В этот день моей скамейкой был трухлявый пень на границе между футбольным полем и сливовым садом. В Краснодарском крае после обеда солнце печет нещадно, сами понимаете, и, разумеется, нам еще по приезде была выдана инструкция не расставаться с головными уборами, но кого это волновало? Уж точно не меня – щуплую веснушчатую скромнягу. Единственным средством для меня привлечь к себе хоть чей-то взгляд было распустить густые длинные волосы. Поэтому я сидела без кепки, каждую следующую минуту все более рискуя раскиснуть от солнца, как опавшая на землю переспелая слива.
В общем, я сидела на пне, время от времени срываясь с него, чтобы принести мальчишкам мяч, если он вылетал за пределы поля, – надеясь таким образом обратить на себя их внимание и заслужить расположение. Когда в очередной раз гоняла за мячом, подав его мальчишкам, я оступилась и села мимо пня, чем вызвала общий смех. Впрочем, даже таким образом завоеванное на минуту внимание было тут же утрачено – мальчишки вновь втянулись в игру, а я отвернулась в противоположную от них сторону, скрывая пылающие то ли от жары, то ли от стыда щеки.
И вот тут-то я и увидела ее – украдкой вынырнувшую из чащи сливовых деревьев Наташку. Она была взволнована, щеки горели не меньше, чем у меня, хотя и вряд ли по той же причине. Наташка короткими перебежками, как бывалый шпион, передвигалась по направлению к нашему корпусу. Вскоре из-за тех же самых деревьев, плутовато озираясь, показался смуглый высокий мальчишка. Он прямиком пошел на футбольное поле, где, собрав вокруг себя юных футболистов, тут же позабывших про мяч, начал рассказывать им что-то, кивая в сторону сливовой рощи и возбужденно жестикулируя.
Я словно являлась участницей массового подглядывания в замочную скважину. Мальчишки взбудораженной стайкой отправились в сторону от футбольного поля. Я пошла к нашему корпусу следом за Наташей. Честно говоря, я ожидала увидеть ее ревущей в подушку или что-то в этом роде, но столкнулась с тем же, что видела на футбольном поле: Наташка в корпусе, окруженная девчонками, оживленно повествовала о том, каково это на самом деле – целоваться по-взрослому.
Обняв саму себя крепко руками, так что они сошлись на спине, Наташка старательно вытягивала губы и закрывала глаза. Девчонки смеялись, глядя на это кривляние. Однако когда Наташка поворачивалась к нам спиной, ее заведенные за спину и шарящие по ней руки словно принадлежали кому-то другому, словно ее и в самом деле вот прямо сейчас, при нас, кто-то обнимал. Все зачарованно затихли. И, да, мы слегка завидовали…
Все оставшееся до вечера время я прослонялась между корпусами, то и дело натыкаясь на томящихся от безделья ребят. Вожатые за одним из корпусов установили стол для настольного тенниса, и к нему немедленно образовалась раздраженно гудящая очередь. Примерно такая же очередь тянулась к карусели, называемой «гигантскими шагами».
Несмотря на приближающуюся ночь, воздух по-прежнему был душным, давящим. В небе взошла полная луна, среди вечернего зноя она казалась далеким замерзшим озером. Ледяным озером. С вмерзшими в него рыбами. Я зачарованно разглядывала их силуэты.
Вожатые на скорую руку организовали дискотеку. По большому счету, наверное, для себя, потому что кое-кто из ребят уже отправился спать, другие глазели из сумрака под раскидистыми ветками деревьев на танцующих медленные танцы вожатых. Когда вожатые для разнообразия включали ритмичную музыку, на небольшой пятачок танцплощадки выскакивали наиболее смелые и раскованные из нас, словно на клумбе в один момент распускались экзотические цветы.
Одним из таких цветов, разумеется, была и Наташка. Она безо всякого стеснения дрыгала худыми ногами в самом центре танцующих, я с завистью наблюдала за нею из-за можжевельника, бессознательно теребя и срывая его мягкие игловидные листья.
Неожиданно произошла заминка: в круг танцующих ворвался Денис. Со стороны было видно лишь, как он тыкал пучком помятого букета в грудь Наташке и что-то говорил ей взахлеб. Я подошла поближе. Денис сбивчиво признавался Наташке в любви на глазах у всех, а та рассеянно улыбалась ему в лицо и оглядывалась, словно ища поддержку.
К толпе танцующих подбежала вожатая – его мать, и в этот момент Денис разревелся. Вожатая бережно взяла его за руку и увела в сторону своего корпуса.
– Лунатик! – пронеслось среди ребят.
– Да ну, – улыбалась Наташка, сверкая глазами.
– Да точно! – отозвался рябой угловатый мальчишка. – Я сам видел, как он спать пошел.
– Не понимал, что делает. Это он во сне, – отмахнулись мальчишки и рванули в сторону туалетов обсудить событие.
– А что он сказал? – обступили Наташку девчонки.
– Что любит, – вскинула голову Наташка и тут же добавила: – Да ну его, маленький такой.
Дискотека рассосалась. Недовольные вожатые нехотя уносили аппаратуру, все расходились по корпусам. Наташка отшвырнула куда-то в темень помятый букетик и побрела прочь от корпусов, в сторону футбольного поля. Я безотчетно пошла за ней. Не то чтобы мне было любопытно, куда это ее понесло. Мне кажется, подсознательно я хотела быть похожей на нее – такой же смелой и влекущей.
Так мы и шли на расстоянии пары метров среди ночных стрекочущих звуков и таинственных шорохов, пока не наткнулись на оцепенело стоящую рядом с полем Лену.
– Ты чего тут? – громко спросила Наташа.
Лена, не оборачиваясь на нас, указала рукой в сторону поля и прошептала:
– Инопланетянин…
Мы посмотрели в указанном направлении: со стороны сливовой рощи прямо на нас двигалась высокая фигура. В темноте были видны лишь длинные худые ноги и руки и непропорционально большая по отношению к туловищу голова. Мы смотрели на приближающуюся фигуру, пооткрывав в изумлении рты, пока, наконец, Наташка не крикнула истерично:
– Бежим! – Она схватила нас за руки и потащила в сторону нашего корпуса. Влетев в него, мы, не сговариваясь, быстро разделись и повалились в свои кровати. Обычно болтливая Наташка на все расспросы девчонок только огрызалась, отчего они пришли в не меньшее изумление, чем мы – от столкновения с чем-то запредельным.
Наутро я проснулась с мокрой простыней. И, думаю, не я одна.
Прошло два дня, все вошло в обычную колею. Вечером из корпуса я старалась не выходить. А если и выходила, то держалась поближе к нему, опасливо оглядываясь изредка в сторону футбольного поля. Но инопланетянин, или что бы там вместо него ни было, больше не появлялся.
До конца смены было еще ого-го сколько. И это усиливало тоску по дому. Казалось, время посмеивалось над нами и растягивалось тем сильнее, чем меньше нам оставалось пробыть в этом лагере.
Когда мы собирали урожай, я работала с неимоверным остервенением, так было проще забыть, где я, зачем я здесь и, главное, сколько еще мне придется все это терпеть. Мучительнее всего было пережить именно послеобеденный отдых. Хотелось просто лечь и уснуть до следующего дня, чтобы таким образом все ускорить.
Нас уже водили собирать кукурузу. На вкус она была нежной, сладкой, сок, похожий на молоко, так и брызгал из светло-желтых зернышек. Однако то ли из-за того, что нам уже все приелось, то ли из-за великой тоски по дому вряд ли кто-то из нас осилил больше одного-двух початков. Куда занятнее было представлять, что мы прячемся в ее зарослях, закрывающих с головой, и нас никто-никто не может найти.
В этот день нас повели на сбор арбузов. Точнее – повезли на автобусе. Мы, разумеется, губу раскатали: думали, нам позволят взять с собой по арбузу. Ехали впервые за много дней как на праздник. Работа была очень тяжелая – нужно было таскать арбузы в грузовик. Принимающий их на борту рабочий был крайне сосредоточен, точно не арбузы складывал, а младенцев.
Многие из нас, понятное дело, мухлевали и собирали арбузы неспешно рядом с грузовиком. Мне и самой казалось, что не детское это дело, такие тяжести носить. Но для меня, повторюсь, главное было – забыться, поэтому я, как муравей-трудоголик, проделывала свою работу на автомате. Раз – отойти подальше, чтобы нести было труднее, два – поднять арбуз, три – донести до грузовика.
В очередной раз, когда я отошла в поисках моего, большого дальнего арбуза, неожиданно услышала рядом с собой:
– Мне одному кажется или они чем-то на огурцы похожи? – Я подняла голову, заслонила глаза ладонью от солнца: рядом со мной брел Денис. Он вскинул голову и робко мне улыбнулся.
– А это и есть огурцы, – буркнула Лена по правую руку от меня. – В переводе с персидского это «ослиный огурец».
– Он же неспелый! – кивнул Денис на выбранный ею арбузик: аккуратненький, с матовой коркой и ярко-зеленым хвостиком.
– Зато в нем нитратов меньше, – тоном знатока заявила Лена и направилась с ним к грузовику.
Денис пожал плечами, выбрал себе арбуз раза в два больше и пошел вслед за ней. Я подняла такой же большой арбуз, как взял Денис, но, распрямившись, тут же села на корточки, едва не выронив арбуз из рук: у меня резко потемнело в глазах. Когда я вновь выпрямилась, по всему телу словно огонек пробежал. Ну или электрический ток. Я даже испугалась на секунду: а вдруг все же схлопотала солнечный удар?..
