Ознакомительная версия.
Я попыталась прийти в себя, сказала фразе: «Кыш!» – и, представляете, фраза пропала! Я уж думала обрадоваться, но не тут то было. Вместо неё появилась другая. Как я посчитала, слишком длинная для данного заболевания:
«Входная дверь – очень особенное место во всей квартире. Её можно вытирать тряпочкой, рисовать на ней узоры и даже входить и выходить. В настоящий момент она особенна тем, что в неё звонят. А если в дверь звонят – значит, это кому-нибудь нужно. Внимание, вопрос: кому сейчас понадобилась входная дверь? Время пошло!»
Так это просто в дверь звонят! У меня досрочный ответ – Аня это, Аня!
– Где пирожки? – спросила Аня вместо приветствия.
– Их похитили, – сказала я вместо приветствия. – Взяли в заложники. Они сопротивлялись, но как-то не очень убедительно.
Аня деловито осмотрелась вокруг, почесала затылок, после чего довольно хмыкнула. Вообще-то она немного изменилась со вчерашнего дня: была в брюках и рубашке, а не в шортах (а я вообще до сих пор загорала – ходила по дому в трусах и майке. И босиком). Её вполне можно было бы принять за мальчишку, если смотреть издалека, потому что стрижка короткая.
– А ключи где тогда? – спросила Аня.
– Какие ключи? – удивилась я. – То где пирожки, то где ключи. Ты ещё спроси, где моя совесть и где искать счастье!
– Раз пирожками не кормят, значит, нужно идти гулять. А чтобы идти гулять, нужны ключи, потому что ты дома сидеть вряд ли будешь. Или будешь?
– Буду! То есть гулять буду!
Ключи мы нашли очень быстро, в пустой сахарнице. Что они там делали – непонятно. Вернее, понятно – они там лежали. Я ещё раз подивилась уникальности фантазии Бориного папы (или, на крайний случай, мамы). И как я сразу не догадалась, что нужно просто поискать ключи! Или выскочить так, оставив дверь открытой. Бывают же у всяких заведений дни открытых дверей…
– А ты чего не в школе? – поинтересовалась я.
– У меня вторая смена. Ещё долго.
– Тогда, может быть, пойдём гулять туда? Мне там одного… одного человека надо встретить, – смущённо сказала я.
Странно – с Аней быть такой смелой, как с Борькой и Петькой, почему-то не получается. Меня как будто тормозит что-то постоянно. Но я с этим не смирюсь! Я буду бороться!
– Это кого? – спросила Аня. – Борьку, что ли?
– Не. Вадика. Он в первом классе…
– А, такой светлый, низенький и танцует?
– Ага! – обрадовалась я. – Он самый! А ты откуда знаешь? Опять… фраза возникла?
Я поймала себя на том, что кручу пальцем у виска, и быстро одёрнула руку. Аня, к счастью, не обратила на это внимания:
– Он мой брат двоюродный. Редкая оболтусина.
– Это он-то – оболтусина? – возмутилась я. – Это я оболтусина! Это моё почётное звание! А Вадик – тихий…
– Ну не знаю, – пожала плечами Аня. – Он меня когда-то за палец укусил. Года три назад.
– Учти, чтобы подтвердить звание оболтусины, мне придётся теперь тоже укусить тебя за палец! – заявила я.
– Тогда я – тоже оболтусина, – моментально решила Аня.
Я совсем не удивилась случайно обнаруженному родству. Если у меня за последние несколько дней появилось целых два брата, то почему у Ани за всю жизнь не может появиться ни одного? А то, что мы наткнулись на двоюродную сестру Вадика, неудивительно – может, меня что-то связывает с этим семейством! Что-то такое… такое…
Оставив две записки: «Боря, я с Аней, гуляем. Вернусь. Элька» и «Боря, я с Элькой, гуляем. Верну. Аня», мы наконец-то выбрались из дома. Поскольку было прохладно, я надела Борькин зелёный костюм и кепку нахлобучила.
– Слушай, Элька! – сказала Аня, когда мы в лифте ехали. – Я тебе подарок сделаю!
– Сейчас? – обрадовалась я
– Нет, потом.
– Какой же это подарок, если потом? – заныла я. – Хочу сейчас. Гони подарок. Быстро.
– Да у меня рюкзак дома валяется. Красный. Я его не ношу – он маленький. Как раз для тебя!
Я немного скисла (тоже мне подарок). Но потом подумала, что если Аня в рюкзак положит что-то интересное (съедобное, например), то будет очень даже неплохо.
Хм, красный рюкзак…
Мы не сразу пошли в школу. Вернее, сразу, но уж очень как-то извилисто. Нужно взять себе на заметку – если Аня говорит: «Я знаю кратчайший путь, пойдём!», то она подразумевает: «Перед тем, как идти в это ужасное заведение, неплохо бы побродить часик-другой где-нибудь вдалеке, настроиться, набраться смелости…»
Пользуясь случаем, я хочу передать привет… нет, не то… я расспрашивала Аню о Вадике. Какой он был совсем маленьким, что любит, чего терпеть не может.
– Оболтусина он и есть оболтусина, – невозмутимо пожимала плечами Аня.
Но потом она не выдержала гнёта моих многочисленных распросов и рассказала, что Вадик терпеть не может картофельное пюре.
– Представляешь, если его всё-таки им накормят – берёт полотенце и во рту вытирает, – возмущалась Аня. – При этом высовывает язык и корчит такую мину, будто вместо пюре яд подсунули горькущий. И смотрит так жалостливо-жалостливо… Моя мама говорит, что этого взгляда не выдерживает. Ей кажется, будто она и вправду какую-то гадость ребёнку подсунула.
– А вы не пробовали кормить его чем-нибудь другим?
– Ха-ха, – серьёзно сказала Аня.
– А шоколад? – поинтересовалась я. – Шоколад он тоже не любит?
– Это с чего ещё? – удивилась Аня. – Я за ним таких отклонений не наблюдала.
– Жалко, – грустно вздохнула я. – Тогда пусть отдаёт мне только пюре… А котлеты?
– Обжора, – укоризненно сказала Аня. – Вот и выдавай таким государственные секреты.
Ане я своего государственного секрета о моей уникальности и неповторимости так и не рассказала пока. Из-за этого я ощущала небольшую неловкость, но и преимущество перед этой не по годам решительной девчонкой. Смышлёная Аня чувствовала это и в свою очередь тоже задавала каверзные вопросы:
– А ты на сколько лет младше брата?
– Борьки, что ли? – спросила я.
– Нет, Петьки, – хмыкнула Аня (она что, догадывается?). – Борьки, конечно же.
– О, – таинственно сказала я, посмотрев на небо. – Меж нами целая пропасть…
– Элька, а кем ты хочешь быть в будущем?
– Чем-то неопределённо-бесформенным, – уклончиво призналась я.
– Я тоже ещё не выбрала, – вздохнула Аня. – Может, переводчицей…
– Я переводчицей хоть сейчас могу работать! – воскликнула я. – Могу переводить что угодно – хоть продукты, хоть одежду, хоть… Научить тебя?
Вместо ответа Аня рассмеялась. Воробьи, которые спокойно паслись рядом на лужайке, испуганно и обижено взлетели. Я с ними никогда не могла нормально разговаривать, потому как говорят воробьи исключительно на японском. Голуби же только подозрительно посмотрели и отошли в сторонку. «Чисто оборзели, да?» – спросил один голубь другого. «В натуре», – ответил тот и медленно, демонстративно моргнул. Эти птицы мира вечно схватывают всё самое… как бы помягче выразиться… нелитературное и полунелитературное, что есть в этом самом мире. Если их с детства воспитывать – может быть какой-то результат. Но кто станет это делать?.. У меня были попытки, но когда я сказала одному воспитуемому мною голубю: «Ну чё, дошло, овца пернатая?», то поняла, что лучше уроки вежливости прекратить. А знаете, что ответил мне голубь? «Уважаемый учитель, будьте добры, следите за базаром, пожалуйста!» Всё-таки что-то у меня тогда получилось, правда?
Вот такими словесными путями мы и добирались. Самое удивительное то, что добрались всё-таки! До школы…
– Мы где? – с усмешкой спросила я.
Аня посмотрела на меня, как на летающий автобус:
– Как где? У школы, конечно же!
– Аня, – внушительно сказала я. – Я, конечно, ещё маленькая и многого в жизни не знаю. Но одно знаю точно. Это другая школа.
Аня почесала затылок, посмотрела на меня, на школу, снова на меня, улыбнулась виновато:
– Да?
Я ударила себя в грудь кулаком и надрывно произнесла:
– Поверь мне, дитя моё! Покайся!
– Каюсь… – робко сказала Аня.
Я резко развернулась и широкими шагами пошла в обратную сторону, сильно размахивая руками. Аня побежала за мной и затараторила:
– Элька, ну я же не думаю в школу, что вот, школа в той стороне, мне туда идти, я просто иду, и вот тут тоже шла и тоже не думала, ну подумаешь, пришла к своей школе, принципиальной разницы нет, школы и есть школы, там одинаковые учителя и оболтусов везде хватает, в нашей школе их ещё больше, наверное, так сказать, оболтусово-показательная школа, и вообще ты не в ту сторону идёшь, Элька, стой!
– Р-р-р! – крикнула я, мотнув головой.
Потом оказалось, что до Борькиной школы идти совсем не далеко, чуть больше пяти минут. Это Аня разговорами меня отвлекала от координации скорости. Я-то думала, что мы прошагали километра три, как минимум!
…У Вадика оставался ещё один урок. Значит, у Борьки – на два-три больше. Это хорошо. Наверное.
Ознакомительная версия.
