Нам стало казаться, что учитель почему-то не хочет устраивать ночную школу.
В тот день на обед был жгучий макаронный суп по-мексикански. Вообще-то это был вполне обычный макаронный суп, только очень острый из-за случайно упавшей в него пачки перца.
Тукка прибежал в столовую позже всех. Просто учителю потребовалось некоторое время, чтобы отвязать его от батареи, потому что Злюк очень хорошо умеет завязывать узлы.
— У меня есть план, — сказал Тукка, усевшись за наш столик. Тукка умеет очень хорошо придумывать разные планы. Он у нас гений.
— Мы заплатим учителю сто евро и двадцать центов, чтобы он устроил нам ночную школу, — пояснил Тукка. Потом он попробовал суп по-мексикански и долго не мог ничего сказать, а только махал руками и пил-пил, пока не выпил пять кувшинов воды. Мы нисколько не удивились, потому что сами до этого делали точно так же. Все, кроме Пата, который доедал уже третью тарелку. Пат порой ведет себя очень странно.
План Тукки был, как всегда, очень хорош. К тому же учитель сам сказал, что если мы заплатим ему сто евро и двадцать центов, то он устроит нам ночную школу. Единственное, что нас останавливало, это то, что в нашей копилке было по-прежнему пять евро, хотя сборы продолжались уже Бог знает сколько времени.
После обеда мы все отправились в магазин сдавать бутылки. Учитель попросил унести их поскорее, потому что они напоминали ему о сами-знаете-чем.
— О Вольдеморте? — спросил Пат.
— О ночной школе, — хором ответили мы, а учитель снова запел «светит месяц».
В магазин мы шли парами. Первым шествовал учитель с двумя пакетами, потом все остальные. Каждая пара несла по одному пакету. Мы были похожи на звенящую сороконожку.
Свободной рукой Тукка придерживал на голове шляпу-цилиндр, которую он взял в школьном театре. Для чего ему такая шляпа, он не рассказывал, но, скорее всего, рассчитывал, что после сдачи бутылок он станет настоящим богачом. У всех остальных были только вязаные шапочки. Кроме учителя, который надел взятые в столярной мастерской защитные наушники, чтобы не слышать, как мы будем говорить сами-знаете-о-чем.
— Надо же, вся семья помогает, — сказал продавец, когда мы выставили на прилавок пакеты с бутылками.
— Что? — переспросил учитель и снял один наушник.
— Я говорю, странное у вас увлечение, — прокричал ему в самое ухо продавец.
— Это не мои, — вздохнул учитель.
— Бутылки или дети? — не понял продавец.
— Они думают, я им устрою сами-знаете-что, — пояснил учитель.
— Бутылки или дети? — переспросил продавец.
— Пустые надежды, — улыбнулся сам себе учитель.
— Да о чем вы говорите? — не выдержал продавец.
— О НОЧНОИ ШКОЛЕ! — дружно закричали мы.
Когда учитель закончил петь свой «светит месяц», продавец и остальные покупатели громко захлопали. Ежедневные репетиции не прошли даром. С каждым разом учитель пел все лучше и лучше.
За бутылки мы получили двадцать евро. Учитель протянул деньги Тукке, но Тукка сказал, что это общие, и на них можно всем купить мороженого. Мы, конечно, удивились, ведь деньги предназначались учителю, чтобы он устроил нам сами-знаете-что-от-упоминания-которого-учитель-начинает-петь-«светит месяц». К тому же, сейчас была зима и стояли морозы, так что о мороженом никто даже не подумал. Но так как речь шла о бесплатном мороженом, то всем его тут же захотелось.
Парами, во главе с учителем, мы подошли к киоску с мороженым.
— Немного прохлады в жаркий день? — пошутила продавщица, когда учитель попросил двадцать одну порцию клубничного мороженого.
— Что? — переспросил учитель и снял один наушник.
— Я говорю, решили выбраться в город всей стаей? — снова попыталась пошутить продавщица.
— А давайте поменяемся? — предложил учитель. — Вы организуете им сами-знаете-что, а я в это время буду сидеть здесь, в киоске, и умничать.
Продавщица обиделась и захлопнула окошко киоска. При этом мороженое учителя оказалось придавленным створкой захлопнувшегося окошка, причем таким образом, что на стороне продавщицы остался шарик, а учителю досталась лишь вафельная трубочка.
— Нельзя же обижаться на такие пустяки. Эй! Я тоже хочу мороженого! — закричал учитель и стал барабанить в окошко, но тетя-продавщица не открывала.
— Открывайте, а не то я оставлю вам Пата! — пригрозил учитель.
Вокруг нас начал собираться народ. Продавщица в окошке показала учителю язык.
— А ну, разойдись! Стоять и не двигаться! — закричал подоспевший полицейский.
— Будьте добры, объясните, что тут происходит, — обратился он к учителю.
Учитель в это время нацепил на нос вафельную трубочку и строил рожи продавщице. Полицейского он заметил только после того, как тот постучал резиновой дубинкой по учительским наушникам. Мы все решили, что учитель с вафельной трубочкой на носу очень похож на Пиноккио.
— Сейчас я вам все объясню, — сказал учитель полицейскому. — Понимаете, я учитель.
— Это мы уже заметили, — усмехнулся полицейский. — Что вы здесь делаете?
— Покупаю двадцать одну порцию мороженого.
— Где вы взяли деньги? — продолжал допрашивать учителя полицейский.
— Э-э… из своей большой учительской зарплаты, — ответил учитель и покраснел. Все вокруг громко засмеялись. Нам показалось это очень странным.
— Э-э… честно говоря, я приобрел мороженое в обмен на одного из учеников, — сказал учитель и виновато улыбнулся. Толпа вокруг молчала и не сводила с него глаз.
— Э-э… ну если уж совсем откровенно, то это были общие деньги класса, на которые я должен им устроить сами-знаете-что, — прошептал учитель на ухо полицейскому, чтобы нам не было слышно.
— Звучит подозрительно, — сказал полицейский. — Говорите яснее, что именно вы должны устроить?
— НОЧНУЮ ШКОЛУ! — закричали мы.
На этот раз учитель после исполнения «Месяца» долго кланялся. Все, кто был поблизости, громко аплодировали. Даже полицейский с тетей-продавщицей. Она открыла окошко и подарила учителю новую вафельную трубочку с клубничным мороженым.
Всю обратную дорогу учитель был в прекрасном настроении. Он еще раз спел нам свой «Месяц» прямо на пешеходном переходе, когда Пат спросил, сколько ночей осталось до Рождества, а потом, уже без всякой причины, — на автобусной остановке, когда мы с Патом говорили о хоккее.
В школе нас ожидал приятный сюрприз, потому что в классе мы встретились с папой Тины. Нам стало еще приятнее, когда он купил у Тины письмо про тигра за пятьдесят евро. Папа у Тины очень хороший, и мы всем классом дружно прорычали ему «спасибо».
Но еще больше все удивились, когда Тукка снял с головы цилиндр, — в нем оказалась целая куча денег. Тукка насобирал их у зрителей, пока учитель пел «Месяц».
Теперь в нашей копилке было ровно сто евро и двадцать центов. Сбор средств на организацию ночной школы прошел удачно.
Мы стояли во дворе школы среди куч подушек, спальников, мешков с конфетами, сосисками, деньгами и одеждой. Нам оставалось только признать, что ночная школа наконец-то стала реальностью.
— Ну-ну, выше нос, дружище, все будет хорошо, — бодро проговорил папа Ханны.
— Не отчаивайтесь, мы всегда рядом, — сказали родители Тукки, держась за руки.
— Главное, никого не обижать, — погрозил пальцем папа Злюка.
— И осторожнее там с огнем, — попросила мама Пата.
— Мы в вас верим, — сказала моя мама и ласково улыбнулась.
— Я страшно переживаю, но держусь, — вздохнула мама Сампы и смахнула со щеки слезинку.
— Спасибо, спасибо, я постараюсь, — повторял учитель всем родителям, которые подходили, здоровались и всячески его поддерживали. Только папе Тины пришлось срочно уехать на важное заседание, а жаль, нам нравилось ему рычать, приветствуя и прощаясь.
Потом родители наконец-то заметили нас и сказали, что мы должны вести себя хорошо, перед сном обязательно почистить зубы, не играть с огнем и не объедаться конфетами.
— Вот-вот, — подтвердил учитель.
И тут мама Пата, которая по совместительству была еще и директором школы, заметила у нашего учителя гармонь.
— Прекрасный инструмент, — сказала она. — Наверное, очень дорогой?
— Сто евро двадцать центов, — ответил учитель и поспешно добавил. — Давайте-ка я вам на прощание что-нибудь спою.
К нашему удивлению, все родители вдруг засобирались на какое-то важное заседание. И когда учитель развернул-таки свою гармонь, во дворе, кроме нас, остались только жена учителя с их ребенком. Они должны были пойти в ночную школу вместе с нами.
— Дорогой, убери гармонь. Думаю, все уже отметили, какая она у тебя замечательная, — сказала жена учителя.
