он был человек: если что не знал, не понимал, то сразу признавался. Его к этому папа приучил.
А то есть люди, которые не знают чего-то, а спросить стыдятся. А что стыдиться? Незнайкой быть действительно плохо. А спросить о том, чего не знаешь,— в этом ничего плохого нет.
— Сейчас будет ясно,— сказала мама.— Земля ведь мягкая. Если прямо на нее большое здание ставить, то оно возьмет да и провалится.
— До самой крыши?— удивился Игорюха.
— Нет, конечно. Но даже если один конец здания уйдет в землю, предположим, всего на тридцать сантиметров, а другой конец на двадцать, то уже в таком доме ни жить, ни работать нельзя. И потолки с полами косыми выйдут, и стены треснут. Чего хорошего?
Потому всякое сооружение, хоть дом, хоть завод, на твердом и ровном надежном основании-фундаменте должно стоять.
Мама у Игорюхи, как папа, строителем работает. Отделочницей.
Игорюха знает, что если в квартире все хорошо выкрашено, а на стенах штукатурка белая или обои цветные, то это значит — отделочники постарались.
Так что он понимал, что мама все правильно говорит. Это когда он иной раз с разбитой коленкой с улицы приходит или с грязными руками, а она его воспитывать начинает, то здесь у нее не всегда правильно выходит.
А тут, что ж, действительно, невдалеке от сваебоя подъемный кран панели на фундамент устанавливает. Одна к другой — и этаж получается. С окнами и дверями. Сверху даже комнатки видны. Только без потолка. И стены у комнат серые. Не отделанные еще.
— Много работы будет,— опять засмеялась мама — Сколько домов строится. На большую стройку мы вслед за нашим папой прикатили.
И правда, до самого леса дома поднимались. Которые уже на три этажа выросли, которые на пять. А когда их закончат строить, то они будут девяти- и двенадцатиэтажные.
— Интересно, какой дом наш папа строит?— вслух подумала мама.— С работы придет, мы его спросим.
— И еще про крепость спросим. Вчерашнюю. Что-то не видно ее.
Мама сразу поняла, о какой крепости Игорюха говорит. Мама у Игорюхи вообще понятливая.
— Крепость от нашего дома далеко. Город-то растет. Мы к ней в воскресенье сходим. Вместе с папой. Одни-то, пожалуй, и заблудимся.
— Тогда я возле дома погуляю.
— Поешь сначала.
Вот и все, что сказала Игорюхина мама. А не стала читать назидания, что на улице не надо лезть под самосвал или даже к этому самому сваебою.
Потому что мальчишки такой народ: чего им не разрешают, они то и стараются делать. К тому же мама у Игорюхи хоть и была молодой мамой, но понимала, что мальчишки все равно увидят и узнают, что им хочется увидеть и узнать.
А так как в каждом строящемся городе долго искать новых впечатлений не приходится, то и Игорюха сегодня далеко от дома не уйдет. И, значит, с ним ничего не случится такого, что могло бы огорчить любую маму. По крайней мере, ей хотелось на это надеяться.
И Игорюха побежал со своего девятого этажа, перескакивая на лестнице сразу через несколько ступенек. Это он соревновался в скорости с лифтом, двери которого закрылись перед самым его носом. Еще он бормотал про себя любимое папино выражение:
— Что нам сто́ит дом построить...
Папа его всегда повторял, когда задумывался о чем-нибудь. Или чертил на белых листах бумаги разные сложные детали. Он учился заочно в институте. А работал бригадиром строителей-монтажников. Его бригада монтировала из таких деталей, правда, настоящих, а не нарисованных, девятиэтажные дома.
Прежде чем начать монтаж нового дома, папа всегда смотрел чертежи, где дом был полностью нарисован. Тогда он бормотал так:
— Что нам сто́ит дом построить, нарисуем, будем жить.
Самое интересное, что эти слова можно было и напевать. Игорюха к ним даже мелодию придумал. Хорошая получилась песенка.
Пока Игорюха прыгает вниз по лестнице, все-таки придется рассказать, что это за город, в который он с мамой приехал. И почему в нем есть и новая стройка, и старая белокаменная крепость. Вернее, даже кремль. Хотя город этот совсем не Москва. Он вообще очень далеко от Москвы находится.
Чтобы узнать, где он расположен, давайте посмотрим на географическую карту страны. И найдем сначала Уральские горы. Они делят нашу страну на две части. На Европу и Азию.
Гам, в Азии, сразу за Уральскими горами — Западно-Сибирская низменность. На карте она вся окрашена зеленым и голубым цветом. Зеленым потому, что равнина. А голубым — очень много на этой равнине озер и рек.
Самые большие реки — Обь и Иртыш. Как раз на Иртыше, в том месте, где в него впадает другая река — Тобол, и стоит тот город, в который приехал Игорюха.
Многие города названы по именам рек, на которых они построены.
Вот Уфа. Ее назвали так потому, что стоит на Уфе-реке. На реке Северной Двине стал город |Северодвинск. А раз река Тобол, то и город, выходит, Тобольск.
Теперь вы знаете, куда приехал Игорюха и где он будет жить.
А очень давно приплыли в эти места на лодках-ладьях вольные храбрые люди — казаки. Они и Построили на берегу реки сначала маленькую деревянную крепость, а потом и каменный кремль для защиты от врагов.
По те храбрые люди, казаки, конечно, не любили отсиживаться за стенами, в кремле. Они снаряжали свои ладьи и плыли, и шли все дальше на восток. До самого Тихого океана.
Осваивали страну, которая лежала за Уральскими горами. Они ее назвали Сибирью. И в местах, которые им особенно нравились, строили новые города. Сначала один дом, потом второй, третий... Целую улицу, потом вторую. Так и получался город.
А главным городом в Сибири, ее столицей, стал Тобольск. Правда, это давно было, но все равно интересно. Ведь не каждому выпадает такая удача: жить в столице, пусть и бывшей.
Игорюхе о Тобольске папа в письмах писал. Он туда на комсомольскую стройку работать уехал. Сначала один, без мамы и Игорюхи. Очень он о них скучал.
Все дело в том, что в Тобольске началось строительство крупнейшего в нашей стране Тобольского нефтехимического комбината. И если раньше Тобольск был столицей Сибири, то вскоре он будет самым главным центром советской нефтехимии.
И если бы Игорюхин папа вместе с тысячами других строителей не поехал в этот город, то, конечно же, никогда бы ничего там не построили.
А стройка эта очень важная. Потому что город Тобольск находится в Тюменской области. Область эта такая большая, что почти всю Западно-Сибирскую низменность занимает. Ту самую, что на карте
