Я даже попытался ему помочь, пополз к нему по ветке. Но ветка закачалась. (Вот вам последствия диеты: никакого, понимаешь, веса, никакой устойчивости.) И чем тоньше становилась ветка, тем сильнее она наклонялась, я на ней держался с большим трудом и не рискнул ползти дальше.
Ветка все наклонялась, преподобный глядел… глядел… и вдруг — эврика! Его осенило!
Он сходил в гараж и вернулся с мотком веревки.
Залез на табуретку, привязал конец веревки к моей ветке. — Та-а-а-к, — мрачно сказал он, — Скользящий узел!
Я завыл. Он собирается меня повесить? Нечасто я жалею, что не способен говорить, но в этот момент, признаюсь, мне страшно захотелось метнуться к другой стороне дерева и крикнуть Мелани: «Эй, милая! Кончай молиться о ком-то мягком и пушистом и живо звони в полицию. Проповедник пытается меня убить!»
Возясь с узлом, он бормотал:
— Вокруг и сквозь, и снова вокруг и сквозь.
Я продолжал мяукать.
Он затянул узел и потянул веревку. Я впился когтями в кору. Ветка накренилась, но он до меня не достал.
Вторая попытка. Ветка нагнулась еще ниже к земле. Я чуть не свалился. Но все равно до него было слишком далеко.
— Прыгай! — сказал он. — Уже можно спрыгнуть, Таффи!
Я прищурился на него.
— Прыгай, Таффи! — повторил он.
Мой гневный взгляд говорил о многом. Это был очень красноречивый взгляд. И настолько жгучий, что мог бы прожечь жалюзи.
— Трус! — сказал он.
Пфф, хорошенькое дело! Это уж слишком… Я зашипел и плюнул в него. А чего вы ждали? Он назвал меня трусом! Он сам напросился. Практически попросил:
— Плюнь-ка мне в глаз Тафф!
Ну, я и плюнул.
Он посмотрел на меня сердито. И вдруг — вот змей! — улыбнулся.
— Ага! — сказал он.
Я вам вот что скажу. Если вы кого-то не любите, не стоит при нем говорить «Ага!», потому что этот кто-то начинает от этого сильно нервничать…
Особенно если он крепко застрял на дереве.
— Ага! — повторил преподобный и потопал в гараж.
Гляжу — он машину выводит. Меня аж в дрожь бросило — ну, думаю, кранты, сейчас он мое дерево повалит. Но он остановил машину и вышел.
И привязал другой конец веревки к бамперу.
— Отлично, — сказал он, оглядывая результат своих трудов. — Думаю, она достаточно прочная, чтобы пригнуть ветку.
Я перестал жалобно выть. Внезапно передо мной забрезжила надежда спуститься до того, как я умру от старости на этом дереве.
Если честно, я даже подумал, что идея просто супер. Что этот человек — гений. Я был впечатлен до кончика хвоста.
Эх, дурак я, дурак, дурья башка. Снова меня провели. Нет, сначала-то все шло отлично. Не придерешься. Преподобный сел в машину, завел мотор и стал аккуратненько, осторожненько отъезжать от дерева… Потихонечку…
Полегонечку…
Пока веревка не натянулась. Ветка стала наклоняться — все шло по плану…
Ниже…
Еще ниже…
Мне оставалось только мягко спрыгнуть на землю. «Блестяще! — подумал я, — С этим я справлюсь. Колбасные обрезки и шкурки от бекона, готовьтесь, я иду к вам!»
Я начал подбираться к концу ветки…
Шажок…
Еще шажок…
И тут вдруг нога преподобного сорвалась с педали.
Машина дернулась вперед. Веревка лопнула, не выдержав натяжения. Пригнутая ветка превратилась в гигантскую зеленую катапульту…
А я — в летающего кота.
А-а-а-а! Эге-гей, я лечу! Я очертил прекрасную, совершенную по форме дугу над верхушкой дерева.
Вряд ли я соглашусь повторить этот трюк, но вид с высоты птичьего полета — это нечто! Нечто грандиозное.
Весь город видно.
Но вот после этого мне, разумеется, ничего не оставалось, кроме как лететь
Плюх!
Прямо в плетеную корзинку Мелани.
Ой, я вас умоляю, не нужно так волноваться! Может, я и расплющил в лепешку пару-тройку малосимпатичных гнуснокусачих козявок, нашедших себе приют на подстилке в корзине, но я же не нарочно. Не думайте, что мне было приятно выкусывать из шерсти их крошечные трупы, но они сами виноваты: нечего было стоять и смотреть, раскрыв рты, как я на них падаю.
Услышав большой БУМ! моего приземления, Мелани прервала молитву. Она открыла глаза, увидела меня в корзине и подняла взгляд к небесам.
— О, спасибо! Благодарю! — вскричала мисс Мокроносая Дурында. — Спасибо за то, что послал мне именно то, что я просила, — мягкое и пушистое, совсем как Таффи.
Совсем как Таффи?
Она что, решила, что я послан с небес? Совсем с ума сошла?
Впрочем… Не стоит говорить гадости про Мелани. Я мог попасть в места гораздо более неприятные, чем корзина с мягкой подушкой.
Мелани принесла меня в дом и сдержала обещание. Сливки! Тунец! Думаете, я улизнул домой, чтобы вернуться к объедкам кошачьего корма трехдневной свежести? Потом она села рядышком и стала гладить меня за ухом, придумывая мне имя.
— Малютка Пусси-Вусси?
Конечно, Мелани. Если хочешь, чтобы меня тошнило на твою подушку каждый раз, как ты это произносишь.
— Сладюсик-Малюсик?
Только попробуй! Так расцарапаю — родная мама не узнает.
— Придумала! Назову тебя Жаннет!
Жаннет? С какой она планеты, эта балда? Начнем с того, что я мальчик. Кроме всего прочего, вы — или вот вы, — короче, кто-нибудь вообще слышал, чтобы представителя кошачьего племени называли Жаннет?
Но сливки были свежими. А тунец — выше всяких похвал.
Так что пусть будет Жаннет. О да. Жаннет тепло, сытно и удобно.
Жаннет остается.
Ну давайте, давайте. Издевайтесь. Да, вид у меня в этом кружевном чепце был немного инфантильный. И кукольная ночная рубашка с рюшками была мне великовата. Ну и что вы со мной сделаете? Лишите права на участие в показе мод?
Мне было неплохо в роли Жаннет. Еда трижды в день — так что ночная рубашка недолго была мне велика. Кормили меня телятинкой, треской, белым куриным мясом и колбасными хвостиками. Вспомните, что вы больше всего любите, и представьте себе, как вас этим кормят — с обожанием и почтением — маленькими пальчиками, кусочек за кусочком, и вы поймете, почему я остался.
Единственное, что отравляло мне жизнь, это непрерывный крик, доносящийся с соседнего двора:
— Таффи-и-и! Таффи-и-и-и-и! Где-е-е-еты-ы-ы-ы-ы?
Мелани поправила мне подушку под спинкой и встала на цыпочки, чтобы взглянуть через кусты живой изгороди.
— Преподобный-то до сих пор его ищет, — печально сказала она мне. — Бедный Таффи! Так и не нашелся. Надеюсь, что где бы он ни был, ему тепло, сухо, удобно, и его хорошо кормят.
Я замурлыкал.
Она повернулась ко мне.
— О, Жаннет, я так рада, что ты у меня есть.
И сжала меня в объятиях так крепко, что пришлось дать предупредительное «мяу». Не слишком умно, правда? Учитывая тот факт, что рядом ищут кота.
Уже через секунду над кустом появилась голова преподобного.
— Ты его нашла!
А я лежу себе в корзине, помалкиваю.
Мелани добрая девочка, но не слишком умная.
— Кого?
— Таффи!
— Нет. Это моя кошечка мяукнула. Это Жаннет.
— Жаннет?
— Да, мне ее подарили.
Хорошо хоть, что она не сказала «это подарок с небес»: преподобный и без того заподозрил неладное. Он прищурился и пристально оглядел меня.
Необходима маскировка!
Я состроил милейшую, уморительную мордашку. Чепец и рубашка явно ввели его в заблуждение, но он и не думал сдаваться.
— А морда у него совсем как у Таффи.
Я дружелюбно замурлыкал.
— Но Таффи таких звуков не издает.
Издает, издает. Только не в твоем присутствии, гад!
Вдруг проповедник оживился.
— Мелани, — сказал он, — давай я устрою небольшое испытание, чтобы убедиться, что это не Таффи?
Он зашел во двор через калитку и взял меня на руки.
Какое такое испытание? Одни, чтобы испытать себя, прыгают через огонь, другие уходят на семь лет скитаться. Третьи испытывают судьбу, чтобы разбогатеть. Четвертые убивают драконов или отправляются на поиски Святого Грааля.
Но о таком испытании я что-то не слышал.
Он вытащил меня из корзинки.
Он подержал меня на вытянутых руках.
Он посмотрел мне в глаза (я даже не моргнул).
Он сказал:
— Славная кошечка. Хорошая, хорошая кошечка!
Он сказал:
— Милая, милая кошечка!
Он сказал:
— Кто у нас такая умная кошечка, а?
А я только замурлыкал.
И тогда он положил меня обратно в корзину.
— Ты права, — сказал он Мелани, — Это не Таффи. Даже не понимаю, что на меня нашло, как я мог заподозрить такое.
Уф-ф-ф!
Будут мне сливки. Будет мне тунец. Да вот и они!
