Ознакомительная версия.
Но Карл Карлович все же имеет мужество еще раз наклониться над странным уловом. И вдруг лицо его багровеет от гнева. Теперь он понял все!
Перед ним лежит селедка, и не одна, а целых шесть не живых, а вычищенных селедок, причем хвост одной втиснут в голову другой. И так все шесть, гуськом…
Возмущенный Карл Карлович вспоминает, что за сегодняшним завтраком почти никто не ел селедок и что селедки куда-то исчезли как по волшебству. Вспоминает еще и то, что во время сборов на пикник карман у Витика как-то топорщился и от Витика пахло именно так, как пахнут сейчас эти селедки.
Значит, все это шутка Витика! И разгневанный Карл Карлович бросается к Витику и больно схватывает его за ухо. Попавшемуся проказнику плохо пришлось бы, наверное, если бы в эту минуту не показалась бегущая к берегу со всех ног Женя. Лицо у Жени было взволнованно. Глаза испуганы насмерть.
Она ураганом ворвалась в толпу мальчиков, во все горло крича:
— Где Котя?! Вы не видели Котю?!
Мальчики в недоумении переглядываются. В самом деле, где же он, Котя?
И лица у них становятся такими же испуганными, как и у самой Жени.
Теперь поднялась уже настоящая суматоха. Все стали вспоминать, где и кто видел Котю последним.
— Он был, когда складывали костер, — произнес уверенно Алек.
— Но когда мы бежали к берегу, его не было уже с нами, — уныло вторил ему Павлик.
— Да, его не было с нами, — еще печальнее произнес Витик, который особенно привязался к общему любимцу с тех пор, как тот так великодушно выручил его.
— Котя! Ay! Ay! Котя! — пронеслось громкой перекатной волной по опушке леса.
— Ay! Ay! Ay! Откликнись, Котя! — задрожали, зазвенели детские голоса.
— Ау! Ау! — присоединились к ним и крики взрослых.
Но никто не откликался.
* * *
— Ау! — Громко несется по лесу крик.
Но тот, кому нужно во что бы то ни стало услышать это «ау», его не слышит.
Котя быстрым шагом идет все вперед и вперед. Мальчик сам хорошо не помнит, как он отделился от всех, как углубился в чащу. Его фуражка полна грибов, карманы — ягод. На душе у Коти сладко и легко. Давно он не чувствовал себя так, как сейчас. Это светлое, радостное настроение продолжается с той минуты, как он почувствовал себя среди огромных великанов-деревьев, среди веселых пичужек, букашек, грибов и ягод, которыми кишмя кишит лес.
Надо быть самому крестьянским мальчиком, чтобы понять то настроение, которое охватило Котю. Хорошо ему жилось в пансионе, начальство и товарищи любили его, он чувствовал себя там, как дома, но в лесу, на воле, было еще лучше, еще радостнее.
И он торопился насладиться этой радостью, погулять вволю, чтобы вернуться вовремя к обеду, к месту, где расположились его друзья.
Бодрый и веселый, легко подпрыгивая на ходу, он перебегал от гриба к грибу, от ягодки к ягодке. Когда картуз его был уже полон ими, Котя перестал собирать грибы, пошел тише и затянул песенку. Песенка была все та же, далеко не крестьянская песенка, которая неведомо откуда и как запомнилась Коте:
Ты — мое солнышко жаркое,
Ты — мой серебряный луч,
Утро весеннее, яркое,
Ясное утро, без туч!
Мальчик мой, крошка прелестный,
О, как люблю тебя я,
Пташка моя поднебесная,
Радость, утеха моя!
Эту песенку Котя как-то запел в пансионе. И тогда мальчики окружили его и забросали вопросами:
— Откуда ты знаешь такую прелесть?
— Это совсем не деревенские слова, не деревенская песня!
— Где ты ее слышал?
Но Котя не мог сказать, где он слышал песню, а так как мальчики не переставали расспрашивать его о ней, то он и перестал петь ее в пансионе. Зато здесь, в лесу, он затянул ее с особенным наслаждением. Здесь он был один. Никто не мешал ему. Котя шел и пел, а в его мыслях мелькала та странная, прекрасная, с белыми, мягкими руками женщина, которая всегда появлялась перед ним, как только он начинал свою песенку или погружался в свои мечты.
Довольный и радостный, он шел все вперед и вперед, не замечая, как деревья в лесу становились чаще и чаще. Стало как-то темнее сразу. Лес заметно загустел.
— Ну, баста! Пора обратно, — произнес Котя, заметив вдруг, что зашел слишком далеко.
— Поверну назад. Может, костер еще горит, и по дыму найду к нему дорогу.
И он взглянул в направление, где должен был показаться над деревьями дымок костра.
Но дымка нигде не было видно. Не находил Котя и тропинки, по которой он забрел сюда. Одна только чаща теснилась кругом. Огромные деревья уходили в небо. Птицы замолкли. Начинало темнеть. Вечер подкрадывался незаметно.
Легкая дрожь пробежала по телу Коти. Он бросился направо.
Темная чаща неприветливо встретила его колючими сучьями. Тогда он направился налево.
Та же густая, непроходимая чаща, безмолвная и угрожающая.
Рванулся вперед.
Все то же.
Тогда мальчик в ужасе понял, что он заблудился.
Холодом повеяло на него от темных деревьев. В отчаянии он схватился за голову и дико вскрикнул на весь лес:
— Сюда! Ко мне! Скорее! — И чутко прислушался.
Где-то хрустнула ветка. Потом другая. Еще и еще захрустело что-то уже ближе, яснее.
Кто-то точно прокладывал себе дорогу, хрустя хворостом под ногами.
— Сюда! Ко мне, здесь я! — еще громче закричал Котя, надеясь увидеть кого-либо из мальчичов, гувернеров или Степаныча.
Сухой лист зашуршал совсем близко под чьими-то ногами. Котя уже решил, что к нему подоспевала помощь.
Полный радостного волнения, он рванулся вперед навстречу еще невидимому другу. Кусты быстро раздвинулись под сильными руками и… Котя вскрикнул, выронил из рук картуз с грибами и отпрянул в сторону…
* * *
Перед ним был дядя Михей. Его маленькие глазки горели злобною радостью, рыжие усы щетинились, рот кривился усмешкой. Он схватил мальчика и зашипел в самое ухо Коти:
— Ага! Наконец-то ты мне попался, голубчик! Наконец-то удалось схапать тебя! Давно я выслеживаю тебя, ангельчик! Спасибо доброму человеку, сказал про бумажку, которая обозначала, где мне искать тебя! Наш лесовский грамотей прочел, пришел и сказал мне, что в Дубках ты. Вот и опять свиделись. Небось, не рад, поди? А и впрямь, что радоваться! Теперь я тебя, голубчика, взаперти держать буду, в конуре собачьей, голодом морить. Бить буду кажинный день по два раза. Искалечу тебя, чтобы ты не убег в другой раз! А теперь ступай за мной. И гляди ты у меня. Бежать не моги. Забью до смерти, коли поймаю!
И все еще цепко держа за руку Котю, чуть передвигающего ноги от ужаса, Михей поволок его за собою.
Холод охватил душу мальчика. Он чувствовал, что Михей исполнит свою угрозу, что от этого жестокого, бессердечного человека пощады ждать нельзя. "Живым из его рук теперь не вырваться", — с тоскою и болью подумал Котя. И тут же вспомнил милых товарищей, доброго Макаку, проказницу Женю и того злого мальчика, из-за которого ему теперь приходится снова попасть в страшные руки дяди Михея. И вот в его мыслях промелькнуло то, что ожидало его в деревне: голод, заключение, побои, истязания. Новым ужасом наполнилось бедное сердечко Коти.
"Нет! Нет! Лучше умереть в лесу голодной смертью, нежели оставаться в руках своего мучителя!" — пронеслось в его голове и, не помня себя, он неожиданно наклонился к державшей его крепко руке Михея и, прежде чем тот успел опомниться, изо всех сил укусил его за палец. Михей громко вскрикнул от боли и выпустил руку Коти. Этого только и надо было мальчику.
Он помчался через кусты и сучья, через самую чащу, едва чувствуя ноги под собою.
С диким криком Михей понесся за ним.
Глава 10
Погоня. Страшилище. Рыцари совещаются. Маленький пленник
Котя бежал с такой быстротою, на которую способен только человек, за чьими плечами смертельная опасность. Но и Михей не отставал от него ни на шаг. Взрослый человек гнался за маленьким человечком, желая во что бы то ни стало нагнать его и жестоко отомстить за все. Оба не обращали внимания на то, что встречные сучья деревьев рвали на них одежду, царапали им лица, кололи ноги. Кровь ручьем текла по щекам обоих, но ни Михей, ни Котя не замечали ее. Вот-вот, казалось, сейчас протянется рука Михея и схватит мальчика. Но прыжок, другой, и снова — уже вне опасности Котя. Расстояние между беглецом и его преследователем становится то больше, то меньше.
— Стой, Миколка! Если жив остаться хочешь, тебе говорят, стой! — слышится уже близко, совсем близко за плечами Коти.
Мальчик значительно устал и ослабел теперь. Силы совсем ему изменяют. Ноги отказываются служить. Михей уже близко-близко, за его плечами. Вот горячее дыхание обдает уже Котю, рука протягивается, цепкие пальцы хватают за рукав.
Ознакомительная версия.
