Там, наверху, кто-то был!
Анна замерла, не смея сдвинуться с места. На нее разом навалились и все страхи Марни, и россказни о привидениях, и заточенные узники в башнях из комиксов горничных. Она даже дышать разучилась на какое-то время. Потом снова втянула воздух. Получилось нескончаемое сипение…
Еще мгновение прошло в тишине, потом сверху долетел полный ужаса шепот:
– Кто здесь? Ой, боженька, кто здесь?..
Анна испытала такое облегчение, что ее аж обдало жаром. Ноги, впрочем, по-прежнему порывались подломиться.
– Марни!.. – сказала она. – Ты-то что там потеряла?.. Ну ты, знаешь, и напугала меня!
Она постепенно начинала кое-что видеть. С пола к люку в потолке тянулась лестница. Анна неверными руками ухватилась за нее и полезла вверх. Там, наверху, действительно была Марни. Она стояла на четвереньках и сразу же судорожно ухватилась за Анну. Та выбралась с лестницы и тоже села на пол.
– Марни! Что стряслось? Что ты тут делаешь?
У Марни так стучали зубы, что она едва могла говорить.
– Анна! Ой, Анна, как же мне страшно! Слышу, снаружи кто-то – топ, топ… Я чуть на месте не померла… А это ты!..
И она беспомощно расплакалась.
– Но зачем ты сюда забралась? Почему?
Марни попыталась перевести дух. Получился отчаянный рыдающий вздох.
– Я… я не знаю… я решила быть храброй… Эдвард меня все шпынял… Ой, Анна…
– Все хорошо, давай слезем и пойдем домой.
Анна говорила этаким деловым тоном, потому что ей самой было страшно. Наверху было откровенно жутко, ветер так и ревел. Однако Марни даже не попыталась сдвинуться с места.
– Пошли! – повторила Анна, уже настойчивее. – А что это так гудит наверху?
– Это ветер воет… призрачным голосом! – на полном серьезе выговорила Марни.
Впору было смеяться, но ни у той ни у другой что-то не получалось.
– Давай-ка спустимся… – Анна потянула Марни за руку. – А ты, оказывается, ужас какая храбрая, отважилась прийти сюда! Теперь пойдем…
– Я не могу… – захныкала та. – В том-то и штука…
– Почему?
Марни указала на лаз в полу. Анна вгляделась и поняла, о чем та говорила. Лестница, по которой она с такой легкостью влезла, кончалась, оказывается, очень далеко внизу. Придется спускать ноги в черную зияющую дыру!
Анна попятилась, ее начало трясти. Страх Марни оказался очень заразительным.
– Я уже сто лет здесь сижу!.. – всхлипывала Марни. – Полчаса, не меньше! Я хотела быстренько сюда забежать… чтобы с чистой совестью говорить – я смогла… и потом скорее домой… А посмотрела вниз – и не могу! Не могу…
– Ну так не смотри, – резко сказала Анна. Поднявшись, она подошла к стене и стала ходить кругом, ведя по ней рукой. Она намеренно не оглядывалась и не смотрела под ноги. Ей тоже требовалось время, чтобы совладать с накатившим испугом. Марни последовала за нею, пробираясь по-прежнему на четвереньках.
– Что мы делать-то будем? – хныкала она.
Анна не отвечала. Ей сперва нужно было взять себя в руки. Наконец она повернулась, тоже встала на четвереньки и поползла обратно. Старательно глядя вверх и перед собой, она нащупала квадратный лаз и обвела его ладонью. После чего, по-прежнему не глядя вниз, нагнулась и попыталась нашарить лестницу. Дважды провела вдоль края рукой. Села на пол. Ее била дрожь.
– Что такое? – спросила Марни. – Что случилось?
– Не могу лестницу найти. Она пропала.
– Ой, нет! Только не это!
– Она пропала, – повторила Анна. – Я все ощупала, а ее нет. Наверное, соскользнула, упала… или еще что…
Голос дрожал.
– Так что же мы делать-то будем? – всхлипывала Марни, прижимаясь к подруге. – Скажи, что мы делать будем?
– Не знаю. – Анна стряхнула ее руки. – Погоди, дай подумать!
Ей хватало собственных страхов, но Марни упорно цеплялась за нее, сама не своя от ужаса.
– Не хватай меня так, – пробурчала Анна. – От этого только хуже. Я думаю, нам надо храбриться!
– Вот это мне уже нравится! Ты же говорила: «Других легко в трусости упрекать!» А сама…
– Да, говорила. И я тебя не упрекаю, – сказала ей Анна. – У меня у самой поджилки трясутся! Я просто думать пытаюсь, как бы нам суметь спуститься!
Если бы хоть было за что схватиться руками, подумалось ей… И в памяти, словно строчка из давнего детского стишка, всплыло: «Все испытывайте, хорошего держитесь». Откуда бы? Ах да, с той вышивки в рамочке на стене ее комнаты… Там еще якорь был, но от якоря здесь было бы мало толку. Единственное, за что можно было бы здесь держаться, – это лестница, но она пропала. А за нее саму крепко держалась Марни.
До Анны внезапно дошло, что она была кругом неправа. Ну конечно же, лестница никуда не пропала. Она просто была с другой стороны. С перепугу она растерялась и зашла не с того края. Анна показала и объяснила Марни, в чем дело. Им вовсе нечего было бояться. Надо было всего-навсего держаться покрепче – и спускаться осторожно, поодиночке.
– Смотри, все в порядке, – сказала она. – Просто хватайся как следует и слезай спиной вперед. Хочешь, я первая спущусь?
– Ой, нет, нет! – ахнула Марни. – Не бросай меня здесь!
– Ну как хочешь. Давай ты первая.
– Но я не могу! Я не могу! Я же говорила…
Анна пыталась уговаривать, но все без толку. Марни от ужаса ничего не слышала и не понимала. К тому же еще становилось темнее с каждой минутой.
– Мне холодно… мне так холодно, – повторяла Марни.
Слово «холодно» всякий раз завершалось дрожащим подвывом.
Анна перепробовала уже все.
– Марни, просто отцепись от меня всего на минуточку и попробуй! Попробуй! Держись не за меня, а за лестницу! Я не могу это сделать за тебя. Ну пожалуйста, попытайся! Или, может, давай все-таки я первая слезу?
Но Марни об этом не желала и слышать.
Казалось, прошло много часов… Наконец у Марни вырвался долгий-долгий судорожный вздох, и она обмякла, заваливаясь назад. Она попросту заснула, утратив все силы. Анна собрала раскиданную по полу солому, подложила ей под голову.
Сама она подобралась к стене и уселась, прислонившись спиной, чтобы наблюдать за Марни – вдруг та проснется. Однако голова сама собой начала клониться на грудь. Не прошло и минуты, как Анна тоже заснула.
Глава двадцатая
Дружба врозь
Когда в ушах у Анны стал отдаваться какой-то глухой рев, она вздрогнула и проснулась.
Кругом происходило движение, звучали голоса, слышались тяжелые шаги. Долетело еле слышное всхлипывание Марни:
– Я уж думала, ты никогда не придешь! Ой, Эдвард, я так напугалась…
Анна открыла глаза. И только тут вспомнила, где находится.
Она приподнялась, еще плохо понимая, что к чему. Только чувствовала, что озябла. Рядом никого не было. Голоса отдалились и стихли, теперь слышался только шум ветра да изредка – крик пролетающей чайки.
Марни исчезла. Анна осталась на мельнице одна.
Марни ее бросила…
Анна не могла ни о чем больше думать – только об одном этом безрадостном факте. Неловкая спросонок, она спустилась по лестнице и выбежала из мрачного ветряка наружу, в сырую и ветреную тьму. В голове молотком стучала единственная мысль: Марни ее бросила. Ушла без нее. Оставила ее одну. Это было жестоко. Этого нельзя было простить.
Она так разозлилась, что даже не плакала. Она бежала, задыхаясь, по дороге через поля, не замечая, куда несется. Высокая трава хлестала ее по ногам. Потом она споткнулась, не удержала равновесия и кувырком полетела в канаву.
Кое-как выбравшись на четвереньках, Анна осталась лежать в траве, выбившись из сил и только всхлипывая. У нее что-то случилось с ногой. Стоило пошевелить ею, и в нее раскаленной иглой ударяла боль. Анна решила немного полежать, прийти в себя, потом еще попробовать встать… Больше она ничего не помнила.
Проснувшись несколькими часами позже, она обнаружила, что лежит в своей собственной постели. Повернув голову, Анна увидела на стуле рядом с постелью поднос. А на нем – вареное яйцо, коричневый чайничек и два ломтика хлеба с маслом. Миссис Пегг отдергивала занавески. Обернувшись, она увидела, что Анна открыла глаза, и подошла к ней.
– Ну вот, так-то лучше, – сказала она. – Выспалась, я надеюсь? Давай-ка садись и завтракай у себя в постельке, как полагается маленькой леди… И, пожалуйста, не забивай головку, не беспокойся ни о чем. По крайней мере, пока яичко не скушаешь.
Анна пошевелилась – и вздрогнула от боли. У нее занемело все тело. Миссис Пегг поцокала языком:
– Ты небось еще и простудилась ко всему прочему. Ничего удивительного, если хочешь знать мое мнение! И лодыжку повредила, насколько я вижу. Когда тебя принесли, я сразу увидела, какая она красная и распухшая! Вот что бывает, глупенькая, если гулять допоздна и валяться в мокрой траве, – ласково выговаривала она. – Ты хоть помнишь, что произошло?
О да, Анна помнила. Постепенно все возвращалось. Мельница… Марни, застрявшая наверху… этот непрестанный, ужасающий ветровой гул… Она нерешительно обратилась к миссис Пегг:
