— У мамы есть точь-в-точь такая же. Она всегда берёт поваренную книгу, когда хочет приготовить что-нибудь вкусненькое.
— Понятное дело, чтобы блюдо удалось, хозяйка перво-наперво должна взять поваренную книгу, — согласилась разбойница, достала с полки «Кулинарию» и с улыбкой забросила её в кипящий котёл.
— Ой! Зачем вы её положили в кипяток?! Она ведь испортится! — воскликнул Митя, но повариха спокойно возразила:
— Заткнись, коли ничего не смыслишь в готовке. Сам же сказал, что твоя мама берёт поваренную книгу, а не сырую. Вот и я её варю.
Митя промолчал. Да и что возражать, когда спасать безнадёжно испорченную книгу было поздно.
Между тем разбойница продолжала колдовать над котлом. Она бросила туда по пригоршне разных круп и, довольно потирая руки, сказала:
— Эх, люблю заварить кашу!
— А кто её потом будет расхлёбывать? — мрачно спросил Авося.
— Это на любителя, — парировала хозяйка.
Митя сразу понял, что он явно не любитель такой каши, и угрюмо пробурчал:
— А мама всегда варит кашу из одной крупы.
— Это потому, что у неё не хватает воображения. Вот мой прадед варил кашу даже из топора, — похвалилась разбойница.
— Он был солдатом? — спросил Митя.
— Да. Значит, ты про него слышал?! — обрадовалась повариха и, помешивая варево, добавила: — Он был не промах! Мировой старикан. Умение готовить мне досталось от него. Я тоже люблю сдобрить кашу всякой чепухой. Эй, пошарьте-ка там в углу. Сковороды не видать? — Она озадаченно огляделась.
Скоро пропажа была обнаружена за веником, который, видимо, стоял в углу просто для украшения, потому что успел зарасти паутиной. Из-под сковородки выскочила мышь и, недовольно пискнув, снова юркнула за веник. Разбойница невозмутимо налила в сковороду растительного масла и, поставив её на огонь, стала бросать туда яблочные огрызки, картофельные очистки, морковную ботву и прочие отходы.
— А это зачем? — брезгливо поморщился Митя. — Чепуха какая-то!
— Не какая-то, а та, которую жарят на постном масле. Тогда она получается питательнее, — объяснила хозяйка и под удивлёнными взглядами друзей вывалила содержимое сковороды в котёл, где уже варилась каша из поваренной книги.
Чем ближе к концу подходила готовка, тем меньше Мите с Авосей хотелось испробовать шедевр кулинарии. Не замечая этого, хозяйка вовсю хлопотала возле очага, пытаясь угодить гостям.
— Надеюсь, вы любите поострее? Острые блюда мне особенно удаются, — похвасталась она.
Митя из вежливости кивнул, и тут у него глаза полезли на лоб от удивления, потому что незадачливая повариха тотчас сыпанула в котёл пригоршню иголок и булавок.
— По-моему, есть это блюдо опасно для здоровья, — мрачно сказал Митя.
— Да. Век живи — век лечись, — кивнул Мефодий, большой знаток народной мудрости.
— Глупости! Главное, всем как следует насолить. Тогда никто не скажет, что он ушёл из-за стола несолоно хлебавши, — заявила хозяйка, высыпала в котёл полмешка соли и позвала: — Эй, вы, все к столу!
Разбойники, распихивая друг друга, похватали грязные тарелки и уселись в предвкушении обеда. Когда повариха черпаком положила каждому своё кулинарное чудо, они на некоторое время потеряли дар речи и лишь молча разглядывали непонятную массу, из которой торчали булавки и куски коленкора от книжной обложки.
Первым пришёл в себя Атаман. Он выудил из своей тарелки неизвестно откуда взявшуюся там подмётку и спросил:
— Что это ты приготовила?
— Что надо. Вы ведь собирались за обедом поразмыслить, вот вам и пища для размышлений.
— Я всегда говорил, раздумья к хорошему не приведут, — заметил Авося, а Митя робко поинтересовался:
— А почему эта пища для размышлений?
— Потому что прежде чем её есть, надо крепко подумать, стоит ли.
— По-моему, тут и думать нечего. Не стоит, — уверенно заявил Митя.
— Тогда я попотчую вас жареным бараньим боком, — пообещала разбойница.
— Вот это дело! — поддержали её разбойники.
— А потом свиными отбивными и копчёным окороком, — продолжала повариха.
— Здорово! — отозвались все.
— А ещё клюквенным киселём, простоквашей, шоколадным тортом, пирогами с курагой…
Всё это звучало довольно заманчиво, и Митя удивился, почему бы ей сразу всё это не приготовить. Он как раз хотел об этом спросить, когда Атаман зычным голосом воскликнул:
— Эй, да ты опять кормишь нас обещаниями!
— Мы ими уже сыты по горло! — на разные голоса возмущённо закричали разбойники.
— Что ж, если вы признаёте, что сыты, то обед окончен, — от души рассмеялась разбойница.
— Ничего себе обед. Не успел начаться и уже кончился, — недовольно проворчал Авося.
— Это потому, что всё хорошее быстро кончается, — без тени смущения заметила повариха.
И тут Митя с ужасом вспомнил, что его время в Игрландии ограниченно, а он уселся пировать и совсем забыл про папину рукопись.
— Ой, мы ведь так и не узнали, как увидеть всё в другом свете, — спохватился он.
Разбойники озадаченно переглянулись.
— В каком другом? Впотьмах, что ли? Тогда вы вряд ли что разглядите, — мотнул головой Атаман.
— Не в потёмках, а совсем наоборот. Я хочу, чтобы папа всё видел не в мрачном свете, а в другом. Тогда он напишет интересную книжку, — объяснил Митя.
— Есть у меня один дружбан — большой специалист по свету. Настоящий морской волк. Он вокруг света не один раз мотался, даже до края добрался, — с гордостью похвалился разбойник.
— А где его найти? — с неподдельным интересом спросил Митя.
— Возле моря, где же ещё. С гор спуститесь, и краем леса дня за три можно дойти.
— Это слишком долго, — огорчился Митя.
— Не волнуйся, нас же трое, поэтому мы дойдём втрое быстрее. За сутки управимся, — успокоил его Авося.
— Ты думаешь? — Митя с сомнением посмотрел на магистра чароделия.
— Вот ещё! Чего тут думать, надо идти, — фыркнул Авося.
— Нет, сутки — это тоже слишком долго, — вздохнул Митя, и тут ему в голову пришла ужасно научная мысль, и он воскликнул: — Послушайте, ведь земля крутится!
Разбойники прислушались, но ничего подозрительного не услышали.
— Если земля и крутится, то только когда переберёшь лишку из бочонка с ромом. А в другое время она стоит на месте как миленькая, — усмехнулся Атаман и для верности потопал ногами.
— Да нет же! Это нам кажется, что она стоит. А на самом деле она вертится, и все мы вертимся вместе с ней, — возразил Митя.
— Враки. Вот когда мы на ярмарке на карусели катались, тогда было верчение! — возразил Казначей.
— Ничего не враки, — неожиданно поддержала Митю разбойница. — Я вам, балбесам, давно толкую, что целый день верчусь как белка в колесе, а вы не верите.
Она сжала кулаки и стала воинственно наступать на Атамана. Митя решил предоставить разбойникам самим разбираться, кто прав. Он подхватил Мефодия и, подозвав Авосю, заговорщически произнёс:
— Кажется, я сделал ещё одно научное открытие. Если подпрыгнуть и подождать, пока земля прокрутится, то потом можно опуститься там, где надо. Важно только не пропустить нужное место, потому что земля крутится очень быстро.
Это открытие стоило опробовать. Митя покрепче прижал Мефодия, загадал желание, и они с Авосей, взявшись за руки, как можно выше подпрыгнули.
В Игрландии новое научное открытие сработало на славу. Митя с друзьями и охнуть не успели, как очутились на морском берегу.
Нескончаемый голубой простор тянулся до самого горизонта. Лёгкий бриз игриво порхал над водой, то собирая лазурный шёлк моря в мелкие морщинки, то пуская его крупными фалдами волн. Мишура солнечных бликов поблескивала на волнах, которые, подгоняя друг друга, катились к берегу и лизали жёлтый песок влажными языками.
Время от времени из глубины выныривали пенные барашки и, оседлав волны, мчались к берегу, но, так и не добравшись до суши, терялись в морской пучине.
Недалеко от берега, возле старенького деревянного пирса, мирно покачивалась на волнах видавшая виды шхуна. Убранные паруса, точно колбасы, покоились на реях. На палубе, свесив хвост, сидел грузный тюлень в тельняшке и чинил сети.
Друзья подошли по деревянным мосткам к кораблю, но ластоногий моряк, не обращая на них внимания, невозмутимо продолжал своё занятие.
— Уважаемый тюлень, — окликнул его Митя, стараясь быть вежливым.
Видимо, тюленя не обучали правилам хорошего тона, потому что он и ухом не повёл.
— Может, он глухой? — предположил Авося и крикнул погромче: — Эй там, на палубе.
На этот раз тюлень повёл ухом и, нехотя подняв голову от работы, проворчал:
— Чего разорались? Я не глухой.
