Миссис Харрис понимала, что ей следовало с самого начала посвятить в заговор и миссис Шрайбер – и сознание своей ошибки расстроило ее до того, что она совершила новую. Мало того, что она дала хозяйке слишком короткий и абсолютно неудовлетворительный ответ, – она отправилась погулять по Парк-авеню, чтобы попытаться собраться с мыслями о том: как предотвратить дальнейшее ухудшение ситуации. И поэтому она оказалась далеко от места событий в тот самый момент, когда миссис Шрайбер в пять часов впервые вошла в лабиринт половины прислуги, чтобы поговорить по душам с миссис Баттерфильд и узнать, что с ней происходит – и обнаружила в гостиной прислуги маленького Генри, который молча расправлялся с полдником.
Легкое недоумение хозяйки перешло в шок, когда она вдруг узнала лицо, виденное ею на стольких фотографиях.
– Боже мой, – вскрикнула она, – герцог! То есть маркиз! То есть, я хочу сказать, внук посла Франции!… Как он тут оказался?…
Миссис Баттерфильд давно ожидала, что гром грянет – тем не менее реакция ее была именно такой, какой могла бы быть: толстуха, стиснув руки, хлопнулась на колени и заголосила:
– Ох, только не отправляйте нас в тюрьму! Я всего лишь несчастная вдова, мне и жить-то осталось считанные годы!…
Затем всхлипывания и причитания миссис Баттерфильд стали такими громкими, что мистер Шрайбер услыхал их и примчался узнать, что стряслось.
Генри, увидевший, как одна из его благодетельниц обратилась вдруг в груду истерически рыдающего и трясущегося студня, чуть ли не впервые в жизни растерялся – и сам заревел от страха.
Вот эту-то сцену и застала миссис Харрис, воротясь со своей прогулки. Остановившись в дверях, она несколько мгновений молча созерцала происходящее, а потом сказала:
– О Господи. Вот мы и попались.
Мистер Шрайбер тоже был поражен, увидав свою кухарку бьющейся в истерике подле мальчика, чьи портреты не так давно украшали первые полосы крупнейших газет – того самого юного сына лорда и внука посла Франции в США.
Видя, что миссис Харрис – единственная участница разыгрывающейся драмы, которая сохраняет относительное спокойствие, он справедливо предположил, что она играет, пожалуй, ключевую роль во всей истории. Надо сказать, что достойная уборщица с трудом удерживалась от смеха, глядя на странную сцену, хотя и понимала, что ситуация чревата немалыми неприятностями. Ее глаза блестели плутоватым блеском – ибо она была не из тех, кто плачет над пролитым молоком, более того, она готова была и посмеяться над невзгодами, если был хоть малейший повод для смеха; а тут ситуация складывалась забавная. Она всегда знала, что в конце концов всё раскроется, и теперь не собиралась впадать в панику.
– Что происходит, миссис Харрис? – спросил мистер Шрайбер. – Вы можете объяснить? Похоже, вы тут единственная, кто сохранил рассудок. Какого черта здесь делает внук французского посла? И что с миссис Баттерфильд?
– Так в том-то и дело, – объяснила миссис Харрис, – что он вовсе не внук маркиза. Поэтому-то она стала плохо готовить. Бедняжка, у нее уже нервы не выдерживали… – Затем она обратилась к мальчику и подруге: – Ну, ну, Генри, полно, хватит голосить. И ты, Ви, успокойся, возьми себя в руки!
После этого увещевания оба враз умолкли. Генри, словно ничего не случилось, вновь занялся полдником, а миссис Баттерфильд с трудом поднялась на ноги и утерла глаза фартуком.
– Ну вот, так-то лучше, – заключила миссис Харрис. А теперь мне, пожалуй, лучше все рассказать. Это – малыш Генри, Генри Браун. Мы привезли его из Лондона, чтобы разыскать его отца.
Теперь пришел черед изумляться мистеру Шрайберу.
– Послушайте, миссис Харрис, что вы такое говорите! Да ведь он был во всех газетах, он – внук маркиза!…
– Да-да, я еще заметила тогда, какой он милый мальчик, – подхватила его супруга.
– Ну да, потому что маркиз провел его через иммиграционный контроль, – втолковывала миссис Харрис. – Иначе его не пропустили бы. Маркизу надо было сказать что-нибудь, вот он и придумал это… А с маркизом мы старые друзья, ну а с Генри они даже вместе ветрянкой болели.
Глаза мистера Шрайбера, который к этому моменту уже были вытаращены, чуть не выскочили из орбит.
– Маркиз провез его тайком?! Вы хотите сказать…
– Наверное, мне лучше рассказать всё подробно и по порядку, – сказала миссис Харрис и, не перебиваемая никем из присутствующих, поведала Шрайберам всю историю о маленьком Генри, о его потерявшемся отце-летчике (поскольку она считала его летчиком), о Гассетах и обо всем, что случилось, включая свою короткую и неудачную поездку в город Кеноша, штат Висконсин.
– Ну вот поэтому бедняжка Ви так нервничала, и ее стряпня испортилась, – закончила она. – А когда она спокойна, то лучше нее кухарки не сыскать, вы-то уж знаете!
Мистер Шрайбер внезапно рухнул в кресло и начал хохотать, и хохотал до слез; а миссис Шрайбер подошла к Генри, обняла его и сказала:
– Бедняжка! Но как всё это, наверное, было тебе страшно!…
– Страшно, мне? Чего это? – в приступе разговорчивости, порожденном ласковым обращением миссис Шрайбер, ответил Генри.
Мистер Шрайбер, к которому вновь вернулся дар речи, выговорил:
– Черт меня побери, если это не самая сумасшедшая история изо всех, о каких я слышал! Посол Франции ввязывается в историю с ребенком и вынужден назвать его своим внуком.!… Вы хоть понимаете, что у вас могли быть серьезные неприятности? И между прочим, все еще могут, если власти узнают про мальчика.
– Я об этом ночи напролет думала, – призналась миссис Харрис. – Если б тот мистер Браун из Кеноши был отцом Генри, все было бы проще некуда. Отец-то ведь может взять в своей стране своего сына, правда? Но он оказался не он.
– И что вы намерены теперь делать? – поинтересовался мистер Шрайбер.
Миссис Харрис посмотрела на него мрачно и не ответила – потому что просто не знала.
– Разве он не может пожить с нами, пока миссис Харрис не найдет его отца? – спросила миссис Шрайбер и опять обняла мальчика. Генри, охваченный внезапным порывом, обнял ее в ответ, и миссис Шрайбер растаяла. – Он такой славный мальчуган. Никто и не узнает…
Миссис Баттерфильд, комкая угол передника, приблизилась к хозяйке.
– Ох, мадам, если б только вы позволили! – воскликнула она. – да я б тогда вам хоть саму себя приготовила б, уж я б так готовила – вы бы пальчики облизали!
Мистер Шрайбер, на чьем лице читались явные сомнения по поводу предложенного супругой образа действий, просветлел: по крайней мере для одной из проблем как будто забрезжило решение. Он повернулся к Генри:
– Подойди-ка ко мне, сынок.
Мальчик встал, подошел к мистеру Шрайберу, и, встав перед его креслом, бесстрашно взглянул ему в глаза.
– Сколько тебе лет?
– Восемь, сэр.
– "Сэр"! Что ж, неплохое начало. Кто тебя научил так вежливо разговаривать?
– Тетя Ада, сэр.
– Значит, ты умеешь учиться? Славно. Скажи, ты рад, что миссис Харрис увезла тебя из Лондона?
Генри, не сводя с мистера Шрайбера огромных глаз, вздохнул и ответил:
– Еще бы не рад!
– А ты хотел бы жить в Америке?
И на этот вопрос у Генри был готов ответ:
– Ха, – сказал он, – да кто бы не хотел?
– Как по-твоему, ты мог бы научиться играть в бейсбол?
Генри, судя по всему, изучал этот вопрос в Вашингтоне.
– Хо, – задрал он нос, – всякий, кто играет в крикет, сумеет и в бейсбол играть. Я выбивал "один на шесть" – только у вас это называется "хоум-ран".
– Вот как, – мистер Шрайбер выглядел теперь по-настоящему заинтересованным, – это недурной результат. Может, мы сумеем сделать из тебя игрока!
На этот раз потребовалось немного больше времени, чем обычно, но как видите, в конце концов это было снова "мы": мистер Шрайбер стал участником заговора. Он вновь обратился к мальчику:
– Ты, верно, очень хотел бы найти своего папу, а?
Генри не ответил; поскольку он никогда не знал настоящего отца, он не представлял, на что это может быть похоже – он знал только, что если этот отец будет похож на мистера Гассета, то он, Генри, предпочел бы остаться сиротой. Но поскольку все вокруг так волновались из-за его родителя и так старались его разыскать, он решил, что стоит быть вежливым; однако вместо того, чтобы ответить на вопрос, он сказал просто:
– Мистер, а вы мне нравитесь.
Круглое лицо мистера Шрайбера покраснело от такой похвалы и он похлопал мальчика по плечу.
– Ну-ну. – сказал он, – посмотрим, что мы сможем сделать. Пока что можешь оставаться тут, с миссис Харрис и миссис Баттерфильд. – Он повернулся к миссис Харрис. – Удалось вам узнать что-нибудь о его отце?
Миссис Харрис рассказала ему как, честно говоря – по глупости, мистер Браун из Кеноши был единственным вариантом, на который она рассчитывала, и сказала, что теперь она в растерянности и не знает, что делать. Она показала письмо из ВВС, в котором ее просили уточнить, который из 453 Браунов, служивших в американских военно-воздушных силах, ей нужен, и в котором ей предлагалось сообщить время и место рождения, личный номер, дату поступления на службу и увольнения, места службы в США и за границей, и так далее.
