— Ды мы не из-за денег, — смущенно сказал Плутон.
— Понимаю ваш бескорыстный порыв. Тем не менее труды ваши окупятся сторицей. Это я гарантирую… Ребята, предлагаю сегодняшнюю победу скромно отметить. — Марс указал на бутылку и добавил: — От именин осталась… Не возражаете?
Об этом не стоило было спрашивать: Плутон, Меркурий, Венера да и Костя с восторгом взирали на Марса.
— Конечно, — продолжал Марс, — полное завершение работы мы отпразднуем не так. То будет настоящий праздник! И он уже не за горами. Теперь, — Марс вынул из ящика ферритовый стержень и поднял его вверх, — теперь главное — материалы и еще раз материалы. А все это, к сожалению, — деньги. Здесь вы уж должны постараться. Очень надеюсь на вас. Итак, поднимем бокалы за наши успехи!
Марс налил в рюмки вино.
Первым он чокнулся с Костей, который время от времени еще вытирал кулаком глаза.
— Не горюй, Костик, все будет отлично! Большие дела ожидают нас впереди. Выпьем! — И Марс одним глотком осушил свою рюмку. Ребята не сводили с него восторженных глаз. Вот какой он — Марс! Их командир! Великий изобретатель! Эх, им бы такими быть! Скорей бы! Но еще долго ждать: им всего по тринадцать-четырнадцать, а Марс совсем взрослый — девятнадцать исполнилось.
— Что же вы? — засмеялся Марс. — Смелей! За нашу победу!
Ребята выпили. И Костя выпил. Ничего — сладко, вкусно. Да, теперь уж хоть умри, а деньги как-то доставать надо. «Пенсию дедушка в коробку из-под конфет кладет, — подумал Костя. — Эх, была не была, возьму немного. Может, и не заметит…»
Лена дочитала последнюю страницу тургеневского романа «Накануне». Не закрывая книги, она задумалась. Вот и прошла перед ней грустная, недолгая история жизни Елены, Инсарова… Да, жили люди, боролись, любили, страдали, к чему-то стремились и — нет их. Как все быстро на свете кончается… Ну почему так быстро? Почему? Лене хотелось плакать.
Поджав под себя ноги, она сидела в кресле. Кресло было мягкое, старое, обитое зеленым вытертым плюшем, с кисточками внизу. На полу золотым ковриком лежало солнце, из кухни однообразно доносилось: кляп, кляп, кляп… Это из водопроводного крана одна за другой шлепались капли. Лене вдруг показалось, что во всем мире нет людей, кругом — тихо и пусто. Только одна она, и никого больше. И еще кресло — теплое, милое, доброе кресло. И еще этот золотистый коврик и капли. Не капли, а секунды. Ну да, ведь они отсчитывают, сколько осталось жить. Одна, две, три…
Внезапно из передней донесся тихий, странный звук: будто где-то царапнуло, щелкнуло. Что это? Девочка насторожилась, с минуту прислушивалась. Нет, не ошиблась: все было — и щелчок, и шаги на лестнице.
Письмо! В ящик положили письмо! И все же она не вскочила и не кинулась к двери. Осторожно, на пальчиках, словно боясь кого-то разбудить (а в комнате, кроме нее, никого не было), она вышла в переднюю, опять прислушалась и лишь тогда открыла дверь. В дырочках почтового ящика что-то белело. У Лены гулко застучало в груди. Это, конечно, письмо. Ведь газет бабушка не выписывает. Да, письмо: вон в крайней дырочке и буквы зеленые виднеются. Лена привстала на цыпочки, различила буквы «век». Ну, конечно — Днепропетровск. Как раз последние три буквы. А улица, дом? Это же самое главное… Лена попробовала сдвинуть конверт пальцем. Но письмо, лишь отошло дальше, в глубь ящика, и сквозь дырочки уже нельзя было разобрать букв. Вот если бы ключ был. Но ключа нет — это Лена знает точно. Ключ от почтового ящика бабушка всегда носит в своей черной замшевой сумочке. Специально, чтобы Лена не могла открыть ящик… А если посветить спичкой?
Вернувшись из кухни с коробком, Лена вынула спичку, хотела зажечь, но вдруг подумала: «А хорошо ли я поступаю? Ведь бабушка не хочет этого… Ах, все равно. Я только посмотрю адрес».
Однако зажечь спичку она так и не успела. Шагая через две ступеньки, по лестнице быстро поднимался высокий мальчишка с буханкой хлеба в авоське. Незнакомый мальчишка. Брюки на нем со складочкой, рукава голубой рубахи закатаны. На смуглом лице — живые черные глаза.
Мальчишка остановился перед Леной, улыбнулся и сказал:
— Здравствуй! Я тоже на этой площадке живу. Так что соседи. Уже четыре дня как мы переехали… Между прочим, меня зовут Саша. А тебя?
Пока Саша все это говорил, Лена смотрела на него и никак не могла оправиться от смущения. Ей было неудобно, что этот незнакомый мальчишка словно бы застал ее на месте преступления.
— Может быть, ты немая? — проговорил Саша и, показав на свой рот, вопросительно помотал головой. Тогда и она улыбнулась — чуть-чуть, одними губами.
— Лена.
— Так и знал! — воскликнул Саша. — Куда ни повернешься — везде Лена, Лена! В нашем классе четыре Лены было. У меня сестренка — Ленка. Ты тоже… А зачем у тебя спички? — вдруг спросил он. — Хотела дом поджечь?
Сразу было видно, что Саша веселый человек. Но Лене было не до шуток. Она еще больше смутилась. Спрятав за спину коробок, она тихо, будто оправдываясь, сказала:
— Нам письмо положили… Я хотела посмотреть.
— Так лучше достать его из ящика… А-а, — догадался Саша, — ты, наверно, потеряла ключ?
Даже кончики ушей горели у Лены, и если бы Саша смотрел на нее, она бы убежала за дверь. Но Саша был занят обследованием почтового ящика.
— А замочек с секретом, — заключил он. — Гвоздем не перехитришь… Впрочем, письмо достать пара пустяков. Разреши, — сказал он и протянул руку к ее голове. Лена с испугом отпрянула, а Саша рассмеялся. — Скальп снимать не буду. Всего один волосок, если не жалко.
— Зачем?
— Фокус-мокус без обмана! Ну, жертвуешь?
И такие веселые бегали в его живых черных глазах смешинки, что Лена не знала — рассердиться или самой смеяться. Нет, сердиться не за что. Она вытянула из косы длинный золотистый волосок. Саша отщипнул от буханки хлеба кусочек мякиша, скатал шарик и укрепил его на конце голоска.
— А теперь опускаем наживку в ящик. Крепко через дырочку прижимаем ее мизинцем к добыче… тянем, потянем… И — готово: карась на крючке. Прошу, — с легким поклоном Саша подал ей конверт. — Распишитесь в получении!
Лена даже не успела поразиться его ловкости, только и выговорила чуть слышно:
— Спасибо. — Она почувствовала, что во рту все пересохло. Это от волнения. Вот оно, то самое письмо, у нее в руках! А вот и обратный адрес: Днепропетровск, улица, дом… Но что за фамилия? Это же другая фамилия. Совсем другая…
Смотря на ее обескураженное лицо, на большие удивленные глаза, Саша спросил:
— Что? Письмо из космоса?
— Это не нам письмо, — упавшим голосом сказала девочка. — Это какому-то А. Козыреву.
Теперь настала очередь удивиться Саше.
— Козыреву? Ну-ка, дай. — Он взял письмо и воскликнул: — Так это же мне! Александру Козыреву! Мишка пишет! Ну, ясное дело, писал — квартира 25, а получилось 26. Недаром Лидия Ивановна за почерк ему отметки снижала…
— Но письмо же из Днепропетровска! — с какой-то отчаянной надеждой проговорила Лена.
— Конечно! — подтвердил Саша. — Почти четырнадцать лет там прожил. Эх, город! Один Днепр чего стоит! Ни за что бы оттуда не уехал, да отца перевели. Он химик.
Лена, казалось, не слушала его.
— Значит, вы приехали из Днепропетровска?
Вопрос прозвучал так, будто она опросила: «Значит, вы прилетели с Марса?»
Саша с недоумением оглядел девочку.
— А почему ты так удивилась?.. — Потом брови на его лице поползли кверху, он поднял палец и подозрительно произнес: — А вообще чувствую: тут кроется какая-то тайна. — И быстро, как это делают на допросах следователи в кинокартинах про шпионов, спросил: Признайся — тайна?
Но уже в следующую секунду он пожалел о сказанном: лицо девочки перекосилось, в уголках карих глаз блеснули слезы. Она резко повернулась, и в неподвижной тишине лестницы гулко хлопнула дверь.
Шотландский терьер радовался свободе. С красным бантом на шее, он задорно повиливал мохнатым хвостиком и сильно натягивал поводок, словно знал, что его ведут домой. Он бы с удовольствием и бегом помчался, но этот хмурый мальчик в клетчатой рубашке и стоптанных сандалиях, от которых даже не пахнет краткой, не дает ему бежать.
И верно: Митя Чашкин не торопился. Зачем торопиться? Кто знает, что ожидает впереди. В последний раз ему больше часа пришлось рассказывать глуховатому старику о том, как он, Митя, спас от злых мальчишек его собаку. Старик ужасался, охал, сморкался в платок, а выложить в благодарность хотя бы трешку никак не хотел. А перед тем еще хуже получилось. Хозяйка белого пуделя — молодая, с золотыми висюльками в ушах и с прической рыжим хвостом — до того подозрительно смотрела на него, что о деньгах он и намекнуть не решился.
Здорово тогда досталось от Марса.
