Владислав Крапивин - Валькины друзья и паруса

— Когда бы он ещё проверил!..

— Да сразу бы… Знаешь, Сашка, ты записку всё— таки отдай. Так лучше будет.

— А нет её, — сказал Сашка.

— Порвал?

— Он её забрал.

— Кто?

— Чертёжник. Я вышел из школы, а он идёт навстречу. Вот сейчас, вечером. И говорит: «Постой, Бестужев. Я догадываюсь, что ты ещё не успел передать записку». А я злой был и говорю: «Совершенно правильно. Некогда было». А он говорит: «Дай мне её, пожалуйста». Я говорю: «Я её, наверно, потерял». — «А ты поищи, — говорит, — постарайся. Если нужно будет, я ведь, — говорит, — могу и другую написать». Я отдал и ушёл.

— Интересно, зачем он так?

— Я не знаю. Я только заметил, что к школе он не один подошёл, а, по-моему, с Ракитиным. А потом Олежка назад повернул. Или мне показалось…

— Да нет, не показалось, наверно… — начал Валька, обрадованный внезапной догадкой. И вдруг замолчал. Разве об этом надо было говорить! Ведь Сашка — с ним. Это в тысячу раз важнее всяких историй с записками. «Я хотел, чтобы тебе лучше было…» А он— то, чурбан безмозглый…

А если Сашка не простит такую обиду?

— Я знаю, — глуховато сказал Валька. — Ты теперь думаешь, что я дурак и… вообще…

— Конечно, — подтвердил Сашка. — Я поэтому и пришёл. Мне очень нравится беседовать с «дураками и вообще».

Валька облегчённо передохнул.

Сашка зевнул и сообщил:

— Приказано мне завтра, конечно, в школу без родителей не являться. За срыв…

— И что теперь делать?

— Ничего не делать. Сказал отцу, вот и всё.

— А он?

— А он… Расспросил сначала. Потом прогнал: «Что ж ты к Вальке не идёшь, дома торчишь?» Будто я сам не собирался… Да, ещё я забыл рассказать. Лисовских с Равенковым поругались. Тот вышел из пионерской, а Петька говорит: «Ты больше у нас не показывайся. Галка с тобой больше никуда не пойдёт, с таким крокодилом». Все захохотали и ушли…

Валька снова вспомнил полутёмный коридор, высокую фигуру Равенкова, вспомнил всё, что случилось, и тоска опять уколола его.

— Что же теперь будет? Сашка…

— Да, наверно, ничего, — спокойно сказал Сашка. — А что может быть? Галстук-то ты не отдал. Вот если бы отдал, тогда действительно…

— Ну, не отдал… Всё равно они проголосовали. Значит, исключили.

— Ну да, исключили, — усмехнулся Сашка. — Кто же выгонит человека из пионеров, если ребята против? Ведь отряд против. Это всё-таки наш отряд, а не Анны Борисовны. И не она тебя в пионеры принимала.

— Меня принимал отряд барабанщиков, — хмуро и твердо сказал Валька. — На рассвете.

— Ну, я знаю… — Сашка вдруг внимательно и резко взглянул на друга. — Ты говорил. Ну и что? Знаешь, ты всё-таки сам виноват. Ты всё время где— то… — Он покрутил ладонью над головой.

— В мечтах? — понял Валька.

— Ты не обижайся. Но когда только барабанщики да паруса на уме, можно ещё не так влипнуть. А ведь не барабанщики тебя сегодня выручали. И не паруса…

Валька помолчал.

— Выручали и они, — наконец сказал он и всё— таки немного обиделся. — Ты ведь тоже ещё не знаешь…

Ведь в самом деле, не знал Сашка про крепость и про то, как Андрюшка сказал: «Валька, встань». А маленький Андрюшка и большие паруса — это так связано. И барабанщики…

— И всё-таки… — тихо и упрямо сказал Сашка.

— Ну ладно… — сказал Валька. Сашка натянул шапку:

— Ты меня проводи.

Они медленно шли к Сашкиному дому. Уже не было звёзд, и сыпал снег. Западный циклон прогнал пронзительный холод, и, казалось, весь город вздохнул спокойно и дремлет теперь под медленным мягким ветром. Деревья вновь развешивали белые кружева. Ступени Сашкиного крыльца были сплошь под снегом.

— До завтра, — сказал Сашка. И вдруг неловко протянул ладонь.

Это было их первое рукопожатие. В последний миг между ладонями скользнула колючая снежинка, но тут же превратилась в тёплую каплю.

Валька шагал по улице. Он не торопился домой, шёл просто так. Иногда он поднимал лицо, и снежинки щекотали ему лоб и щёки. Скоро снег пошёл мелкими хлопьями. В газонах, среди веток низкого кустарника он застревал пушистыми клубками, и казалось, что там прячутся крошечные зайчата.

А под одной из берёз Валька увидал на снегу портрет. Крона дерева защищала его от снегопада. Нарисован был тонконогий урод с мрачным лицом и руками — граблями. И стояла подпись: В о в к а.

Валька пожалел неизвестного Вовку, перегнулся через штакетник и пальцем нарисовал на его лице улыбку.

Потом тронулся дальше и, сам не зная как, вышел к школе.

Подошёл к крыльцу. Маленький ветер крутил у ступеней снежинки и какие-то клочки бумаги.

Валька поднял клочок и разобрал отрывки слов: «…прид… рисовани… альб…»

Он сразу понял, что держит в руках обрывок записки Чертёжника. Видимо, прямо здесь, не отходя, Юрий Ефимович разорвал её.

Валька поискал глазами и заметил ещё два клочка. А больше не нашёл. Видимо, ветер уже разнёс их по всему кварталу, а снег припорошил и спрятал от глаз. И теперь, наверно, никто на свете не сумел бы отыскать все эти обрывки, сложить и прочитать записку.

— Вот и всё, — сказал Валька. Повернулся и зашагал вдоль школы.

В коридоре нижнего этажа горел свет. Он падал из окон на заснеженный тротуар неяркими полосами. Чем дальше от школы, тем больше эти полосы расширялись. Они лежали на незатоптанном снегу, словно редкие жёлтые клавиши громадного пианино.

У последней полосы, на границе тени и света, маячила маленькая меховая фигурка.

— Андрюшка, — сказал Валька издалека. — Ты чего?

— А ты чего? — откликнулся Андрюшка. Он старался сказать это независимо, но получилось нерешительно и даже немного жалобно.

Валька подошёл.

Андрюшка смотрел на него выжидательно и тревожно.

— Я гуляю, — тихо сказал Валька. Андрюшка вздохнул:

— И я…

«Эх, ты!» — подумал Валька сразу про себя и про Андрюшку.

— Давно? — спросил он.

— Давно. Как ты, — честно сказал Андрюшка.

— Ну, пошли.

— Куда?

— Гулять, — усмехнулся Валька и протянул руку. Рука была без варежки.

Андрюшка сдёрнул вязаную рукавичку и вложил в озябшую Валькину ладонь свою ладошку — маленькую и горячую.

Так они и пошли, держась за руки, словно два маленьких мальчика. Никто не мог над ними посмеяться: улица была пуста, и только для Андрюшки и для Вальки горели фонари, окружённые светлыми облачками летящего снега.

— Завтра будет совсем тепло, — сказал Андрюшка. — По радио говорили.

— Западный ветер, — откликнулся Валька.

— Значит, будет липкий снег. И мы будем строить корабль. Из снега хорошо получится. Можно вот такие борта сделать. — Андрюшка вскинул над шапкой свободную руку.

— Ледокол? — спросил Валька.

— Ну нет… Просто корабль. С мачтами. Как у тебя в альбоме.

— А паруса? — сказал Валька. — Из снега ведь не сделаешь паруса.

— Не сделаешь, — вздохнул Андрюшка. — Ну, мы без парусов. Будто кругом шторм. Когда шторм, паруса убирают. Да, Валька?

— Не всегда, — сказал Валька. — Кое-что оставляют в любой шторм. Хотя бы кливер… Но на кливер можно найти материю.

— Валька… — нерешительно начал Андрюшка. — Знаешь что…

— Знаю. Нарисовать корабль, чтобы легче делать было. Правильно?

— Нарисовать, — согласился Андрюшка. — Только ещё знаешь что?

— Что?

— Мы очень хотим, чтобы ты был у нас шкипер…

«Шки-пер», — без усмешки повторил про себя Валька.

— Будешь? — спросил Андрюшка.

— А кто хочет? — поинтересовался Валька. — Кто «мы»?

— Павлик, Ирка, я, Юра… Все.

— Даже Ирка? — усмехнулся Валька. — Ты, Андрей, врёшь. Она сама метит в капитаны.

— Не вру, — Андрюшка вырвал руку. — Вот честное октябрятское. Хочешь, за звёздочку возьмусь?

Звёздочка была под шубой с тугими застёжками.

— Ну всё равно, — Андрюшка ухватился за шарф. — Видишь, за красное держусь. Значит, не вру… Будешь?

Глядя в снежную глубину улицы. Валька сказал:

— Буду.

— Правда?

— Я же сказал…

Видно, не совсем верилось Андрюшке, потому что был сегодня Валька немного странный.

— Честное пионерское?

Валька сбил шаг. Ноющая, как зубная боль, тревога опять всколыхнулась в нём.

Тогда Валька прищурился и глянул вдаль. Когда так смотришь, можно увидеть всё, что угодно.

Валька увидел барабанщиков.

Их было гораздо больше, чем там, в лагере. Они стояли сомкнутым строем. Насторожённо вскинув палочки. Готовые обрушить лавину боевого грохота. И за этой тревожной готовностью Валька был как за крепкой стеной.

Он переглотнул и обыкновенным своим голосом сказал:

— Честное пионерское… Знаешь, Андрюшка, пойдём потихоньку к дому. Согласен?

— Да, капитан.

И тогда Валька засмеялся.