Казалось, что город никогда не кончится
Весь день он тянулся по обоим берегам зубчатыми каменными линиями, но когда солнце за спиной опустилось совсем низко, берега зазеленели и на них появились деревянные дома.
Наташа устала стоять. Заныли ноги, заболела спина. Она ушла в каюту и прилегла на диван. Руки её отяжелели, и лень было прогнать нахального комара, противно звеневшего над ухом. Глаза совсем слиплись, и вместо каюты Наташа очутилась в берёзовом лесу, по которому прыгали белки и бегали ёжики. Из-за корявой берёзы вылез лохматый медведь с бочкой под лапой и сказал человеческим голосом: «Эй, хочешь мёду?» — «Благодарю вас, медведь, — ответила Наташа, — у меня есть мороженое». И в самом деле, в руках оказались два стаканчика с фруктовым, и один она отдала медведю. Медведь сел на бочку, слопал мороженое и закусил стаканчиком. «Вкуснеющая пища! — одобрил медведь. — Мерси вас». — «Пожалуйста, — сказала Наташа. — А как называется это место?» — «Это место называется „Далеко“» — объяснил медведь. «Тут у вас красиво», — похвалила Наташа. «Да уж, не обижаемся», — сказал медведь, и тут вдруг скрылось солнышко стало пасмурно, прогудел торопливый шмель и попрятались белки. Всё стало как-то не так. Наташа переполошилась и проснулась.
Слышался плеск воды. В каюте было тихо и почти темно.
Наташа выбежала наверх.
Был уж глубокий вечер. «Бегемот» упёрся носом в берег. Над ним косо уходил вверх тёмный лесистый склон. Босой папа в подвёрнутых брюках привязывал к дереву канат.
— Что теперь должен делать юнга? — спросила Наташа.
Папа перебросил сходню с берега на борт и поднялся на катер.
— Юнга должен стать коком и сварить кофе, — сказал он и полез в мотор.
Наташа сварила кофе. Тепло от плитки шло в каюту.
Потом они сидели рядышком за столиком, пили кофе и ели бутерброды. Ярко светила лампочка, и в каюте было всё равно как дома. Только такой хорошей тишины дома никогда не бывает. В тишине, не нарушая её, крякали тайные ночные птицы, шуршала вода под песчаным берегом, тикал бессонный мотор на другой стороне, плыл над миром отдалённый гудок, доносился шелест листьев леса и звучало ещё что-то, непонятное, никогда не слышанное и похожее на музыку. Ни один голос родной земли не мешал другому и не перебивал его.
— Какая чудесная тишина, — прошептала Наташа.
Загрохотала сходня, взметнулась занавеска, и явился Мартын. Он хмуро повёл носом: мол, без меня лопаете?
— Бродяга ты, и никакого режима не признаёшь, — укорила Наташа, но всё-таки выдала собаке еды.
Папа закурил и вышел из каюты.
Наташа достала простыни, подушки и одеяла.
Она аккуратно постелила постели и сказала:
— Папа будет спать здесь, а я здесь… Пап, ты у меня самый хороший на свете, только часто нарушаешь порядок и не слушаешься, вроде Мартына…
Вернулся папа, выключил свет и сказал:
— Ложимся, малыши.
Один малыш уже давно лежал на своём коврике и сопел.
Наташа обняла подушку, прижалась к ней лицом. Стало как-то тревожно оттого, что она такая счастливая. Не приснилось ли всё это, как тот медведь с человеческим голосом и бочкой под лапой?
Она широко раскрыла глаза. Нет, всё на месте — и полочки над ней, и тишина, и едва светящаяся занавеска на окне, и узкий диван…
Она отодвинула занавеску и видела лунную реку и тёмный, сонный лес, и провисший причальный канат…
— Пап, а лес и река любят меня так же, как я их люблю? — спросила Наташа.
— Наверное, они любят нас больше, чем мы их, — ответил папа.
Преимущества длинных дорог заключаются в том, что длинные дороги безопасны. А короткие дороги таят разные каверзы. Иначе зачем было бы людям проводить длинные дороги? Ходили бы и плавали себе по коротким.
Приблизительно так рассуждал папа, стоя за штурвалом. Наташа слушала его и кое-что понимала. А чего не понимала — выпускала за ненадобностью из правого ушка, потому что папу она слушала левым.
Мартын делал вид, что всё понимает.
Тем временем «Бегемот» проходил мимо заводов, посёлков, складов, пристаней, и не было ни одного не обжитого человеком клочка земли. А Нева становилась всё шире, и за следующим поворотом открылся остров и на нём разрушенная старинная крепость. Справа был город, а слева появился, наконец, кое-какой лесочек.
— Эта большая вода впереди, наверное, море, — заметила Наташа.
— Всего лишь Ладожское озеро, — поправил её папа и расстелил перед собой географическую карту. — Ознакомьтесь, — предложил он, и Наташа с Мартыном сунули в карту носы и старались понять, что за чудеса нарисованы на этой разноцветной картинке.
Папа показал:
— Вот Ладожское озеро, которое перед нами. А вот тянется длинной ниточкой Новоладожский канал. Нам надо добраться до вот этой реки.
— И тогда будет «Далеко», — сказала Наташа.
— Не очень, — покачал головой папа. — Теперь давайте решать: идти нам напрямик через озеро или плыть каналом?
— Давайте решать, — неопределённо отозвалась Наташа.
Папа продолжал:
— Идти озером ближе, но это опасная затея. Если поднимется ветер и заштормит, беда нам будет, малыши.
— Малыши никаких ветров не боятся, — сказала Наташа.
Папа улыбнулся:
— Пока стоит тихая погода.
— Ты во всякую погоду будешь с нами, — возразила Наташа.
— Ну, такая лирика хороша в роще на полянке, — серьёзно сказал папа. — А когда под тобой тридцать метров глубины, следует рассуждать здраво и осмотрительно. Подумаем о канале: это узкая, плохо чищенная речка. По берегам мало интересного. Зато там спокойно. Никакие бури там не страшны.
— Это скучно. Хочу бурю! — расхрабрилась Наташа.
— Позволь на этот раз с тобой не согласиться, — сказал папа и повернул штурвал вправо.
Направо был Новоладожский канал
«Бегемот» обгонял чёрные лодки, гружённые сеном, а навстречу пыхтели буксиры с длинными плотами за кормой. Посёлки по берегам выглядели все на один лад. Наташе оставалось только тренироваться в грамоте и разбирать названия пристаней: Кивгода, Лигово, Чёрное, Рядки… Пристани мелькали одна за другой, а мотор ровно рычал.
— Куда я попала, где мои куклы?.. — вздыхала Наташа.
— Потерпи немножко, километров сто, — успокаивал папа.
Сразу преобразился окружающий мир, когда канал кончился, показался город Новая Ладога и катер вышел в широкую могучую реку Волхов, по которой плавали лодки, пароходы и речные трамвайчики. Буксиры тянули караваны доверху нагруженных барж, над рекой парили чайки, неторопливые и внимательные.
И город Новая Ладога тоже интересный и красивый — дома все разные, улицы широкие и много деревьев. Наташа смотрела, а тем временем папа подвёл катер к пристани. Хвостик Мартына мелькнул у ларьков на площади.
Папа заглянул в мотор, проверил уровень масла и откачал воду ручной помпой. Мартынов хвостик мелькнул на дальнем перекрёстке улиц.
Они умылись и переоделись. Хвостик уже нигде не мелькал.
— Я беспокоюсь, — сказала Наташа.
— Набегается и придёт, — не расстроился папа.
— Ах, какой ты у меня легкомысленный, — рассердилась Наташа. — Тут не лес, а город. Люди разные. Породистую собаку могут украсть.
— Так он и дался! — легкомысленно возразил папа.
Ночевать Мартын не пришёл.
Утром тоже не явился.
Наташа ела свой завтрак пополам со слезами, и всякие ужаснейшие мысли приходили ей на ум.
— Меня поражает твоя беспечность, — говорила она папе. — Вчера ты должен был обыскать весь город. Хорошо, если Мартына просто украли и он живой. У чужих ему будет хуже, чем с нами, но там его тоже будут любить. Но вдруг… он попал под машину, и его уже нет на свете?!
Платочек кончился, и Наташа утирала слёзы полотенцем.
— Вздор и чепуха! — возражал папа. — Просто собака гуляет. Ни под какую машину он не попал… Всё же пойдём поищем бродягу.
Они исходили весь город Новую Ладогу. Заглянули во все дворы и закоулки. Расспросили всех милиционеров и надоели дворникам.
Не видал ли кто белую собаку с чёрной заплаткой на боку?
Нет, никто не встречал такую собаку…
— Пап, как же мы теперь будем жить? — спросила Наташа.
— Не теряя мужества и надежды, — ответил папа.
Надежда таяла, как зыбкий речной туман.
Погоревали и вернулись на катер.
Папа взял бинокль и осмотрел дальний противоположный берег.
— Ни единой похожей собачонки, — вздохнул он и направил стёкла на город.
Внезапно он захохотал, замахал руками, потом достал из кармана ключ и завёл мотор.
