Ознакомительная версия.
– Да-да, насколько я знаю, в Австралии три часовых пояса, – поддакнул Левушка.
Коала выглядела удрученной.
– Я… я… я не знаю, – наконец выдавила она из себя, убитая их аргументами. – Но коалиная почта здесь работает.
– К тому же, Якутия так огромна, что в ней тоже целых три часовых пояса, – решил добить бедную коалу Левушка. – Может быть, наш Балаган находится не в той точке Якутии, с которой ты считаешь.
– Это уж слишком! – возмутилась коала. – Я живу в Якутске!
– Хорошо, а как ты узнаешь время? – улыбнулся Левушка, очень довольный своей шуткой.
– Ну вот, запутали меня совсем, – проворчала коала. – Узнавала же я как-то время, и точно выходила на связь в назначенный час. А сейчас даже не знаю…
Коала задумалась, почесала в затылке, отчего ее прическа чуть помялась, и объяснила:
– Когда я здесь делаю утренний туалет, они там уже завтракают, – по привычке быстро, украдкой посмотревшись в зеркало, чтобы поправить прическу, она продолжила. – Я же коала, мы живем немного не так, как вы, люди. Потом завтракаю я, это занимает немного времени, и мы выходим на связь. Все. Так было всегда. Больше ничего не знаю про ваши пояса.
– Аааа, – с невольным уважением протянул Абаашикка – Значит, когда мы думаем, что ты опять спишь после завтрака, ты входишь в коала-почту?
– Именно, – ответила коала, облегченно вздохнув.
– Может быть, – задумчиво протянул Абаашикка, с новым интересом разглядывая коалу.
– Может быть, может быть, – вслед за Абаашиккой повторил Левушка, снимая и быстро протирая свои очки. – Но кто же тогда разговаривает нашими голосами?
– Да, кто же? – вмешался наконец разделавшийся со своим молоком Кусеныш, прибегая, как всегда, под самый занавес.
– Я знаю, кто это! – страшным шепотом поведала невероятно оживившаяся коала, заблестев глазками. – Это одеяло!
– Ой, да брось ты! Опять за свое – одеяло, одеяло! Одеяла не говорят! – отрезал Левушка.
– Вы все думаете, что это я! Это не я! – замахала лапками коала. Казалось, она вот-вот заплачет от обиды и огорчения. Всем ее опять стало жалко. Она взобралась обратно на облюбованную ножку стула и показала почтенной публике свою возмущенную сутулую спинку, покрытую красивой сероватой шерсткой. Это означало, что она больше не хочет разговаривать.
Балаган, кроме тех двух этажей, про которые мы вам довольно подробно рассказывали, состоит из трех так называемых «миров». Та часть, в которой живут люди, располагается в Среднем мире. Под ним находится подвал, это Нижний мир. Туда никто из обитателей Балагана (кроме Эдьиэйки, конечно) еще не спускался. Неизвестно, как и что там, сколько уровней и все такое. Некоторые утверждают, что там холодно, некоторые, наоборот, что жарко. Для чего подвал, то есть Нижний мир, понадобился Балагану, неизвестно. Наверное, чтобы пугать им непослушных детей. И чтобы была загадка.
Ну и крыша, о которой мы вскользь упоминали в самом начале – это, само собой, Верхний мир. Растет ли на ней трава и пасутся ли там небесные коровы и лошади, тоже пока неизвестно. Никто из детей еще не пытался взобраться на крышу. Трудно представить, как это выглядит, но знающие люди пишут, что там целых девять этажей. Может ли такое быть?
Все это написано в любимой книжке Кусеныша, с которой он не расстается. В этой книжке все про Балаган, и ничего про Францию.
– Ты уверен, что Лик не спрятался в подвале или забрался на крышу? – спросили его однажды вечером ребята.
– Уверен, – твердо ответил Кусеныш. Ему можно было верить. Он никогда не лгал. Не умел. – Я сам видел, как он вышел в дверь, спустился по крыльцу и пошел по улице.
– А ты видел, в какую сторону он пошел? – продолжал расспросы Абаашикка.
Кусеныш неопределенно махнул рукой в сторону ветеринарной клиники, куда ребята ходили недавно тайком от него.
– На объявления никто не откликается, как будто его никто никогда не видел, – вздохнул Левушка.
– Может, все-таки стоит проверить подвал? – задумчиво вопрошал Абаашикка сам себя. – На крышу-то взобраться все равно не сможем. Где ключи от подвала? На кухне?
– Ты что?! – испугались все. – Туда нельзя.
– Мне все равно! – решительно заявил Абаашикка, направляясь на кухню. – Кто со мной?
Левушка неуверенно подался вперед, внутренне протестуя.
– Все, я иду к Эдьиэйке, – не терпящим возражений тоном сказал Кусеныш. – Если тебе, Абаашикка, все равно, то мне тоже все равно, что вы потом назовете меня ябедой. Туда нельзя.
– Пожалуй, он прав… – легко согласился Левушка, заметно обрадовавшись.
Абаашикка разочарованно присвистнул. Затем лицо его просияло. Он бросился к своей тумбочке, и покопавшись в ней, достал какой-то продолговатый предмет.
– Ладно, я пойду один. У меня есть фонарик. – Он помахал им перед носом ребят, щелкая выключателем. – Кусеныш! Тебе не обязательно ходить к Эдьиэйке. Я мигом вернусь! Никто не узнает. Я припас для тебя настоящие солдатские погоны. – Абаашикка достал из тумбочки пластмассовую коробку, в которой хранил свои сокровища. Никому не позволено было прикасаться к вещам, которые там бережно хранились. Иногда перед сном он разрешал желающим ненадолго полюбоваться на: большую свинцовую пулю, тяжелую стреляную гильзу, неполную колоду карт с солдатами и офицерами какой-то иностранной армии, металлическую авторучку, пишущую исчезающими чернилами, пару настоящих морских ракушек. Теперь Абаашикка достал из шкатулки черные погоны с золотистыми буковками, которые удачно выменял в школе на кусок толстой оловянной проволоки, найденный летом на улице.
Он протянул сокровище Кусенышу. Все наблюдали за ними, замерев. Кусеныш облизнулся и сглотнул слюну. Он даже зажмурился и постоял так, кусая губы.
– Нет, я все-таки пойду, – решил он наконец, мотнув головой и неотрывно пожирая взглядом предмет своих вожделений. Он чуть не заплакал от огорчения. – Я должен пойти. Я не могу не пойти. Убери это. – Он глубоко вздохнул, отвел глаза от сокровища и вдруг улыбнулся, как будто избавился от какой-то тяжести. Потом почти весело прибавил. – К тому же, если я не пойду, пойдет Туораах, а его не удержишь. Так что бесполезно, Абаашикка.
Туораах, некоторое время назад вышедший из-под кровати, энергично закивал на последние слова Кусеныша, соглашаясь и подтверждая. Таким образом, поход Абаашикки в Нижний мир был сорван. В утешение он первым узнал об источнике таинственного голоса. Впрочем, все по порядку, и придется начать издалека.
Зимой в Балагане становилось очень холодно. Всегда. И комиссия с этим ничего не могла поделать. Она приходила, проверка начиналась, как обычно – кухня, спальня… Кусеныша, который ходил за комиссией по пятам, успевали погладить по голове и всучить ему конфетку; Абашикке, который издали дразнил послушного младшего братика, беззлобно грозили пальчиком; задавали пару дежурных вопросов Эдьиэйке; даже пытались, как обычно, изловить из-под кровати Туорааха… но до зала, туалета, ванной… а уж до второго этажа и подавно – дело обычно не доходило. Пряча глаза и откашливаясь, они поспешно ставили оценки в своих журналах и убегали, преследуемые беспрерывным гудением Маши, пронзительный голос которой все время дрожал над их головами, как звук гигантской рассерженной трубы. «Комиссия, запишите, что у нас очень холодно! Холодно! Холодно!» – твердила она, ступая за ними по пятам и мужественно отворачиваясь от предлагаемых конфет. В этом она была непреклонна. Если бы она взяла хоть один разок хоть одну конфетку, это означало бы, что она перестанет говорить о холоде. Маша действительно мерзла больше всех и отлично знала, что конфетки в деле согревания Балагана никак не помогут.
Год назад Маша в какой-то мере добилась своего. Комиссия, внезапно вспомнив о ее бесконечных жалобах, доставила в Балаган гуманитарную помощь. Она прибыла в НДД из далекой тайги и представляла собой… одеяло. Тепленькое, мягонькое, славное одеяльце. У него было имя, его звали Куобах Суор5ан, что значит Заячье Одеяло. Оно было действительно сшито из настоящих заячьих шкурок. Много лет им спасались охотники в своей дальней заимке. Прослышав, что в Балагане мерзнут дети, они решили отправить драгоценное одеяло им. У них было еще одно. Тоже заячье, но без имени.
Одеяло это, название (или все-таки имя?) которого, с легкого языка Туорааха, было слегка переиначено на Кобак Шорган (малыш еще выговаривал не все звуки), оказалось действительно волшебным. Конечно, теплее во всем Балагане от него не стало, но выяснилось, что по ночам Кобак Шорган чудесным образом согревает всю спальную комнату, независимо от того, кто им укрывается. Стало намного веселее.
Но если бы знать заранее, чем этот комфорт обернется для Балагана! Ужасно, но Кобак Шорган, получив имя (а он настаивал, что это все-таки имя!), вообразил о себе невесть что. А именно – он перестал осознавать себя неодушевленным предметом. Точнее сказать, он вообще начал себя как-то осознавать, ведь неодушевленные предметы, кажется, ничего не осознают, хотя по этому вопросу вам лучше попросить уточнений у Эдьиэйки или у Дьикти Хотун. Ему показалось, что он живое существо. Конечно, он не додумался до того, чтобы воображать себя человеком, но уж с Аккуратиком-то почитал себя за равных. Аккуратик невзлюбил его за это, Кобак Шорган платил ему той же монетой. Когда они оставались совсем одни, он бросался на бедного котенка, пытаясь задушить. Аккуратик каждый раз нещадно царапался, и Кобак Шорган в глубине души очень боялся острых коготков котенка… хотя простите, какая душа может быть в одеяле? Аккуратика ругали за то, что он якобы сдергивает одеяла и устраивает беспорядок в спальных комнатах в отсутствии детей. Он пытался рассказать о творящихся безобразиях и робко мяукал жалобным голосом, указывая лапкой в сторону кроватки, на которой притаился его враг, но речь котенка в Балагане не понимали. В общем, единственным существом, которое обрадовалось исчезновению котенка, оказалось это препротивное одеяло.
Ознакомительная версия.
