Расследовать происшедшее она решила после урока. Она так накажет виноватого, что тот надолго запомнит.
Но вот в дверь опять постучали, и вошел Себастиан. Он доложил, что только что доставили большую корзину, которую следует вручить лично фройляйн Кларе.
— Мне? — изумленно переспросила Клара. Она сгорала от любопытства. Что же такое в этой корзине? — Несите ее скорее сюда! — распорядилась она. — Я хочу ее видеть.
Себастиан внес большую корзину и поспешно удалился.
— Я полагаю, сначала надо закончить урок, а уж потом открыть корзину, — заметила фройляйн Роттенмайер.
Клара терялась в догадках, что же такое ей прислали, и с тоской поглядывала на корзину.
— Господин кандидат, — сказала она, сама себя оборвав на полуслове, — нельзя ли мне хоть одним глазком взглянуть, что там такое, а потом я все-все вам отвечу.
— С одной стороны, конечно, это возможно, но, с другой стороны, я против, — отвечал господин кандидат. — С одной стороны, ваше внимание будет отвлечено от занятий, с другой стороны…
Но речь так и осталась неоконченной. Из неплотно прикрытой корзины вдруг начали выпрыгивать котята. Один, два, три, еще и еще… С непостижимым проворством они разбежались, и казалось, классная комната так и кишит котятами. Они скакали вокруг ботинок господина кандидата, вцеплялись в его брюки, карабкались по юбке фройляйн Роттенмайер, царапая ей ноги, вскакивали на Кларино кресло, скреблись и мяукали. Короче говоря, возникла ужасающая неразбериха! Клара вопила от восторга:
— Какие дивные котята! Смотри, смотри, Хайди, как они прыгают!
Хайди вне себя от радости кидалась из одного угла в другой. Господин кандидат в глубоком замешательстве стоял у стола, то и дело дрыгая ногами, чтобы сбросить очередного котенка. Фройляйн Роттенмайер сперва в безмолвном ужасе застыла на кресле, а потом принялась тсричать во весь голос:
— Тинетга! Тинетта! Себастиан! Себастиан!
Она не смела даже пошевелиться, а то вдруг эти маленькие чудовища, не приведи Господь, станут по ней карабкаться, да еще все разом!
Наконец на вопли о помощи примчались Тинетта с Себастианом. Себастиан мгновенно переловил всех котят и сунул обратно в корзинку. Затем он отнес ее туда же, где вчера устроил гнездышко для двух первых котят.
Сегодня тоже во время урока зевать никому не пришлось. Поздним вечером, когда фройляйн Роттенмайер немного отошла от утренних треволнений, она позвала Тинетту и Себастиана в классную комнату, дабы провести дознание и выяснить, кто же виновник всех этих происшествий, безусловно, достойный самого сурового наказания. И тут мгновенно выяснилось, что все эти безобразия учинила Хайди во время своей вчерашней прогулки. Фройляйн Роттенмайер побелела от негодования. Она просто не находила слов, чтобы выразить обуревавшие ее чувства, и лишь взмахнула рукой, отпуская Тинетту и Себастиана. Затем она обратилась к Хайди, которая стояла возле Клариного кресла и никак не могла взять в толк, что же такое преступное она совершила.
— Адельхайда, — строго начала домоправительница. — Я знаю лишь одно наказание, которое может пронять такую маленькую дикарку, как ты. Посмотрим, каково тебе придется в темном погребе с крысами и ящерицами. И пусть тебе неповадно будет впредь вести себя подобным образом.
Хайди молча и удивленно выслушала приговор. Она никогда еще не бывала в страшном погребе, потому что каморка в горной хижине, которую дед называл погребом, была очень даже приятным местом, там лежали готовые сыры и стояло свежее молоко. А крыс и ящериц девочка и в глаза не видывала.
Но тут подала голос Клара:
— Нет, нет, фройляйн Роттенмайер, надо подождать, пока вернется папа! Он же пишет, что скоро приедет. Вот тогда я все ему расскажу, и пускай он сам решает, как поступить с Хайди.
Против этого верховного судьи фройляйн Ротгенмайер возражать не посмела, тем паче, что его и в самом деле ждали со дня на день. Она поднялась и недовольным тоном проговорила:
— Хорошо, Клара, пусть будет по-твоему, однако я сама тоже переговорю с господином Зеземанном. — И с этими словами она удалилась.
Минуло несколько спокойных дней, но фройляйн Роттенмайер все еще не могла прийти в себя от пережитого. Она разочаровалась в Хайди. Теперь ей казалось, что с появлением этой маленькой дикарки все в доме Зеземаннов пошло вкривь и вкось и уже никогда не наладится.
Клара же, напротив, была очень довольна. Она больше не изнывала от скуки во время уроков, так как Хайди без конца ее смешила. Девочка вечно путала буквы и никак не могла научиться их различать. Когда господин кандидат для пущей наглядности пытался приводить какие-то сравнения и говорил, что эта буква напоминает рог, а эта клюв, Хайди вдруг радостно восклицала:
— Это козел!
Или:
— Это орел!
Ибо рога и клювы вызывали у нее в памяти отнюдь не буквы. В послеобеденные часы Хайди сидела с Кларой и рассказывала ей о горах, о жизни там, рассказывала так долго и подробно, что в ней мало-помалу разгоралась тоска по дому и делалась уже такой нестерпимо жгучей, что Хайди всякий раз говорила Кларе под конец разговора:
— Все, мне пора домой! Завтра я уж точно уеду!
Но Клара удивительно умела успокоить и унять эти приступы тоски и внушала Хайди, что та должна во что бы то ни стало дождаться приезда папы. А там, мол, будет видно. Хайди сдавалась на ее уговоры, и к ней возвращалась ее веселость, но лишь потому, что она втайне лелеяла надежду на возвращение. С каждым проведенным здесь днем все больше росла горка булочек, которые она приберегала для бабушки, потому что в обед и в ужин рядом с ее тарелкой всегда лежала чудесная белая булочка. Хайди сразу же прятала ее в карман, ей эти булочки просто в горло не лезли, когда она думала, что бабушка никогда таких не пробовала, а черствый черный хлеб она уже есть не может. Сразу же после обеда, когда Клара отдыхала, Хайди подолгу сидела у себя в комнате, даже не шевелясь. Она уже поняла, что выходить на улицы Франкфурта ей запрещено, и смирилась с этим запретом. Беседовать в столовой с Себастианом фройляйн Роттенмайер тоже запрещала, а завести разговор с Тинеттой ей и в голову не приходило. Более того, она старалась обходить Тинетту стороной, поскольку та всегда говорила с девочкой свысока и вечно над ней подтрунивала. Хайди отлично понимала все ее колкости и насмешки. И сидя у себя в комнате, девочка подолгу предавалась воспоминаниям о зеленых горах и золотистом блеске цветов под ласковыми лучами солнца. Как все сияло вокруг: и снег, и горы, и широкая долина внизу! Хайди изнывала от тоски и желания вновь оказаться дома. Ведь тетка же обещала, что она сможет вернуться, если захочет. И в один прекрасный день Хайди не выдержала. Она сложила булочки в красный платок, надела свою соломенную шляпку и выбежала из дому. Но за дверью она сразу же наткнулась на препятствие, а именно на фройляйн Роттенмайер, которая как раз возвращалась домой. Она молча остановилась, окинула Хайди изумленным взглядом, и глаза ее задержались на красном узелке в руках девочки.
— Это еще что за вид! Что это все значит? Разве я не запретила тебе выходить из дому? А ты опять куда-то собралась? К тому же ты похожа на бродяжку!
— Никуда я не собралась, просто я хочу домой, — испуганно пролепетала Хайди.
— Что ты сказала? Как? Домой? Ты хочешь домой? — всплеснула руками фройляйн Роттенмайер. — Решила удрать! Если бы господин Зеземанн знал! Удрать из его дома! Постарайся, чтобы он никогда об этом не узнал! И что же такое тебе в его доме не понравилось? Разве тут не обходились с тобой куда лучше, чем ты заслуживаешь? Или тебе чего-то не хватало? Разве ты когда-нибудь жила в такой прекрасной комнате? Разве с тобой где-нибудь лучше обращались? Или кормили лучше, чем здесь?
— Нет, — отвечала Хайди.
— Надо полагать! — продолжала домоправительница. — У тебя было все, абсолютно все! Ты просто невероятно неблагодарное создание! Ты и понятия не имеешь, какая хорошая жизнь тебя здесь ожидает!
Но тут вдруг и Хайди захлестнул гнев:
— Я просто хочу домой, а если меня долго не будет, то Снежинка совсем загрустит. И бабушка меня ждет, и Щегольку будет плохо. Козий Петер побьет его, если не получит сыру! Здесь ведь даже не видно, как солнышко желает горам доброй ночи, а если бы орел летал над Франкфуртом, ему бы пришлось кричать еще громче, потому что здесь так много людей и они злятся друг на дружку, оттого что не могут пойти в горы. А там так хорошо!
— Боже милостивый, ребенок спятил! — вскричала фройляйн Роттенмайер и в испуге бросилась вверх по лестнице. Наверху она столкнулась с Себастианом, который как раз собирался сойти вниз. — Немедленно отведите наверх эту несчастную! — распорядилась она, потирая лоб, так как пребольно стукнулась.
— Да-да, сию минуту, премного благодарен, — отвечал Себастиан и тоже потер лоб. Он стукнулся еще больнее.
