А что, если самих ребят повернуть к ней, настроить?..
Обследование двери в кабинете Евгении Карповны заняло времени гораздо меньше, чем его требуется, чтобы открыть замок. Валерка только глянул, сразу определил: нужна стамеска, топорик и отвертка.
Но когда дверь с разрешения Висеныча была отремонтирована, мастера усомнились: об этой ли двери шла речь — уж очень мало тут оказалось дела. И когда они так стояли в задумчивости, откуда ни возьмись появилась Ксанка. Атнер рассказал ей, над чем они ломают голову.
— Ну, конечно же Евка имела в виду свою квартирную дверь, а не эту! Эта новая, тут и делать-то нечего, — резонно заметила девочка. — Вот у нее дома дверь, так там есть над чем поработать.
— Ты бывала у нее дома? — спросил Атнер.
— Еще бы! Сколько раз ходила песок менять кошкам! Она на хоздворе живет, — ответила Ксанка и повела «мастеров» на хоздвор.
Старые, много лет пролежавшие в сырости почерневшие дрова. Обломки бричек, саней, колес. Разбитый кузов довоенного грузовика. Кучи тряпья. Бурьян и чертополох. Все это и называлось хоздвором. По тропинке, с трудом пробиравшейся среди всех этих завалов, Ксанка вела своих товарищей.
— Понимаете, Евгения Карповна забралась в эту «хижину дяди Тома», чтоб кошкам было спокойнее, — пояснила Ксанка, чувствуя неловкость за то, что ее воспитательница живет в таком неприглядном месте. — Ей несколько раз предлагали комнату в новом доме, а она все новым воспитателям уступает. У них, говорит, семьи. А мне с моими кошками тут хорошо. Вот он ее дом.
Валерка, попавший на хоздвор впервые, никакого дома тут не видел и спросил ее, где же тут дом.
— Ну вот же два оконца! — показала Ксанка на два серых стекла, которые, словно глаза вконец загнанного зверька, выглядывали из-под нагромождения почерневших от времени бревен и досок.
И, только внимательно приглядевшись, Валерка понял, что сложенные одно на другое черные с прозеленью бревна — это стенка, а покоробившиеся, серые, как дорожная пыль, — доски — это крыша жилища.
— Да! — воскликнул Атнер. — Хижина дяди Тома в сравнении с этим — королевский дворец!
И все же самым примечательным в этом жилище оказалась дверь. Когда-то это была нормальная дверь, сбитая из толстых досок. Но время ее так высушило, что в щели между досками можно было вставить палец. Ну, а так как в холод щели пальцем не заткнешь, то хозяйка затыкала их ватой или тряпками. В некоторых местах щели оказались настолько большими, что уже никакие затычки не держались. На эти щели набивались куски фанеры, жести, обрывки дерматина. А в самом низу была набита широкая полоса из серого валенка. Под этот валенок, когда ребята подошли к двери, шмыгнула пушистая, как лиса, холеная дымчатая кошка.
— Куда она нырнула? — удивился Валерка.
Ксанка молча подняла край серого валенка, и открылся специально вырезанный в двери лаз.
— Зимой и летом кошки входят и выходят свободно, — с гордостью, будто бы все это сделала она сама, пояснила Ксанка.
Особое внимание ребят привлекли запоры на этой двери. Их было столько, что трудно было разобраться, каким сейчас пользуется хозяйка. Вот снизу, против серой отполированной руками железной ручки болтается погнутая, покореженная накладка с небольшим, но очень надежным старинным замком. Когда-то хозяйка, видно, потеряла ключ. Пришлось вместе с шурупами и куском древесины выворотить накладку. Вторую часть накладки срывать не стали, видимо, надеялись еще найти ключ и открыть замок. Чуть повыше чернел самодельный засов с огромными кольцами для замка. Но гнездо, в котором держалась петля для засова, было разворочено. Видно, ключ и от этого замка был утерян. А еще выше висел огромный вороненый замок, каким запирают хлебные амбары. Ребята решили, что этот замок и есть главный, действующий ныне, и спросили Ксанку, как же они будут обследовать дверь, если она так накрепко заперта.
Ксанка пояснила, что вот уж второй год эта дверь запирается на внутренний замок. Но сама дверь так перекосилась, что закрывается с большим трудом.
— Евгения Карповна уже замучилась с этой дверью! — с сочувствием сказала девочка. — Тут надо подтесать. Хотите, я сбегаю попрошу ключ? Открою, а вы подстрогаете.
— Только если скажешь, что ремонтировать будем мы, ни за что не даст, — заметил Атнер.
А все время молчавший Валерка сказал, что ключа здесь совсем не нужно и что подстругивание этой двери — все равно что мертвому горчичники.
— А чего же ты хочешь? — недоуменно спросил Атнер.
— Не дверь перекосилась, а сам домишко, — печально пояснил Валерий. — Развалить его — самый лучший способ ремонта. Или надо сменить дверь вместе со всей коробкой.
— Всю дверь! — испуганно воскликнула Ксанка. — Кто же нам позволит всю дверь ломать?
— А мы ее и ломать не будем, — все так же спокойно и уверенно ответил Валерка. — Снимем дверь, потом выбьем косяки. И положим вон на дрова — кому надо пользуйся! А все новое вставим.
— Это здорово! — обрадовалась Ксанка. — Только ж это целая история! Кто будет делать?
— Ты и мы, — ответил Валерка, глядя не на Ксанку, а на дверь.
После происшествия с бригантиной Валерка избегал Ксанкиного взгляда.
— «Ты и мы!» — передразнила Ксанка. — Я и рубанка в руках держать не умею! Только шершебкой научилась верхушку счищать.
— Твое дело добыть ключ в тот день, когда будет готова дверь. А все остальное сделаем мы сами, с Висенычем, — пояснил Валерка.
— Разве только, чтоб Евка не знала, — сомневаясь в успехе затеи, проворчал Атнер.
— Если ты не проболтаешься, — сверкнула на него глазами Ксанка, — то откуда же она узнает!
— Значит, все сделаем втайне? — сразу засиял Атнер, который всю жизнь готов был превратить в тайну.
— Конечно же не будем звонить на весь интернат! — ответила Ксанка и махнула: — Замеряйте, и уходим, а то сейчас кончится урок, и она придет домой.
Пока замеряли дверь и косяки, прозвенел звонок, и пришлось уходить не по тропинке, а по дровяным завалам. Но это еще лучше, интереснее. Ребята чувствовали себя партизанами, возвращающимися с боевого задания…
— Да, здесь кошкам раздолье: есть где прятаться, — заметил Атнер, когда выбрались с хоздвора.
* * *
Было время обеда, поэтому в столярной мастерской, кроме Висеныча, никого не оказалось. И это было на руку вбежавшим сюда «мастерам», проверявшим дверь Евгении Карповны.
— Висеныч, за несколько часов можно сделать дверь? — громко, еще с порога спросил Атнер.
— Это смотря какую дверь, — пожав плечами, ответил учитель. — К тому же зависит и от мастеров.
— Мы с Валеркой сделаем!
— А что, дом новый, а дверь уже старая? — удивленно спросил Виктор Семенович.
— Вик Сёныч, не в кабинете, в квартире, — скороговоркой начала Ксанка и быстро объяснила, в чем дело.
— Только, Вик Сёныч, об этом… — и Ксанка приложила палец к губам.
— Значит, тайна? — тихо спросил Виктор Семенович, и озорная улыбка разгладила морщины на его черном от загара лице. — Клятву давать словами аль землю есть?
Ксанка, счастливо улыбнувшись, ответила, что землю можно не есть, что верят ему даже на слово.
— Если делать эту дверь открыто, при всех, то недельку надо, — пояснил учитель. — Ну, а втайне, так за вечерок и смастерим.
— А разве тайно быстрей получается? — удивленно спросил Атнер.
— Всякая тайна удесятеряет силу и сноровку, — серьезно ответил Висеныч. — Мы, помню, в гражданскую патроны подносили партизанам. По полному рюкзачку нагружали. Это все равно, что сразу поднять три ведра воды. А дома одно ведро с трудом носили, особенно если матери надо поскорее.
— Виктор Семеныч, а сегодня можно начать? — несмело спросил Валерка.
— Сегодня? — Виктор Семенович посмотрел на часы и очень серьезно сказал: — Сбор в четырнадцать ноль-ноль.
— А мертвый час? — испуганно спросила Ксанка, зная, что значит уйти куда-то в мертвый час.
— Живым лучше, чем мертвым! — сердито ответил Висеныч.
Ребята знали, что Виктор Семенович мертвый час признает только для дошколят и дряхлых стариков. А школьникам и взрослым вместо мертвого часа он всегда рекомендует прогулку в лес или рубанок.
Атнер и Валерка удивились, когда ровно в назначенное время в мастерскую пришла и Ксанка.
— Ты-то зачем? — вызывающе спросил Атнер, боявшийся критики своей работы. — Твое дело ключ.
— Я буду строгать доски шершебкой, — ответила Ксанка. — Самую черновую работу отдавайте мне.
— Девчонкам это ни к чему! — резко ответил Атнер.
— Ну, это как сказать, — возразил Виктор Семенович. — В жизни все может пригодиться, да еще как… — Он задумался и, подбирая доски для двери, долго молчал.
Когда он задумывался, на черном лице его сильнее выделялись белесые мешочки, свисавшие под глазами. Сейчас эти мешочки казались сизыми, и учитель втайне от ребят, которые, однако, все замечали, посасывал валидол.
