Ознакомительная версия.
Наверно, я смотрел на них не просто с осуждением, а с ненавистью.
Евдокии Савельевне было пятьдесят четыре года: она называла себя
«предпенсионеркой». Но ей можно было бы дать и пятьдесят семь лет и тридцать девять: она была, как говорят, женщиной без возраста.
Поскольку Евдокия Савельевна раз и навсегда решила, что внешность и годы значения для нее не имеют, она и одежде никакого внимания не уделяла. Поверх модных, где-то впопыхах, случайно купленных брюк она могла надеть широкую юбку, заправить в нее мужскую ковбойку, а в короткие, под мальчишку подстриженные волосы воткнуть костяной гребень
«времен Очаковских и покоренья Крыма». Приблизительно в таком виде и предстала она перед родителями учеников 9-го класса "Б" на одном из собраний. На том собрании Евдокия Савельевна, помнится, объясняла нам, как важно прививать детям чувство прекрасного, учить их замечать и понимать красоту.
А ранней весной я увидел ее в белой панаме с такими же печально обвислыми полями, как будто на улице стояла жара. Хотя все, и она в том числе, были еще в пальто... В тот раз она, продолжая борьбу за прекрасное, вела свой класс в какой-то музей. А я пришел сообщить, что
Оленька готовится к выставке юных скульпторов, и попросил освободить ее от экскурсии.
— Привычная мизансцена! — воскликнула Евдокия Савельевна. — Все вместе, а она — в стороне.
Классная руководительница очень любила, чтобы все были вместе. И с ней во главе!.. Я был уверен, что в искусстве ей ближе всего хор и кордебалет.
В классе она прежде всего замечала незаметных и выделяла тех, кто ничем абсолютно не выделялся.
Характер у нее был вулканического происхождения. Говорила она громко, то восторгаясь, то возмущаясь, то изумляясь.
— Наша безумная Евдокия! — сказала о ней Оля.
С тех пор у нас дома ее так и стали называть: «безумная Евдокия».
— Костя Белкин еще недавно не мог начертить прямую линию, а теперь у него по геометрии и черчению твердые тройки! — восклицала она на родительском собрании. — Учительница математики предполагает, что в будущем он может добиться четверки. Это радостное событие для нас всех.
— Люсю Катунину включили в редколлегию общешкольной стенной газеты.
Она умеет писать заголовки. Это приятно для нас всех!
«Все», «со всеми», «для всех» — без этих слов не обходилось ни одно ее заявление. Она хвалила тех, кто смог наконец начертить прямую линию, и тех, кто умел писать заголовки. Но о нашей дочери, которая училась в художественной школе для особо одаренных детей, она вспоминала лишь в связи с тем, что Оленька в чем-то не приняла участия и куда-то не пришла
«вместе со всеми».
Когда Оле было семь лет, у нее обнаружили искривление позвоночника.
Мы повезли ее к Черному морю, в Евпаторию. Там к Оленьке впервые пришло признание. Весь пляж поражался ее умению лепить фигуры людей и зверей, рисовать на мокром песке пейзажи и лица. "Чем сегодня порадует ваша
Оленька?" — спрашивали у нас с Надей.
Но «безумную Евдокию» Оленька никогда и ничем не радовала. Она ее огорчала. Хотя за девять лет, которые минули после нашей поездки в
Евпаторию, дочь добилась больших успехов. Они-то и раздражали классную руководительницу. Про Оленьку нельзя было сказать, что она «как все». Но разве она в этом была виновата?
Кроме Оли, никто в 9-м "Б" не собирался стать скульптором или художником. Но Евдокия Савельевна уважала людей других профессий.
— Вася Карманов оправдал мои надежды. Полностью оправдал! восклицала она. — Стал директором троллейбусного парка! А начал с того, что сидел за баранкой.
— Прошел путь от водителя до руководителя, — сказала нам дома
Оленька. — 'Точнее сказать, проехал!
— Вот Леша Лапшин... Полностью оправдал мои ожидания! — шумела на родительском собрании «безумная Евдокия». — Теперь он старший диспетчер.
Старший! Я хочу, чтоб и ваши дети были такими.
Более дерзких задач она перед нами не ставила.
Она постоянно воспитывала учеников нынешних на примере учеников бывших, для чего устраивала встречи и собеседования. А Оленька в это время занималась в художественной школе. Да еще изучала итальянский, чтобы прочитать о гениях Возрождения на их родном языке.
Иногда после родительских собраний Евдокия Савельевна упрямо пыталась познакомить меня с моей собственной дочерью. «Лицом к лицу — лица не увидать!» — процитировала она в одной из таких бесед. «Есенин имел в виду временные расстояния», — отпарировал я.
На всех бывших учеников у Евдокии Савельевны была заведена картотека.
Как в читальнях и библиотеках на книги... В карточках, помимо адресов, телефонов и библиографических сведений, было отмечено, когда проведена встреча с бывшим учеником и сколько ребят присутствовало.
— Их отрывает от дела. Нас отрывает, — вздыхала Оля. -
Ну если бы сутки были в два раза длиннее! Тогда бы уж пусть.
— Ты абсолютно права, — соглашалась Надя. — Но будь снисходительной.
У нее нет семьи, ей некуда торопиться.
Надюша жалела «безумную Евдокию», но еще больше опасалась за Оленьку.
— Не надо конфликтов, — просила она.
Этот страх преследовал нас обоих со дня рождения дочери: а вдруг с ней что-то случится?
В семье, состоящей из трех человек, всегда кто-нибудь оказывается в меньшинстве: либо мужчина, либо женщина. У нас в меньшинстве были мы с
Надей: центром семьи и ее лицом стала дочь. Она заслужила это право. И мы были счастливы.
Когда-то, очень давно, я посылал свои фантастические рассказы в редакции толстых и тонких журналов. Мне присылали ответы на гладкой плотной бумаге с названием журнала вверху. Выразив уважение в начале и в самом конце письма, в середине мне объясняли, что мои литературные опусы лишены самобытности. Похожесть была моей главной бедой. Учись я у
Евдокии Савельевны, она бы меня обожала!
А Оля даже посуду мыла каким-то своим способом: бесшумно и быстро.
— Не остри по поводу этих встреч с бывшими учениками, — просила
Надюша. — И ничего не рифмуй. Я прошу тебя.
— Нет, я хочу понять, — отвечала Оля, — почему все мы должны тратить время и силы на то, что доставляет радость одной Евдокии. Эти люди ей дороги? Пусть и встречается. Но ведь так можно устраивать вечера в честь любого из жильцов нашего дома. Каждый кому-нибудь дорог. Разве я не права?
— Ты права... Но все-таки, пожалуйста, не рифмуй.
— Я рифмую бездарно. Евдокия Савельевна должна радоваться таким рифмам!
— И все-таки я прошу тебя...
От бывших учеников «безумная Евдокия» требовала, чтобы они подробно рассказывали о своих «трудовых буднях»: бухгалтер — про бухгалтерию, начальник ЖЭКа — про ЖЭК, шеф-повар — про кухню.
— Как это было интересно! Как поучительно! — восторгалась Евдокия
Савельевна.
И ученики, которых она своим громким голосом как-то тихо сумела прибрать к рукам, послушно вторили, что им было действительно интересно.
А Оля молчала... Потому что в час встречи нынешних с бывшими она десятый раз перерисовывала какого-нибудь «Старика с телеграммой в руке» или мучилась от того, что фигура собаки получилась статичной, а собачий взгляд не выражает собачьей верности и ума.
Евдокия Савельевна обожала выставки и вернисажи. Но, устраивая экскурсию в музей, она на первое место по значению ставила все же слово
«экскурсия».
Увидев как-то по телевидению Олины рисунки и скульптуры, завуч предложила организовать в школе показ этих работ. Поинтересовалась мнением классной руководительницы... Но оказалось, во-первых, что у
«безумной Евдокии» нет телевизора. А во-вторых, она предпочла устроить выставку произведений всех, кто умел держать в руках кисточку и карандаш. У Оли она взяла два рисунка, чтобы было не больше, чем у других.
В 9-м "Б" замыслили разыграть на английском языке сцены из шекспировской «Двенадцатой ночи». «Безумная Евдокия» преподавала историю, но тем не менее стала режиссером спектакля. И хотя было известно, что Оленька владеет английским лучше всех в классе, ей довелось произнести на сцене всего несколько фраз. Главные роли исполняли любимые Евдокией посредственности.
— Она нам все время напоминала, что нет маленьких ролей, а есть маленькие актеры, — рассказывала потом Оленька. — Подавляла нас опытом
Станиславского!
— Но он вряд ли имел в виду, что маленькие актеры должны исполнять большие роли, — сказала Надюша.
— С маленькими спокойнее, — объяснила нам Оля. — И вообще, они ей гораздо ближе. Привыкните к этому. И смиритесь.
— Увы, нелегко придется нашей талантливой дочери в мире людей обыкновенных, — сказал я Надюше.
— Мы с тобой тоже обыкновенные, — ответила она. — Но разве мы страшимся талантов?
Классная руководительница и в самом деле руководила умами и поступками учеников 9-го "Б". И вслед за ней они не желали замечать того, что было для них непривычным. Яркое не радовало, а ослепляло их.
Ознакомительная версия.
