Ознакомительная версия.
– Он не задохнется?
– Нет, там дырочки есть, – успокоил он.
– А ему не страшно? – допытывалась я.
– Страшно, – подтвердил Витька и засмеялся.
Я надулась – опять издевается! – а он примиряюще пояснил:
– Лис, это же не человек. У животных нет понятия страшно-нестрашно. Скажу тебе по секрету: у них даже нет понятия свободы-несвободы!
– А ты откуда знаешь? Сами рассказали?
– В книжке прочитал.
– Тебя послушать, у животных ни о чем понятия нет!
– Есть, – кивнул он. – Хороших и плохих условий жизни. И можешь не жалеть зверей в зоопарке, цирке или у кого-то дома, – с намеком посмотрел на меня он. Мысли мои, что ли, читает? – Им там гораздо лучше, чем в дикой природе на так называемой свободе.
– Ребят, идемте, – позвали нас Витькины родители, и мы стали поспешно одеваться.
Не судьба мне сегодня в зеркало посмотреть, запоздало сообразила я, натягивая новую шапку. Надо будет в фойе незаметно заглянуть...
– Подождите! – вдруг завопил Витька. – Я Алисе фотки забыл отдать! Где же они... сюда в антракте положил...
Так вот чем он в антракте занимался!
Его папа, потеряв терпение, сказал:
– Вить, вот тебе ключи, будете уходить, закроешь комнату и сдашь на вахту. А то жарко вас ждать одетыми.
– Только закрой обязательно, – обеспокоенно добавила мама. – Не забудешь?
– Нет, – отмахнулся он, перебирая кучу конвертов на столе.
Я бы на месте Витькиных родителей не поверила, но они подхватили переноски с лисой и кроликом – видимо, животных с более тонкой душевной организацией все же нельзя было оставлять здесь на ночь, – попрощались и ушли.
– Сюда клал... – бормотал Витька, роясь в каких-то бумагах.
Мне тоже было жарко в пальто, но снимать его не хотелось – как будто я здесь навеки поселиться собираюсь. Тем более он тоже остался в куртке.
– Вот, – наконец торжественно объявил Витька, протягивая мне конверт. – Это тебе.
– На память о цирке, – пробормотала я и хихикнула. – Давай потом посмотрю, – сделала робкую попытку я, но он возмутился:
– Когда еще потом? Открывай!
– А ты уже видел? – с подозрением поинтересовалась я.
– Нет, когда. Торопился с тобой тигров посмотреть.
В груди что-то сжалось. Торопился...
– Ну открывай, – нетерпеливо сказал он и хотел забрать у меня конверт, но я не позволила. Я должна увидеть это первой.
Напрасно я тряслась, фотки получились вполне приличные: и волосы у меня не растрепались, и свитер не сбился, и улыбка вполне милая. Зверьки тоже как будто понимали, что фотографируются, – сидели у меня в руках вполне непринужденно.
– Что значит – профессионал снимал, – хвастливо заявил заглядывающий через мое плечо Витька.
– Да, ты настоящий профессионал! – съехидничала я.
– А что, разве плохо снял? – обиделся он.
– Хорошо, хорошо, – успокоила я. – Я даже не ожидала. Спасибо.
– Не ожидала, – передразнил он и позвенел ключами: – Ну все, теперь точно можем идти.
Он запер дверь, мы миновали пустой холл – сейчас, когда все разошлись, здесь стало даже немного жутко – и попали к служебному выходу. Витька отдал ключи вахтеру, расписался в каком-то журнале, и мы вышли на улицу.
Погода и днем была хорошей, а к вечеру стала просто сказочной – утих мороз, унялся ветер, медленно пошел снег. Окрестности цирка оказались совсем не похожи на город – нет луж, слякоти и грязного асфальта, везде сугробы, чистые утоптанные дорожки – и я вспомнила наш лагерь. Здесь почти так же красиво, как там. И погода самая новогодняя. Жаль только, что Новый год уже прошел...
– О чем думаешь? – нарушил молчание Витька.
– О Новом годе, – честно сказала я.
Он замешкался с ответом, и я торопливо – только бы не решил, будто я на что-то намекаю! – заговорила:
– Здесь красиво – почти как в лагере. Вот и вспомнила.
– Да, в лагере было круто, – согласился он.
И теперь я не нашлась, что ответить.
Снег падал крупными хлопьями, сквозь него светились гирлянды, развешанные на голых ветках деревьев, усиливая новогоднее настроение.
– Елочка, гори, – пробормотала я фразу из своей роли.
– А вот и я, ребятки! – басом откликнулся Витька.
Мы засмеялись, и я облегченно вздохнула – немного спало сковывающее меня напряжение.
– Жалко, лису забрали, – пошутила я. – Сейчас бы погуляли с ней...
– Ага, – подхватил он. – Опять бы все окрестные собаки сбежались.
– Зато снега много, есть где побеситься.
– Побеситься, говоришь? – он оценивающе посмотрел на меня, потом на сугроб и прежде, чем я успела возмутиться, опрокинул в снег.
Я не спешила вставать, глядя в темное зимнее небо сквозь искры разноцветных лампочек.
– Лис, ты что? – испуганно наклонился ко мне Витька.
Я поймала его за руку, и он тоже не удержал равновесие, плюхнулся рядом.
– Ах, так? – возмутился он и сделал попытку подняться, опершись на руку, но его ладонь наткнулась на мою, и они вместе провалились глубоко в сугроб. Я почувствовала, как в варежку засыпается снег, с воплем выдернула руку и с недоумением уставилась на нее – варежка осталась в сугробе.
– Утопила, – констатировал Витька.
– Я утопила? – возмутилась я, но он поспешил успокоить:
– Сейчас найдем.
Барахтаясь и смеясь, мы выбрались из сугроба, пробурив в нем внушительную яму, однако варежка на поверхности все равно не показалась.
– Будем копать, – оптимистично заметил Витька и подал пример: опустился на коленки и начал разгребать снег.
Я поймала несколько недоуменных взглядов прохожих, замешкалась на секунду, а потом присоединилась к нему. Грести я могла только одной рукой, поэтому варежку первым обнаружил Витька.
– Есть, – торжественно, словно нашел клад, объявил он и выудил ее из сугроба – сразу было видно, что насквозь мокрую.
Он снял одну перчатку, пощупал варежку и подтвердил мой диагноз:
– Мокрая. Надо, как я, кожаные перчатки носить, а не варежки шерстяные!
– Они красивее, – не обиделась я. – И теплее. Потому что пальцы вместе.
– И легче теряются, – подхватил он.
Я потихоньку попыталась втянуть в рукав успевшую замерзнуть руку, но Витька заметил мои манипуляции:
– Ты что делаешь?
Я не ответила, и он молча начал стаскивать вторую перчатку. Только бы не стал их сейчас мне предлагать! Но он сделал по-другому: взял мою руку в свою и крепко сжал.
– Лучше?
– Да, – пробормотала я.
Творилось что-то странное. Витька был не похож сам на себя, да и сцену валяния в сугробе я недавно где-то встречала – то ли в фильме, то ли в книге... Да это же я сама валялась в сугробе, когда упала с лыж, а Витька меня оттуда вытаскивал! Дежавю...
– О чем опять задумалась?
Я не стала знакомить его со своими бредоносными вымыслами:
– Да так, ни о чем.
И, чтобы поддержать разговор, задала встречный вопрос:
– А ты о чем?
– О Новом годе, – ответил он и развернул меня к себе.
Витькино лицо оказалось близко-близко, и я почувствовала прикосновение его губ к своей холодной щеке. Когда я успела так замерзнуть?
– Что? – он отстранился и внимательно посмотрел на меня.
– Холодно, – пробормотала я.
Он приподнял пальцами мой подбородок, заглянул прямо в глаза и поцеловал в губы. Тепло дыхания смешивалось с морозным воздухом, и это действовало почти как анестезия – я не понимала, чувствую что-нибудь или нет.
– Лис, – шепнул он.
– Пойдем, – позвала я.
– Куда?
– За белым кроликом, – ответила я и взяла его за руку.
Ознакомительная версия.
