Впереди отрядов пойдут разведчики. Они будут оставлять на пути указательные знаки и предупреждать обо всех трудностях и преградах. Предупреждать об этом могут, конечно, и карты. Но они не очень-то верны: ведь карты отпечатаны еще до войны, а за это время сколько было разных перемен! Совет нашего отряда решил, что первые пять километров пути должны быть разведаны уже сегодня.
Дело в том, что к совхозу ведут три дороги. Самую короткую дорогу мы уступили третьему отряду и старшим девочкам. Дадим им несколько очков вперед! А вот по какой из двух остальных дорог пойдет наш отряд — еще неизвестно. На этот вопрос и должны ответить разведчики. В разведку решено послать двух пионеров. Но кого пошлют? Члены совета нашего отряда, Катя и Петро совещались между собой.
Всем ребятам, конечно, очень хотелось пойти в разведку, и все вертелись тут же, чтобы обратить на себя внимание. И я вертелся. И довертелся-таки до своего: одним из разведчиков назначили меня. Другие ребята просто умирали от зависти. А я принял это назначение скромно и тихо, как должное.
— А кто же будет вторым разведчиком? — спросил я.
— Андрей, — ответила Катя.
Ага, все ясно: опять педагогический приемчик! Катя и Петро, как и все в лагере, заметили нашу ссору с Андреем и вот хотят послать нас в разведку вместе, чтобы мы помирились. Мне вспомнилось, что в одной кинокартине я видел что-то очень похожее: два бойца ссорятся, и командир посылает их вместе на важное задание. Ну, и они там, конечно, мирятся. Название этой картины я позабыл.
Смешно даже: неужели Катя и Петро думают, что мы не можем помириться без их помощи? И я как можно громче сказал:
— Андрей, а здо́рово получилось, что мы вместе идем, правда?
Пусть видят, что мы уже давно помирились без всякой их помощи. Как говорится, своими силами!
А председатель совета дружины Петро, который в походе будет командиром нашего отряда, сказал:
— Вы должны разведать обе дороги на пять километров. На пятом километре мы сделаем первый привал и тогда пошлем вперед других разведчиков. Особенно не спешите, но и не ползите, как черепахи. Другие ведь тоже высылают разведчиков. Так вы постарайтесь вернуться раньше их.
Минут десять мы с Андреем шли вместе, а потом широкая дорога разделилась на две узкие. Мы условились на обратном пути встретиться в том самом месте, где широкая дорога раздваивалась, чтобы в лагерь вернуться тоже вместе.
Простившись с Андреем, я зашагал быстрей. Идти было очень легко. По обе стороны стояли высокие тополя. Они бросали густую тень, и я совсем не чувствовал жары, хоть солнце светило вовсю.
На пути встречались разные препятствия: русла высохших речушек, неглубокие рвы… Все эти препятствия были нанесены на карте. По сторонам дороги валялись гусеницы танков, груды ржавого железа, дула разбитых пушек.
Я шел и мечтал о том, как в Москве познакомлю наших школьных ребят с Андреем, с Мастером, Профессором и даже с Зинкой. А у нас во дворе все ребята просто заболеют от зависти, когда увидят, сколько у меня новых друзей. Но я и их тоже познакомлю со своими лагерными товарищами. И мы в Москве тоже организуем могучее пионерское движение под боевым лозунгом: «Помогай родному городу!» Мы будем совершать такие дела, что нас обязательно вызовут в Моссовет и объявят благодарность. Я уже представлял себе, как подхожу к зданию Моссовета… Вдруг я почувствовал острую боль в ноге и громко вскрикнул.
Размечтавшись, я забрел на небольшую полянку, покрытую маленькими, но очень злыми колючками. Я шел босиком, и несколько колючек вонзилось мне в пятку. Прихрамывая, стараясь не ступать на больную ногу, я выбрался с полянки. Присел на траву и попытался вытащить колючки. Но это было не так-то легко. Вот была бы тут Зинка — она бы мигом вытащила! Вся пятка горела, и я даже не мог найти место, куда колючка вонзилась.
Тогда я встал и пошел, или, вернее, заковылял дальше. Я шел очень медленно.
Вскоре дорогу преградила довольно широкая река. Она сверкала на утреннем солнце, радостно журчала прозрачной водой и совершенно не желала сочувствовать моему горю. Нужно было раздеться и переплыть реку. Я посмотрел на карту. До конца пути, который мне полагалось разведать, оставалось всего полтора километра. Раздеваясь, я думал о том, что опять подведу Андрея и весь наш отряд. Ведь я провозился с колючками не меньше пятнадцати минут, а теперь буду именно как черепаха ползти полтора километра до конца пути да пять километров обратно. А Андрей будет ждать меня на перекрестке дорог, и, уж конечно, другие разведчики вернутся в лагерь раньше. Я чуть не плакал от досады.
И вдруг мне в голову пришла мысль: «А не вернуться ли мне в лагерь сейчас же, не доходя этих полутора километров и не переплывая реки?» Ведь до сих пор не встретилось ни одного препятствия, которое не было бы нанесено на карту. Значит, и на последнем километре таких препятствий нет. Никто не узнает, что я не закончил разведку, и не сможет узнать об этом, если даже захочет.
Я снова натянул на себя рубашку и через минуту уже ковылял к лагерю. Когда я подходил к перекрестку дорог, Андрей ждал меня там. «Как хорошо, что я вовремя вернулся, а то ругал бы меня Андрей на чем свет стоит!» — подумал я, увидев товарища.
Через пятнадцать минут мы доложили совету отряда о результатах нашей разведки. Было решено, что моя дорога больше подходит для похода: во-первых, на пути встречаются разные препятствия, а во-вторых, тополя, растущие вдоль дороги, смягчают жару. Дорога же, которую разведывал Андрей, шла по совершенно открытым и знойным местам.
Итак, завтра утром наш отряд выйдет в поход по дороге, разведанной мною!
Рано утром под барабанную дробь и звуки горна наш отряд выступил в поход. По другой дороге в поход отправились остальные старшие отряды. Командиром там назначена Вера Жигалова. Но на самом деле всеми делами заправляет Зинка. Она сегодня нахально заявила, что придет в совхоз раньше нас. Ну, это мы еще посмотрим!
А весь отряд малышей в это время еще спал крепким сном. Малыши тоже отправятся в поход. Они пойдут по той же дороге, что и мы, но только в девять часов утра. Им, конечно, трудно будет пройти восемнадцать километров. Они пройдут только половину пути и на девятом километре остановятся.
На совете дружины было точно подсчитано, что, когда мы достигнем совхоза, малыши как раз дойдут до девятого километра. Дальше отряд не пойдет, а будет ждать машину, которую мы вышлем навстречу ему из совхоза.
Мы шли четким шагом, в ровном строю. На боку у каждого висела фляга с водой, а за спиной — походный рюкзак. С нами пошла и Катя. Но она была на положении рядового члена отряда. Командовал нами Петро.
И Смелый тоже был участником нашего похода.
Солнце только что поднялось. Тополя блестели от росы. С моря дул ветерок, и на душе было так хорошо и радостно, что хотелось петь. И действительно, наш запевала Вано Гуридзе затянул песню. Я уже говорил, что у нашего Вано очень хороший голос. И когда он поет, то уже не вертится во все стороны, как волчок, а становится спокойным и задумчивым. Видно, очень переживает…
Первые километры пути были мне хорошо известны. Мы пересекли русло высохшей речки, прошли мимо лужайки, покрытой колючками. Я с ненавистью посмотрел на эту лужайку.
А вот и река! Это первое препятствие. Плыть было трудно: в одной руке каждый из нас держал рубашку, флягу и рюкзак. Одним из первых достиг берега Капитан. Он вылез из воды и сразу обернулся назад: Капитану очень хотелось, чтобы мы оценили его подвиг. Все действительно оценили, но только поздравлять стали Андрея: ведь это он научил Капитана плавать.
— Да, теперь уж мы без подпорочек обходимся и без ходуль, — сказал Андрей. — Вот только ручки у нас еще слабоваты: с подкладкой на меху…
Капитан ничуть не обижался, а даже, наоборот, смотрел на Андрея как на бога.
Мы снова тронулись в путь.
— Дальше все пойдет как по маслу! Никаких преград! — сказал я уверенно, стараясь скрыть волнение.
Я со страхом смотрел вперед: а вдруг на пути встретится какое-нибудь препятствие? И тогда все ребята поймут, что у меня не хватило пороху дойти до конца. Я еще раз взглянул на карту, и она меня немного успокоила.
Прошло еще минут двадцать. Дорога в самом деле была гладкая: ни одного холмика не встретилось. Я было совсем успокоился и поверил в свое счастье. Дорога повернула в сторону, мы прошли мимо каких-то низеньких кустарников. И вдруг так ясно, словно передо мной было зеркало, я почувствовал, что лицо мое стало багровым от волнения. Ноги задрожали: я увидел длинную пропасть. Она пересекала дорогу и тянулась так далеко, что ей не было видно конца.
— Смотрите, противотанковый ров! — услышал я чей-то голос.
Да, это был самый настоящий противотанковый ров: метра четыре в глубину и не меньше трех с половиной в ширину. Такие рвы я видел неподалеку от Москвы. С одной стороны рва был пологий склон, а с другой — совершенно вертикальный, отвесный обрыв. Спуститься на дно было бы нетрудно, но как подняться на противоположную сторону по совершенно отвесному обрыву? Ров не был обозначен на карте. Это было препятствие, рожденное войной.
