Отдохнув после обеда, ребята снова принялись за работу. Теперь она, правда, подвигалась медленнее, чувствовалась усталость, и во второй половине дня они сделали гораздо меньше, чем в первой. Но это их не очень огорчало, в общей сложности пропололи немало!
Симка по-прежнему отставал, обливался потом, пыхтел, ругал Мишку за то, что тот уговорил его идти работать, ругал себя, что согласился, и проклинал даже ту крольчиху, которую хотел купить на заработанные деньги.
Мишка первый прогнал свою полосу до конца, распрямился и громко скомандовал:
— Шабаш! Хватит на сегодня, будем ждать бригадира. Уже солнышко вон за бугор скоро опустится.
Все повалились на кучи привившей травы. С непривычки ныли спины, но было весело. Один Симка допалывал свою полоску. Она была в середине и, как длинный желтый остров, выделялась среди зеленого моря. Симка срывал только макушки сурепки — желтенькие цветочки. После каждой сорванной былинки он поглядывал на ребят и медленно нагибался снова.
Мишка составил список, посмотрел на Симку, увидел его нечестную работу, вскочил, но остановился и только махнул рукой — надоел он за целый день. Вслух сказал:
— Долго же он будет так добивать свою полоску! Может, поможем ему?
— Очень нужно! — ответило сразу несколько голосов. — Сам пусть не ленится.
Мишка хотел возразить, но Симка вдруг кошкой бросился вперед, присел, снял кепку и стал что-то класть в нее. Мишка побежал к нему, ребята устремились вслед. Симка стоял на коленях и торопливо перекладывал из гнезда в кепку перепелиные яички. Мишка схватил его за плечо, остановил:
— Зачем забираешь яйца?
Симка дернул плечом, буркнул:
— Не твое дело.
— Брось! — Мишка снова потряс его.
— А твои они, да? — спросил Симка, положив последнее яичко в кепку. — Я первый нашел. Я сразу сказал: «Чур на одного!» Если ты не слышал, я не виноват. — Он осторожно поднял кепку, довольный своей находкой.
Мишка не знал, что ему ответить. Ребята, окружившие их, тоже молчали: всем было любопытно посмотреть на хрупкие яички, на гнездо.
Где-то совсем недалеко время от времени подавала свой жалобный голос перепелка. Голос ее слышался то в одном, то в другом месте: бедная птичка металась вокруг, не смея приблизиться к гнезду.
— Перепелка плачет, — сказал Мишка и обратился опять к Симке: — Ну что ты с ними будешь делать?
— Хм, что! Есть! — ответил тот гордо. — Или подложу под квочку, она мне высидит перепелят. Сейчас посмотрим, может, они уже насижены? — и Симка взял одно яичко, собираясь разбить его.
Мишка крикнул:
— Не смей! Если разобьешь — всего исколошмачу!
— Чего ты распоряжаешься? Бригадир! Видали мы таких! — Симка сощурил глаза. — «Исколошмачу»… Думаешь, как зимой я упал, так твоя взяла? Нет, я еще тебе как-нибудь отплачу, только полезь…
— Положи яйца обратно в гнездо, — стоял на своем Мишка.
Симка снисходительно улыбнулся, обвел взглядом ребят, надеясь найти у них поддержку. Но ему никто не сочувствовал, наоборот, все смотрели на него осуждающе. Раздались голоса:
— Не надо разорять гнездо.
— Рыжий никак не нажрется!
— Положи яйца!
Симка, все еще колеблясь, нехотя присел на корточки, стал осторожно выкладывать яички в гнездо.
— Все равно приду после и заберу, — сказал он, отряхивая кепку. — Место приметное, допалывать не буду — быстро найду.
Мишка огляделся по сторонам — действительно, по недополотой полоске можно очень быстро найти гнездо. Стал соображать, что делать. «Дополоть? Ребята не согласятся. Ладно, — успокоил он себя, — сегодня Симка не придет, а завтра мы все-таки дополем этот клочок. Пусть тогда попробует найти гнездо». Вслух сказал:
— Ну и не допалывай. Приедет бригадир, увидит, деньги не заплатит.
— Ага, — испугался Симка и растерянно заморгал белесыми ресницами. — «Не заплатит»!
— А что ты думаешь? — поддержал Мишку Костя Свиридов.
Симка ничего не ответил, посапывая, нагнулся, стал рвать сорняки.
Вскоре приехал бригадир на полуторке. Симка бросил со злом пучок травы, вышел на дорогу. Он не стал допалывать свою полоску, хотя до конца оставалось совсем немного.
— Шо? — сказал бригадир, кивнув на желтый островок. — Не хватило духу? Ладно, завтра кончишь…
«Кончит, — подумал Мишка. — Будет проситься — не возьмем».
Бригадир достал из кузова двухметровку, похожую на огромную букву «А», стал вымерять обработанное ребятами поле. Потом подошел к ребятам, ногой нагреб кучу травы, сел, раскрыл полевую сумку.
— Молодцы, хлопцы! — сказал он. — Добре пропололи! — Поискал глазами среди ребят Мишку, кивнул ему: — Ну, бригадир, давай список. Так… Значит, будем делить на четырнадцать…
— Почему? — удивился Мишка. — Нас пятнадцать. Симка все время работал, тут немножко осталось…
— Я тебя не считаю… — сказал ему бригадир, продолжая свои вычисления.
— Почему? — закричали ребята. Бригадир поднял голову:
— Шо вы шумите? Ты полол? — спросил он у Мишки.
— Да, а как же…
— Чудак! Я ж сказал, что ты бригадир! Как же теперь считать? Путаете вы… Ладно, значит, на пятнадцать… Получается по семь рублей двадцать копеек.
Ребята весело переглянулись.
— Так, — продолжал бригадир. — Отсюда минус по два рубля за обед.
— Я не обедал, — быстро крикнул Симка.
— Почему? — удивился бригадир.
— Не хотел…
— Он за счет своих жировых накоплений живет, как верблюд, — сказал Костя.
— Опять путаете, — недовольно заворчал бригадир. — Кто еще обеда не брал? Ага, один ты? Ну, добре. — И он стал выдавать плату.
Ребята подходили, расписывались и, получив деньги, торжественно уступали место друг другу. Деньги эти были особенные — не подаренные, не выклянченные у отца или матери, а заработанные своими руками. Поэтому каждый подолгу рассматривал их, аккуратно сворачивал и прятал подальше, чтобы не потерять.
— А ты распишись и вот здесь, — сказал бригадир Мишке, — И получи еще и за бригадирство.
— Зачем? — удивился Мишка. — Что мне, тяжело было список составить? Две минуты, и готово.
Бригадир держал в протянутой руке деньги, Мишка не брал их. Покраснев, он отошел в сторонку, бормоча:
— Задаром деньги получать…
— Ты шо — миллионер? — спросил бригадир.
— Воображает, — сказал Симка, с завистью поглядывая на деньги.
— Бери, раз положено, — сказал Костя Свиридов, и Мишка, сгорая от стыда, взял. Ему неудобно было перед товарищами, что вдруг ни с того ни с сего получил вдвое больше их. И в то же время приятно принести матери столько денег.
— Завтра придете допалывать? — спросил бригадир.
— Придем, — закричали все, кроме Симки.
— Добре, к семи часам утра на базар за вами придет машина. Собирайтесь там…
— Возле чайной, — уточнил шофер.
Бригадир строго посмотрел на него, подумал и подтвердил:
— Возле чайной. А сейчас он вас отвезет в поселок.
Раздалось дружное «ура!» — уж этого они никак не ожидали.
— У кого есть корова или там коза, можете взять, — кивнул бригадир на кучи травы.
Некоторые стали брать. Взял и Мишка, тем более на себе не нести. Он связал охапку, бросил в кузов. «Соседской козе отдам…»
Всю дорогу Мишка молчал, было немного не по себе от того, что он везет домой больше денег, чем остальные. Но такая удача очень кстати: мать, пожалуй, удивится. «Пусть не думает, что я маленький. Двенадцать рублей — это все-таки деньги. Если и дальше так пойдет, за лето можно много заработать. Тут не только на штаны и на рубашку хватит, можно и Настю одеть и обуть, угля купить и плиту надо переделать, а то она дымит и зимой плохо греет, — размышлял он. — А отца нам не надо, да еще такого лысого и в подтяжках… А если она все-таки выйдет за него, уйду из дому…»
Немного ныла спина, но усталости он не чувствовал. Гордость распирала грудь: «Был на работе!.. Едем с работы!»
Глава девятая
Сергей Михайлович
Все было так же, как и в прошлом году, даже сидели на тех же местах… И все-таки что-то не то: изменились и ребята и учителя, но в чем это изменение, понять трудно. Мишка чувствовал, что и сам он изменился, но не мог объяснить, как это случилось. Наверное, все чуточку повзрослели? Чуточку… А как заметно! Даже Симка вел себя необычно сдержанно, серьезно: он тоже теперь стал старшеклассником.
Лето многому научило Мишку. «Буду учиться, — говорил он себе, — хватит дурака валять: седьмой надо кончить. А потом пойду работать, матери помогать…»
Он взглянул на Валю. Она, как и прежде, сидела впереди. Мишка смотрел на две большие косы, которые лежали на ее спине, и почувствовал, что он больше не стесняется ее. Но когда вспомнил, что на нем новые штаны и рубаха, покраснел. Ему было приятно и в то же время хотелось, чтобы это не бросалось в глаза. «Еще подумают, что я хвастаю…»
