Маленький Сети соображает, что старик указывает на юг, и говорит:
— Там почти весь Египет, господин, там и Он, и Абджу[22], и Уасет, а совсем далеко — Нубия.
— Хорошо, сын мой. А теперь идем сюда.
Старик, слегка опираясь на плечо Сети, ведет его к западной стороне крыши и, снова протягивая руку вперед, спрашивает:
— А что находится там?
После первого удачного ответа Сети уже уверен, что он правильно разбирается в окружающем пространстве, и поэтому он отвечает, не колеблясь:
— Там Меннефер, господин, там великие пирамиды.
— Так, правильно. Пойдем дальше!
Сети уже сам идет теперь к северной ограде крыши и, не дожидаясь вопроса Ани, говорит:
— А там болота и Великое Зеленое море.
Старый писец долго стоит молча и потом задумчиво говорит:
— Обширна и богата наша страна! Обильна она и хлебом, и плодами, и скотом. Не сосчитать ни рыб в Ниле, ни птиц в его зарослях, ни газелей и антилоп в пустыне. Велики и сокровища наших гор — прекрасные камни, золото, всякая руда. Искусен наш народ — далеко славятся наши ткани, стекло, папирус и иные изделия…
Старик замолчал, потом продолжал совсем тихо;
— Но как же ты беден, как же ты обездолен, народ мой! Непосильны тяготы твои, невыносимы твои страдания. На твоей плодороднейшей земле тебя мучает голод, и вместо радости от изобилия ее плодов ты не осушаешь слез…
Старый писец, по-видимому, совсем позабыл о мальчике, на плечо которого он все еще опирается.
А мальчик жадно, всем своим существом вслушивается в горькие слова старика, так неожиданно повторяющие его собственные мысли, на которые он так и не нашел ответа.
А что, если Ани сможет ему ответить? Ведь он самый ученый и умный! Спросить его?
Сети решительно поднимает голову и негромко произносит:
— А как сделать, чтобы никто не страдал, господин?
Ани с удивлением опускает взгляд и видит устремленные на него блестящие черные глаза. Эти глаза смотрят с такой надеждой и с таким глубоким чувством, что старый писец сразу понимает, как сильно взволнован мальчик.
— А почему ты меня об этом спрашиваешь, сын мой? — говорит Ани. — Что ты знаешь о жизни народа?
Сети начинает говорить, может быть, не слишком связно, но зато очень горячо. Услышанные им слова старого писца, доброта его глаз, весь его облик вызывают у мальчика такое доверие, что он рассказывает обо всем: о Месе и о старом воине, о семье Меса, о носильщиках зерна, о Маи и об осиротевшей семье рыбака, о пекаре и о дорогом зерне, которого нельзя купить бедняку, о жестоких сборщиках податей, о недоступных начальниках, о продажных судьях, и наконец, даже о маленьком рабе.
Но, рассказав, как они отвезли его к рыбакам, Сети запинается, потом совсем останавливается и вопросительно смотрит на старого писца.
— Продолжай, сын мой, — ласково говорит тот.
Но Сети молчит, и Ани, понимая, что именно мешает мальчику говорить, приходит ему на помощь:
— Ты не должен бояться рассказывать мне, сын мой. Ты и твои друзья поступили хорошо.
— Но мы ведь помогли ему убежать! — робко говорит Сети.
— Я слышал, сын мой, и говорю тебе, что вы сделали хорошее дело, ибо и он человек.
Сети, не веря своим ушам, смотрит на Ани широко раскрытыми глазами. Тогда старый писец берет его за руку и ведет к восточной ограде крыши:
— Иди сюда, сын мой. Там, за Нилом, как ты знаешь, близко граница. И вон там-то, за пределами Египта, в пустынях и горах Ретену, четыре тяжелых, мучительных года я был рабом…
Сети замирает и ничего не решается спрашивать. Но старик продолжает сам:
— Я был тогда молод и был писцом в войсках фараона Сети-Менмара, отца нашего фараона Рамсеса. Меня ранили, и я попал в плен к кочевникам. И вот когда я сам оказался рабом, я и понял, сын мой, что и раб — человек! Годы рабства многому научили меня, и о многом я стал думать иначе, чем думал прежде. Мне посчастливилось, и я бежал. Не буду рассказывать тебе, как все это было. Вспомни о Синухете[23], и ты поймешь, что я тогда испытал. Я тоже чуть не умер от жажды в пустыне, воистину «я задыхался, мое горло пылало, и я сказал: это вкус смерти!» [24]. Но я все-таки спасся и с тех пор никогда не забываю того, что передумал в те годы. Вот теперь ты поймешь, почему я и говорю, что вы поступили хорошо. Продолжай же, сын мой, и расскажи мне все, что с тобой было и о чем ты сейчас думаешь.
Да, теперь Сети ничего не боится и откровенно делится со стариком своими думами.
Кончает он тем же вопросом, которым и началась их беседа.
— Я не знаю, сын мой, как сделать, чтобы никто не страдал, — медленно отвечает старик. — Не знаю, ибо вижу, что те, кто правит народом, думают о себе и своем богатстве, а сам народ не имеет сил свергнуть их власть. Не раз пытался он добиться лучшей доли. Я читал описания грозных восстаний[25], но пока не удавалось еще народу стать хозяином своей судьбы. И как сделать, чтобы удалось, не знаю…
Наступает долгое молчание. Наконец Сети прерывает его:
— Что же делать, господин? Как лучше жить? Вот учитель Шедсу твердит нам, что мы должны сделаться писцами, потому что писцы всеми управляют и им хорошо живется. Но ведь выходит, что писцы всех притесняют? Тогда я не хочу быть писцом. А ведь меня заставят. Как быть? Может, не надо учиться?
Старый Ани опять кладет руку на голову Сети:
— Слушай меня внимательно, сын мой, и постарайся понять, хотя ты еще и мал. Неправильно было бы тебе отказаться от знаний. Но и пользоваться ими только для того, чтобы получить выгодную должность и богатеть, притесняя других, — великое преступление. Учись же, сын мой, но не забывай никогда того, о чем ты впервые задумался сегодня. Помни, что каждый, кто окажется в тяжкой нужде и придет к тебе за помощью, — такой же человек, как и ты. И если в твоей власти облегчить ему жизнь — сделай это. Всегда поступай справедливо, будь неподкупен! Освободи другого, когда ты находишь его связанным! Будь защитником угнетенному! Если придет к тебе бедняк — помоги ему. А если ты будешь обладать даром писания — передай свои мысли другим! Ты ведь сам знаешь, что имена людей, которые учат других добру, не забываются никогда. Мудрая речь лучше, чем драгоценный зеленый камень, а ведь ее находят и у рабынь, мелющих зерно. Будь же справедлив и честен, сын мой, помни о страданиях народа и учи других поступать так же! И хотя я не знаю, когда прекратятся тяготы людей, но все-таки знаю твердо, что настанет такое время, когда люди не позволят больше мучить людей!
Сети с восторгом смотрит на вдохновенное лицо старого писца. Глаза Ани, устремленные вдаль, горят ярким блеском, его рука твердо опирается на посох.
И Сети крепко прижимается к этой руке.
Сказки и рассказы, которые напечатаны в приложении к повести «День египетского мальчика», — это переводы настоящих древнеегипетских сказок и рассказов. Все они были много сотен лет назад написаны в Египте — на папирусах, глиняных черепках, обломках камня. Археологи находили эти рукописи во время раскопок, часто совсем неожиданно.
Из года в год на западном берегу Нила, в горах, недалеко от знаменитой столицы Древнего Египта — города Фив, велись раскопки. Здесь в пустынных скалах, почти лишенных растительности, было обнаружено много гробниц, вырубленных в камне более трех тысяч лет назад. Среди этих гробниц нашли одну, которая принадлежала египтянину, архитектору Сенноджему, жившему в XIV веке до нашей эры, то есть почти три с половиной тысячи лет назад. Гробница была украшена прекрасными росписями: археологи увидели на стенах написанные яркими красками портреты самого Сенноджема и его жены. В гробнице было найдено много разнообразных вещей: кресла, сосуды, целый набор инструментов архитектора — отвесы, линейки, меры длины.
Но самой интересной находкой оказался большой кусок известняка, в метр длиной и в двадцать два сантиметра шириной, покрытый какой-то египетской надписью. Каково же было удивление археологов, когда оказалось, что это отрывок из древнеегипетской повести о приключениях египтянина Синухета!
В другой гробнице нашли небольшой деревянный ящичек. На его крышке был нарисован черный шакал. Ящик открыли и увидели в нем много папирусов. Но когда ученые попробовали их развернуть, то оказалось, что папирусы от времени стали такими хрупкими, что при прикосновении почти рассыпались в пыль. Поэтому над папирусами пришлось долго работать, пока удалось их закрепить, развернуть и прочесть. Среди найденных здесь папирусов были две повести — «Речи красноречивого земледельца» и уже знакомые нам приключения Синухета.
Еще до этих находок ученым были известны некоторые рукописи с литературными произведениями древних египтян. Постепенно стали появляться новые.
Иногда людям, путешествовавшим по Египту, удавалось случайно купить интересный папирус у торговцев древностями. Так был куплен папирус, на котором тоже была написана «Повесть о Синухете». Этот папирус теперь хранится в Москве, в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Случалось, что ученые находили в архивах музеев неизвестно когда и кем купленные папирусы. В Эрмитаже, в Ленинграде, был обнаружен папирус с интереснейшей «Сказкой о потерпевшем кораблекрушение».
