислушался. Щебет доносился отовсюду, но самих птиц видно не было. Мальчик посмотрел на огромный клен рядом с верандой. Приглядевшись, заметил, что иногда среди листвы мелькают крылья. Дорога рядом с фермой была пустой, но с шоссе доносились едва слышные звуки едущих машин. Птичьи голоса, редкое мычанье коров или блеянье овец заглушали технику. Веки мальчика вдруг стали тяжелыми, очень тяжелыми. Где-то далеко зазвонил телефон. За стеной кто-то приглушенно разговаривал. Голова начала клониться книзу, он дернулся и проснулся.
Старик кивнул? Парк не знал. Если дедушка заснет, вдруг он упадет с кресла? И что тогда?
Позади качелей скрипнула половица. Он обернулся и увидел крадущуюся на цыпочках Тхань.
— Ну вот, — сказала она, — ты заметить.
Расстроилась, что ее поймали.
— Да, я тебя видел, — процедил он сквозь зубы. — Что ты тут делаешь?
— Хотеть увидеть старого дедушку, — заговорщицки прошептала она.
— Уйди с веранды и отправляйся домой к маме.
Тхань замотала головой.
— Не можно.
— Еще как можно.
— Не можно. Ребенок родиться.
— Сейчас? — Парк заговорил в полный голос.
Девочка пожала плечами.
— Они ехать в больницу.
В это время Парк услышал звук заводящейся машины. Потом увидел, как пикап сдал задом и повернул, чтобы выехать от домика за садом на дорогу. Он встал и проводил машину взглядом, пока та повернула и скрылась из виду. С удивлением Парк заметил, как колотится сердце. С чего бы ему волноваться? Или это страх?
Тхань внимательно за ним наблюдала. Он сел, ожидая очередной колкости, но вместо этого девочка сказала:
— Я не переживать.
Ее плечи были опущены, а губы упрямо сжаты.
— Не переживать, — повторила она убежденно, словно Парк сомневался. — Даже пусть мальчик.
— Нет? — он переступил с мыска на пятку, чтобы раскачаться.
«Дурында. Кого она думает обмануть?»
Парк посмотрел на свои кроссовки: с одной стороны, грязно-белые, с другой — зеленые. С мыска на пятку, на мысок, он качнулся посильнее и поджал ноги. Качели ритмично заскрипели. Он хотел раскачаться еще сильней, но Тхань не дала.
— Двигаться.
— Нет. Тебе разве не надо работать или еще что-нибудь?
— Ты не работать.
— Я? — чем же он занят? — Я занят с дедушкой.
Тхань пожала плечами, обогнула качели и мимо старика прошла в дом. Парк слышал, как она что-то сказала миссис Дейвенпорт, потом еле слышно хлопнула задняя дверь. Он обрадовался, что девочка ушла. Наконец-то он почти один. Парк виновато посмотрел на деда. Старик сидел в том же положении. И только теребившие плед пальцы отличали его от восковой фигуры.
Интересно, он понимает, что происходит вокруг? Слышит, что мы говорим? Если слышал, что я его расстроил, то почему сейчас не расстроился? А глаза у него открыты? Парк наклонился к деду. Да, он клевал носом. Засыпал. Мальчик остановил качели, затормозив ногами. Он боялся разбудить старика.
Парк зевнул. Может, пока дедушка спит… Он забрался на качели с ногами и устроился, поджав колени. Качели чуть покачивались. В воздухе стоял тяжелый цветочный запах, в нескольких футах от него жужжали пчелы, на шоссе грузовик переключил передачу.
Где он? Голова лежала на узких жестких досках. Его качало, над ним на потолке поблескивала отслоившаяся серая краска. Парк сел. Он не знал, как долго проспал. Может, он и не спал вовсе? Или…
Коляски не было. Парк вскочил на ноги и кинулся в дом, в гостиную. Дверь спальни была открыта. В комнате никого не было.
Мальчик открыл дверь в столовую, чтобы позвать миссис Дейвенпорт, но, посмотрев в сторону кухни, замер от ужаса. Миссис Дейвенпорт сидела в кресле на кухне, голова откинута назад, глаза закрыты, рот приоткрыт. Ее вязание мирно покоилось на коленях. Тхань. Это она увезла старика.
Парк в панике обыскал передний двор. Ему навстречу выбежал Джуп, но ни старика, ни коляски не было. Коляска ведь не могла совсем исчезнуть. Мальчик стремглав помчался на задний двор. Господи, что еще придумала эта сумасшедшая?
Он подбежал к задним воротам, скомандовал Джупу «стоять!» и бросился вниз по дороге, мимо курятника. И тут он их увидел. Несущихся вниз по холму. Коляска ехала на задних колесах, и Тхань не то толкала ее вперед, не то изо всех сил держала, чтобы та не разбилась. Они уже проехали ворота у коровника, ворота остались стоять распахнутыми, и сломя голову неслись вниз по склону к домику над источником. Волосы Тхань развевались.
— Стой! — закричал Парк на бегу, не заботясь, куда и на что он наступает. Она его убьет, и это будет на его совести. — Стой, дура! Стой!
То ли она не могла, то ли не хотела, но она продолжала мчаться с той же скоростью, пока резко не остановилась у самой двери домика.
Плед выбился и сполз с колен старика, но его здоровая рука так крепко вцепилась в подлокотник, что на ней вздулись фиолетовые вены.
Тут, задыхаясь, подбежал Парк, сердце его бешено колотилось.
— Ты с ума сошла! Дура! Идиотка! Ты могла его убить!
— Он любить, — ответила она, гордо откинув голову.
Парк посмотрел на деда. Его рот странным образом скривился набок. Глаза сияли. Боже милостивый.
Да. Он улыбался.
