«Притворюсь мёртвым! – подумал Франц. – Больше ничего не остаётся».
Так он и сделал. Закрыл глаза и снова застыл в оцепенении. Франц едва дышал. Только сердце стучало так громко, что он подумал: «Наверное, даже на кухне слышно».
Франц всей душой надеялся, что мама Эберхарда придёт и спасёт его. Но фрау Мост стука сердца не слышала, и бедный Франц лежал на полу беспомощный и неподвижный.
Когда Франц решил, что пролежал уже целый час – а на самом деле всего минуту или две, – он снова открыл глаза. Рядом с ним, совсем рядом, лежала самая большая собака из всех, каких он видел за всю свою жизнь! Франц лежал на спине, собака – на животе. Огромную коричневую голову она положила на передние лапы и с интересом смотрела в лицо Францу, как бы говоря: «Ну что, проснулся наконец?»
Франц попытался очень осторожно отодвинуться от собаки. Сначала немножко – на сантиметр. Потом на два, потом на четыре. И ещё на пару сантиметров. И ещё…
Когда расстояние между ним и зверюгой увеличилось до полуметра, собака поднялась, сказала «гав-гав», ткнула носом Франца в бок и опять сказала «гав-гав».
Тут дверь открылась. Помахивая над головой новыми плавками, в комнату вошёл Эберхард и крикнул:
– Берта, брысь от Франца! Он собак не любит!
Огромная собака не обратила на это никакого внимания. Она продолжала тыкать Франца носом и всякий раз коротко лаяла.
– Берта, как ты себя ведёшь!
Эберхард схватил собаку за ошейник.
– Знаешь, – сказал он, – Берте уже девять лет, но она до сих пор ужасно игривая, прямо как щенок!
Эберхард подвёл собаку к двери.
– Пошла вон! – крикнул он. – Франц собак ненавидит!
Но Берта выходить не желала Она упёрлась всеми четырьмя лапами, сопротивляясь усилиям Эберхарда.
Он фыркнул:
– Эта псина, кажется, в тебя влюбилась!
Как Эберхард ни старался, он не мог сдвинуть Берту с места. Собака стояла на растопыренных лапах, будто привинченная к полу. И только шея, казалось, становилась всё длиннее и длиннее, пока Эберхард тянул за ошейник.
Франц поднялся с пола. Сердце у него по-прежнему стучало очень громко. Как большой старый будильник.
– Глупая псина! – крикнул Эберхард. – А ну слушайся, или я тебе двину как следует!
– Не бей её, пожалуйста! – пискнул Франц.
– Её надо воспитывать! – рявкнул Эберхард и занёс ногу для пинка.
– Но не так же! – Франц вдруг совсем ослабел и присел на кровать. Эберхард поставил ногу на пол и отпустил ошейник.
Собака одним прыжком подскочила к Францу, села перед ним и положила огромную голову ему на колени.
– Хочет, чтобы ей почесали за ухом, – сказал Эберхард. Он подошёл к кровати и плюхнулся рядом с Францем. – Но если Берта воняет, тогда не надо!
– Вовсе она и не воняет, – сказал Франц. Теперь голос у него попискивал совсем немножко, а сердце стучало тихо, как маленькие часики.
Франц положил руку Берте на голову. Очень осторожно и очень нежно.
Рука довольно сильно дрожала. Берта закрыла глаза.
Франц стал медленно водить по шерсти указательным пальцем – чуть-чуть вперёд, чуть-чуть назад, и опять вперёд, и опять назад. Первый раз в жизни он дотронулся до собаки!
– Нажимай сильнее, ей так больше нравится, – сказал Эберхард.
Он запустил руку Францу в волосы и стал чесать ему голову костяшками пальцев.
Франц попытался проделать то же самое с головой Берты.
Берте понравилось! Это было ясно сразу! Довольно поскуливая, она прижалась к Францу, и слюни из её пасти закапали ему прямо на коленки.
– Вот теперь правильно! – воскликнул Эберхард и выпустил волосы Франца.
Чем дольше Франц чесал Берту, тем больше это нравилось ему самому. Скоро он почувствовал себя совсем хорошо. Просто прекрасно себя почувствовал! И было совершенно не важно, что Берта ему всё обслюнявила.
Эберхард уже три раза поторапливал Франца:
– Ну, давай, пойдём уже!
Но Франц только бормотал:
– Куда торопиться, бассейн от нас не убежит!
И три раза Эберхард возражал:
– Но он закроется!
А Франц три раза отвечал:
– Завтра снова откроется!
В тот день в бассейн они так и не пошли, потому что Эберхард всегда делает то, что хочет Франц.
До самого вечера Франц гладил Берту, чесал ей за ухом, разрешал себя обнюхивать, и лизать, и обмахивать хвостом.
Берта не отходила от Франца ни на шаг. Если он шёл в туалет, она сопровождала его до самой двери. Если он шёл на кухню за яблочным соком, она отправлялась с ним.
Когда же Франц с Эберхардом уселись на диване в гостиной, чтобы немножко посмотреть телевизор, Берта улеглась у Франца в ногах.
В шесть часов домой вернулся папа Эберхарда и стал накрывать на стол.
– Поужинаешь с нами, Франц? – спросил он. – Через полчаса будет гуляш. Я сам приготовил. Вкусно – супер!
– Нет, спасибо, мне пора, – сказал Франц. – А то мама подумает, что я в бассейне утонул.
Франц приврал. Ему велено быть дома только в семь часов. Просто Франц ненавидит гуляш. Да и вообще ему не особенно по вкусу то, что готовит герр Мост.
Берта проводила Франца до двери, а когда он открыл её, захотела выйти вместе с ним. Если бы Эберхард и его мама не удержали собаку, она бы совершенно точно побежала за Францем.
Пока Франц спускался по лестнице, он слышал, как Берта жалобно воет и повизгивает. А потом до него донёсся какой-то скрежет, и крик фрау Мост:
– Глупая псина, не дери дверь, вся краска облетит!
Берта прогоняет хулиганов
Франц пришёл домой взволнованный. Папа уже вернулся с работы. А мама ещё нет, потому что был четверг. По четвергам она работает на два часа больше.
– Папа, папа! – крикнул Франц. – Эберхарду на время отдали собаку! Она такая хорошая, огромная, красивая, коричневая, замечательная… И так меня любит, так любит – ну просто не знаю как!
Папа ввинчивал на кухне новую лампочку. Стоя на стремянке, он оглядел Франца и спросил:
– Ты трогал животное?
Франц ответил:
– Конечно! Ей очень нравится, когда чешут за ушами.
– Ты после этого руки мыл?
– Берта не грязная!
– Что ещё за Берта? – удивился папа. И посмотрел на Франца так, будто думал, что его сын немного не в себе.
– Так зовут собаку, – объяснил Франц.
– Дурацкое имя, – заметил папа, слез со стремянки и приказал:
– Марш в ванную! И пять минут мой руки с мылом горячей водой! У собак бывают клещи, блохи и вши. И глисты тоже!
Францу так хотелось рассказать папе, как это замечательно – гладить собаку! Да ещё такую большую! И при этом не чувствовать никакого страха!
Но как это сделать, если раньше ты никому не признавался, что боишься собак?
И Франц просто побрёл в ванную, включил воду, намочил руки, намылил их и стал старательно тереть друг о дружку.
Не прошло и минуты, как в ванную ввалился Йозеф. Он пришёл с тренировки по гандболу.
– Уходи, клоп! – потребовал он. – Я хочу в душ.
Йозеф застенчивый. Он снимает с себя одежду, только когда рядом никого нет.
Франц послушно закрыл кран.
– Сегодня одна большая собака влюбилась в меня с первого взгляда, – сказал он.
– Ну и глупая же псина, раз она в тебя влюбилась, – усмехнулся Йозеф.
– Вовсе не глупая! – крикнул Франц. – И не псина!
Больше ему ничего сказать не удалось. Йозеф схватил брата за шиворот и вытолкал из ванной.
Франц вылетел в коридор и врезался в маму, которая как раз вошла в квартиру.
Маме тоже было неинтересно слушать про Берту.
Она устала, и у неё болела голова.
– Франц, милый, – попросила она, – дай мне немножко передохнуть, я просто с ног валюсь.
И ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
У Франца оставалась ещё надежда на ужин. Но и за ужином Берта маму почти не заинтересовала. Она просто сказала:
– Будь осторожен, когда с ней играешь, животные часто непредсказуемы!
Разочарованный, Франц отправился спать.
Ведь это так неприятно, когда с тобой случилось нечто замечательное, а никто этому не радуется. Перед тем как заснуть, Франц решил: «Теперь буду всё время после школы проводить с Бертой!»
То, что Франц решил, он обычно делает.
Но на этот раз всё было не так просто.
С тех пор как Франц пошёл в школу, он обедает не дома, а у Габи, в соседней квартире, потому что мама весь день на работе.
И после обеда он остаётся у Габи. Все дни, кроме четверга. Четверг Франц всегда проводит у Эберхарда. Габи этим очень недовольна. Каждый раз, когда Франц уходит, она морщится.
«Зачем тебе вообще нужен этот жирный?» – спрашивает она.
Франц отвечает, что Эберхард – его лучший друг, и Габи корчит рожу.
Но теперь, когда Франц начал убегать после обеда каждый день, Габи совсем перестала его понимать. И говорила всякие гадости:
