Анна Мартыновна любовно окинула взглядом свою хорошенькую внучку: как не пойти? Такой красотке все пойдет!
А Туся продолжала ластиться:
— Ты мне подаришь, бабулечка? Подаришь?
Туся плотнее прижимается щекой к бабушкиной руке, еще нежнее, еще ласковее шепчет:
— Ну, бабулечка… Ну, хорошая моя, золотая. Ну, чего тебе стоит?
А глаза уже чуть затуманились. А губы чуть распустились. Того и гляди, расплачется.
— Хорошо, хорошо, — поспешно согласилась Анна Мартыновна. — Так и быть. Хоть дорого — подарю тебе новое платье. Такое тебе действительно очень пойдет.
— И чтобы на шелковом чехле! — уточнила Туся. Голос у нее сразу стал сухой, деловитый.
Вечером, когда мама и папа вернулись с работы домой, Туся и бабушка им объявили, что на Тусин день рождения приглашены все дети из Тусиной группы.
— Прекрасно! — говорит Тусин папа. — К тому же этот день приходится на воскресенье, так что…
Но Туся обрывает отца:
— Нет, они придут ко мне в субботу после бассейна. Я так хочу!
— Видишь ли, Туся, — попытался что-то сказать папа.
— Я разрешила, — вмешалась Анна Мартыновна. — Их будет всего шестеро. С Тусей семь человек.
— А хоть бы и пятнадцать! — сказала мама. — Я очень люблю, когда к Тусе приходят дети. Только, по-моему, лучше, пусть придут в воскресенье. Можно, чтобы собрались пораньше.
Но Туся обрывает и маму:
— Никаких воскресений! Я пригласила на субботу. В субботу нам всем удобнее, и я так хочу!
— Может, все-таки лучше в воскресенье, Тусенька? — просит мама. Вид у нее слегка сконфуженный. — Видишь ли, детка, в субботу мы с папой идем в театр. У нас уже есть билеты. Без меня бабушке не управиться…
Анна Мартыновна пожимает плечами: брать билеты в театр накануне Тусиного дня рождения! Как можно?
Туся молчит, но она готова разреветься. Уже несколько слезинок катятся по ее щекам.
— Что же делать? — Мама совсем растерялась. Она обращается к папе. — Может, вернуть билеты обратно?
— Но зачем же? Гораздо проще, чтобы дети…
Но Туся не дает папе договорить. Она плачет и кричит сквозь слезы:
— Сейчас же отдайте эти противные билеты обратно! Сейчас же!
— Отдадим, отдадим, — торопливо соглашается мама. — Ты только не волнуйся, детка! Отдадим.
И она принимается целовать рыдающую Тусю.
Анна Мартыновна, закурив папиросу, уходит на кухню подогревать обед. Вообще-то, думает она, правильно было бы не потакать капризам Туси. Нельзя так идти у девочки на поводу. Но день рождения… Но раз уж Туся договорилась на субботу… В театр им можно пойти в другой день.
А впрочем, почему, действительно, не позвать детей на воскресенье? Гораздо удобнее! Все приготовить, купить… К тому же приглашены и взрослые гости. Нужно уговорить Тусю. Разумная ведь девочка. Может, согласится все-таки. На самом деле, пусть она перенесет свой праздник на воскресный день!
— Туся! — кричит Анна Мартыновна. — Иди-ка сюда.
Разговор продолжался долго. И с великим трудом трое взрослых упросили Тусю позвать друзей не в субботу, а в воскресенье.
— Ну ладно. Пусть, — согласилась наконец Туся. — Только я хочу, чтобы у меня к новому розовому платью были еще новые туфли и чулочки. Обязательно! Вот. Так и знайте!
Тусин папа с недоумением взглянул на бабушку: а это еще что за баловство? Не переходит ли это границы?
— Платье — это мой подарок Тусе. Здесь вам тратиться не придется, — поспешно объясняет Анна Мартыновна. — Ну, а все остальное — ваше.
— Чудесно! — обрадовалась Тусина мама. — Я придумаю такой фасончик…
— Чтобы пышное-препышное, мамочка!
— Ну, разумеется, пышное!
Когда после занятий в бассейне они втроем — дедушка, Маринка и Костя, уже совсем готовые выйти, — еще находились в вестибюле, Маринку окликнула Зоя Ивановна.
— Марина, — спросила она, — Черных сегодня в школе был? В бассейн он почему-то не ходит.
Маринка промолчала. Но она еще утром заметила, что Антона сегодня не было в школе.
Тут вмешался Костя Великанов. Его никто не спрашивал, он сам сказал:
— Это, наверно, потому, что Антон разбил в классе окно. И еще, наверно, потому, что у него двойка.
— Да?! — насторожилась Зоя Ивановна.
— Ну тебя! — Поглядев на Костю, Маринка сердито сверкнула глазами (как только не совестно быть таким ябедой!).
А Костя продолжает дальше:
— Не правда, что ли? И двойку получил. И окно разбил. И тебя обругал. Ты даже плакала. И меня он тоже обругал. Скажешь, вру?
Костя не врал, конечно. Так оно и было. О разбитом окне знала вся школа. Даже у них, в первом «А», был разговор об этом случае. И о двойках, которые получили оба мальчика, тоже был разговор.
Но мало ли что случается в школе! Не болтать же об этом в бассейне? Да еще рассказывать тренеру!
— Ну тебя! — еще раз повторила Маринка и отвернулась от Кости.
— И тебя тоже — ну! — не остался в долгу и Костя. Но от Маринки не отвернулся. Наоборот, посмотрел на нее поверх очков сконфуженный. Ему было неприятно, что Маринка на него рассердилась. Правда, чего он язык распустил?
— Ладно, ребята, не ссорьтесь, — сказала Зоя Ивановна и больше ни о чем узнавать не стала. И так все ясно — двойка, разбитое окно. Потому и не является Антон в бассейн. Понятно, с двойкой он не может быть допущен не только к соревнованиям, но и к занятиям.
Эх, Антон, Антон, как же тебя угораздило?
Зоя Ивановна была расстроена: придется парня отстранить. Придется… Ничего тут не поделаешь. Порядки суровые. А все-таки надо сперва повидаться с Антоном. Выяснить, как дело было? В школу сходить, что ли?
— Пошли, Марина, — сказал дедушка, когда Зоя Ивановна, простясь, отошла от них. — Пошли, Костя.
Но Костя вспомнил, что он в душевой позабыл мочалку.
— Вы идите. Я вас догоню. Мне обязательно мочалку нужно, а то мне дома голову оторвут.
— Так уж и оторвут! — улыбнулся дедушка.
Костя вздохнул: непременно оторвут, потому что он забывает в бассейне уже не первую, а третью мочалку. И кроме того, два мыла с мыльницами и даже как-то раз полотенце в душе оставил. Что теперь ему делать?
— А ты спроси у няни в раздевалке, — посоветовал дедушка. — Может, лежат они припрятанные да тебя дожидаются.
— Вы думаете? — удивился Костя. — Тогда я побегу спрошу.
— Не копайся долго. Мы тебя на улице подождем! — крикнул дедушка ему вдогонку.
Дедушка и Маринка вышли из вестибюля. Медленно пошли по двору, поджидая Костю.
Слабенькие снежинки кружились в воздухе. Кружились будто тополевый пух и устилали сухой холодный тротуар.
— Этот снег тоже растает? — спросила Маринка, разглядывая снежную звездочку, которая доверчиво легла на рукав шубы. Вот и вторая осторожно опустилась рядом с первой. Устала, наверно, летать где-то наверху. Села отдохнуть. Пусть. А какие обе красивые и совсем-совсем разные! Кажется, снег и снег… А приглядишься — нет одинаковых снежинок.
— Пожалуй, этот снег попрочнее будет, — ответил дедушка. — Да и пора зиме — декабрь! — И вдруг он предложил: — А не сходить ли нам к тому мальчику?
Маринка, конечно, сразу поняла, что дедушка говорит об Антоне. Но сделала удивленные глаза:
— К какому мальчику?
— Не прикидывайся, — чуть усмехнулся дедушка. — Кажется, он живет где-то недалеко? Ну, твой Антон?
С дедушкой не схитришь, он все видит насквозь. И Маринка сказала:
— Совсем близко. Только с ним, дедушка, я больше не вожусь.
— Что так?
— Да так…
— А все же?
Пришлось выложить начистоту. Все сначала и по порядку.
— Ну и вот, — сказала Маринка, — как же мы к нему пойдем, если я решила с ним больше не водиться?
Однако ей хотелось сходить к Антону и очень хотелось, чтобы дедушка сказал, что ничего нет особенного в том, что они пойдут.
А дедушка так и сказал:
— Что ж тут такого — возьмем да сходим!
— А может, он болен? Правда, дедушка?
— Тем более нужно сходить.
— У него знаешь, дедушка, мамы с папой сейчас нет в Москве. Он один живет.
— Ты мне говорила, я это знаю.
— Мама с папой у него сейчас далеко-далеко. — И Маринка неопределенно махнула рукой, что должно было означать то далекое место, где находятся сейчас родители Антона.
— Вот видишь, как не навестить его? — заметил дедушка.
— Прямо сейчас?
— Дождемся Костю и пойдем. Вон он бежит! Надо думать, отыскал свою мочалку!
— Он вообще растяпа! Вечно все теряет. Один раз очки уронил в бассейне. Честное слово!
— Как же в очках к воде человека пустили?
— Зоя Ивановна заметила, да поздно. Она крикнула: «Костя, Костя, очки сними!» А он уже плюхнулся в воду…
— Достали?
— Антон достал. Нырнул и достал.
— Антон у вас молодец.
— А двойка?
