«Гуленька моя! Как же ты осталась с ним без мамы?» — С ужасом думала бабушка.
Домой Настасья Акимовна вернулась в таком состоянии, что дочь и зять хотели вызвать врача. Но бабушка заставила их сейчас же ехать в отделение милиции, указанное Мокроусовым. И сама поехала, даже не обсушившись.
Действительно, месяца два назад было такое заявление, что 15 августа в Таврическом саду пропала девочка.
Вместе с дочерью Настасья Акимовна съездила за город, к тетке Олимпиаде. У нее был свой домик где-то под Ленинградом.
Эта грузная сварливая женщина очень не понравилась бабушке. Тетка даже сесть им не предложила, не стала и разговаривать: «Все в заявлении указано. Оставьте вы меня в покое!»
Заявили в угрозыск. Там обещали принять меры. Но поиски не дали результатов.
Кончался октябрь одиннадцатого послевоенного года.
Ленинградское небо то улыбалось, то хмурилось. Окна двухэтажного дома, стоявшего посреди обширного двора на одной из улиц Петроградской стороны, то блестели, отражая солнечные лучи, то слезились каплями стекавшего по ним дождя.
Дом был длинный, с четырьмя подъездами. Его окружали старые толстые липы. Под липами пестрели клумбы с увядшими цветами, сморщенными и поникшими. Подальше торчали молодые деревца — тонкие, как прутики, березки и тополя. Вдоль ограды росли кусты смородины и малины.
За домом тянулись ряды черных, пустых уже грядок. Угол двора занимала спортивная площадка со вкопанными на ней столбами для волейбольной сетки.
В большой светлой и теплой комнате с цветами на окнах и вышитыми занавесками играли ребятишки.
Три мальчика что-то строили из разноцветных кирпичей. Толстый малыш пыхтя карабкался на деревянную лошадь. Девочки, расположившись на ступеньках небольшого помоста, с увлечением играли в куклы.
Кто рисовал за низеньким столиком, кто сосредоточенно насаживал на стержень яркие кольца пластмассовой «пирамидки». Кто разглядывал картинки в книжке или возился с игрушками.
Молоденькая воспитательница в белом халате стояла у окна и внимательно за всеми наблюдала. Но все были чем-нибудь заняты, никто не капризничал и не плакал.
Лишь один трехлетний мальчик не играл, не болтал, не смеялся. Он сидел на маленьком стуле и озирался по сторонам. Уголки губ его были опущены в плаксивой гримасе. Черные круглые глаза казались огромными на бледном личике. В них затаились испуг и ожидание.
Две девочки лет десяти, оживленные, с порозовевшими щеками, вбежали в комнату.
— Здравствуйте, Елена Алексеевна! Мы пришли помочь. Гулять пойдете?
А дети уже побросали игрушки:
— Галя и Света пришли! Галя! Галя!
Воспитательница улыбнулась:
— Здравствуйте, девочки! Погулять бы надо, конечно, да того и гляди дождь хлынет. Все небо в тучах.
— Не хлынет. Даже проясняется, — сказала рыжеватая коренастая девочка.
Ее подруга, худенькая, тонконогая, кареглазая с двумя тонкими русыми косичками, смеясь, тормошила обступивших ее ребят. Одного по голове погладит, другому шепнет что-то на ушко, третьей расправит загнувшийся передник. Но вот глаза девочки удивленно расширились. Она проворно отстранила от себя ребят:
— У вас новый малыш? Что же вы молчите?
В одну секунду она очутилась возле мальчика, одиноко сидящего на стуле, опустилась на корточки, взяла за руку, спросила ласково, со смешинкой в голосе:
— Почему ты такой вытаращенный? А? Как тебя зовут?
Губы малыша задрожали.
— Мама! — произнес он жалобно.
Слезы покатились из черных испуганных глаз.
— Галя! — окликнула воспитательница. — Ты очень его не тормоши. Его как приласкаешь — сразу в слезы. Я нарочно не трогаю, пусть осмотрится.
— Его Мишенька звать! — звонко сообщила пухлощекая девочка с бантом на макушке. — Его вчера привезли, а он все маму зовет.
— И плачет, и плачет! — весело, подхватила другая девочка.
— Идите играйте! — Галя махнула рукой на столпившихся кругом ребятишек. — Сейчас гулять пойдем.
Света спросила вполголоса:
— И где ж его мама?
— Ну, где! — Галя пожала плечами. — А ты спроси у Елены Алексеевны.
Света отошла с задумчивым видом.
— Маленький, бедный, — шептала Галя, лаская малыша. — Вытаращенный какой! Надо же!
Малыш обнял ее за шею:
— Мама! Мама! От… веди к маме!
— Ну, будет тебе, Мишук! Придет мама… потом… А ты поживешь тут, в малышевой группе. Здесь хорошо, весело…
Мальчик даже затрясся весь:
— Ма-аама!
— Ах так? — сказала Галя почти сердито. — Обязательно тебе надо маму, да? Ну, что ж! Давай, пока я буду твоей мамой! Буду приходить к тебе часто-часто… — Она утерла ему нос и щеки краем его передника. — Мама Галя! Понял? А сейчас пойдем на прогулку. Мама Галя не любит, чтобы ее сыночек плакал. Вот!
Она вела его за руку, и он шел покорно, сбоку тараща на нее свои глазища.
В раздевалке Света помогала воспитательнице и няне натягивать на ребят рейтузы, завязывать шапочки, надевать калоши.
Она шепнула Гале:
— Я узнала. У него маму в больницу свезли, операция… Папы нет…
— Ну и ладно… Надевай пальто, Мишенька! Сам не умеешь? Эх, ты!
Малыш покорно позволял вертеть себя во все стороны и не спускал глаз с Галиного улыбающегося лица. И вдруг протянул ногу в ботинке с развязавшимся шнурком:
— Завяжи, мама Галя!
И полчаса дошколята не погуляли — полил дождь. Пришлось спешно водворять их домой. А едва поснимали с малышей блестящие от воды калоши, дождь перестал, на улице посветлело. Но снова одевать всю эту беспомощную ораву Елена Алексеевна не разрешила.
Ветки лип во дворе роняли последние желтые листья. Опять накрапывал дождь. В накинутых на плечи пальто девочки, перескакивая через лужи, перебежали от подъезда дошкольников к своему подъезду.
В гардеробной Галя сказала с досадой:
— Почти и не погуляли малыши! А надо же им свежим воздухом дышать.
— Ну, воздуха у них достаточно, — возразила Света. — Проветривают постоянно. И никто там не курит. Не то, что у нас дома. Папка, знаешь, ка-ак закурит трубку, прямо сине в комнате станет! А мама сердится и на кухню его гонит. — Света рассмеялась.
— Почему сине в комнате? — тихо спросила Галя.
— Да от дыму же! — Света взглянула на Галю и вдруг смутилась.
У Светы папа — радист, а мама — метеоролог. Они уехали на Крайний Север. Целый год там пробудут. А родственников у них нет. Чтобы Света училась нормально в школе и не жила одна, ее и отдали пока в детский дом. Папа с мамой часто пишут ей письма. А как вернутся — возьмут свою дочку домой.
У многих ребят в детдоме есть какие-нибудь родственники; они навещают детей, приносят им гостинцы, и ребята к ним ездят по воскресеньям.
Перед такими воспитанниками, как Галя, у кого совсем никогда не было родных, Света почему-то чувствовала себя виноватой. Наверно, когда-нибудь и у Гали были родители, но она их не знала, потому что она — «найденыш».
— Галя, — сказала Света заискивающе, — научишь меня стебельчатому шву? Ты же теперь хорошо умеешь.
Она хотела сделать Гале приятное, поэтому и заговорила о шитье. Как раз шитье Гале не давалось. Она путала и рвала нитки, шить ей было скучно. Преподавательница по шитью Елизавета Степановна сокрушенно качала головой, глядя на Галину работу. Галя расстраивалась, даже всплакнула не раз. И вдруг в швейной мастерской стали шить передники для дошколят. Галю сначала к этим передникам и не подпускали. Но она попросила, и добрая Елизавета Степановна ей позволила. И что же? Галя работала так старательно и усердно, — уж очень ей хотелось поскорее нарядить малышей в новые красивые передники, — что научилась шить.
— А я, знаешь, о чем думаю, — озабоченно сказала Галя, как всегда после прогулки начищая щеткой туфли. — Валерку сегодня отпустили к матери. И опять она его пирожными обкормит!
— И что ты с этим Валеркой возишься? Ну что ты в этом плаксе противном нашла? Просто не понимаю.
— Ой! — вдруг воскликнула Галя. — Ведь Зина придет к нам на сбор! Я и забыла совсем!
— Черенкова Зина? Из нашего четвертого «а»?
— Ну, конечно! Вдруг она уже пришла и меня ищет? А нам еще переодеться надо, мы в домашних платьях.
— Говорила я тебе: опоздаем!
Девочки помчались вверх по лестнице в свою спальню.
Рубашки мальчиков и кофточки девочек сверкали белизной. Алели пионерские галстуки. Зал выглядел очень нарядным. Зина осматривалась по сторонам.
На окнах длинные занавеси оранжевого цвета. И в хмурый день кажется, что их коснулось солнце. Большой портрет Ленина украшен еловыми ветками. Вдоль одной стены полки, на них, — лучшие работы детдомовских ребят за последний год. Удивительно красивы вырезные коробочки из прозрачного плексигласа. А черепахи из половинки еловой шишки с пластилиновыми головами и лапами — до чего же здорово их смастерили первоклассники и второклассники! Разные гайки, болты и шайбы поблескивают полированными гранями. Старшие воспитанники выточили их в механической мастерской.
