то обязательно бы так поступил. К сожалению, мои возможности ограничены, потому что я еще ребенок. Я нашел след, но не уверен, что это след именно того человека, которого я ищу. А ищу я папу моей мамы. Моя бабушка делает вид, будто его не было. А моя мама даже не знает, каково это, когда у тебя есть папа. У меня есть папа, и я знаю точно: это очень классно.
Ваш Марк
P. S. Мне очень понравилась группа Pink Floyd, но Queen я люблю больше. А вы любите Queen?
Я отправил письмо и увидел, что мама мечется по квартире как безумная и бормочет вслух:
– Средство от солнца… Зарядка от айфона… Сандалии… Ибупрофен… Кепка… Айпад… Морковкин, положи айпад себе в рюкзак и не забудь зарядку!
Когда мама проносилась из ванны к чемодану, зажав в руках несколько баночек с лосьонами, кремами, гелями и другими бессмысленными жидкостями, у нее зазвонил телефон.
– Да. Да. Нет. Мама, пожалуйста. Да, мы будем мазаться. Да, я в курсе, что от солнца бывает рак. Мама, это северная страна! Мама, пожалуйста. Мама! Все, хватит, я вешаю трубку.
Она правда повесила трубку и завопила:
– А-а-а-а!
– Почему ты злишься на бабушку?
– Потому что мне тридцать пять лет, а она разговаривает со мной, как будто мне пять.
– Иногда ты правда ведешь себя, как будто тебе пять.
– Вылезай-ка из айпада и веди себя потише.
Да уж, лучше бы я молчал.
К вечеру чемодан был наконец собран. Мама сидела на кухне, уставившись в одну точку.
– Ты устала? – спросил я.
Она посмотрела на меня и поцеловала:
– Все хорошо, давай спать.
Глава 23. Куда подевалась Пеппа?
На следующий день мама заказала такси, но машина простояла у нашего дома полторы минуты и уехала.
– Мы опоздаем на самолет? – уточнил я.
– Никуда мы не опоздаем. Морковкин, прошу тебя, помолчи хотя бы минутку.
Молчать я не очень умею, это правда. Сам не замечаю, как начинаю задавать вопросы или что-то говорить, хотя взрослых это бесит. Через семь минут приехало другое такси. Мама выволокла чемодан за дверь (я пытался ей помочь, но она мне не разрешила) и заперла дверь квартиры. В лифте оказалось, что мама забыла телефон. Поэтому нам пришлось доехать до первого этажа. Мама высадила меня с чемоданом и снова отправилась наверх за телефоном. Когда она спустилась, вид у нее был такой, будто она сейчас заплачет:
– Он был у меня в кармане.
Так всегда. То, что она ищет, всегда находится либо у нее в руке, либо в сумке, либо в одном из карманов. На всякий случай я погладил ее по руке, и она чуть-чуть улыбнулась. Потом мы сели в такси, а когда доехали до конца нашей улицы, я вспомнил, что забыл Вильгельма.
– Чертики-бортики, – сказал я.
– Ну почему? – прошептала мама.
Таксист ничего не сказал. Он пожал плечами и развернулся. Мама снова побежала наверх, и я даже не буду писать тут все, что она успела сказать, пока машина ехала в аэропорт.
У входа нам пришлось положить все вещи в просвечивающий аппарат и вытащить все из карманов. Я вытащил жвачку, два камушка, карандаш и паспорт Вильгельма. Мама вытащила ключи, гигиеническую помаду и зажигалку.
– Ты ведь не куришь?
Мама покраснела и почему-то посмотрела на тетку в форме, которая просвечивала наш чемодан.
– Ну да.
– А зачем тебе зажигалка?
– На всякий случай.
– На какой?
– Мало ли что.
Я посмотрел на нее так, как будто это я – просвечивающий аппарат, а она – чемодан.
Потом мы обменяли чемодан на посадочные талоны и отправились к будке, где нас попросили достать паспорта. Из будки высунулась девушка и внимательно посмотрела на маму, а потом на меня. Потом снова на маму, а потом снова на меня.
– Это твоя мама, мальчик? – строго спросила она.
– А чья же еще? – спросил я.
Девушка улыбнулась, шлепнула печать и отдала нам паспорта:
– Приятного отдыха!
Железная калитка открылась, и мы отправились складывать вещи в пластмассовые подносы, за которыми выстроилась огромная очередь. Человека перед нами заставили вытащить из штанов ремень и все увидели, что у него волосатая толстая спина и бордовые клетчатые трусы. Я захихикал, а мама легонько пнула меня в спину. Наконец, нам тоже достался поднос, мы по очереди прошли через просвечивающую камеру и оказались на свободе.
Мама отправилась в туалет, а я завис у витрины, где были выставлены всякие ненужные вещи, которые, по-моему, никто никогда не покупает. Флаги с надписью «Россия». Матрешки. Платки, которые никто не носит на голове. Деревянные ложки, которыми никто не ест. Тарелки с фотографиями, в которые никто не кладет еду. И всякое другое.
«Пассажиры рейса номер KL 3181 авиакомпании KLM, вылетающего по маршруту “Москва – Амстердам”, приглашаются на посадку», – раздалось объявление на весь аэропорт. Мама как раз вышла из туалета, и мы отправились в еще одну длиннющую очередь – на этот раз в самолет. У мамы было место у окна, а у меня в середине. Но мама меня пропустила к окну, а сама уткнулась в электронную книгу. Из окна было видно, как к самолету подъехала машинка с чемоданами и специальные аэропортовские люди начали грузить их внутрь. Кажется, я даже увидел краешек нашего чемодана – фиолетового в белый горошек.
– Займите места для перевода селекторов, – сказал механический женский голос.
Самолет зажужжал и немного затрясся. И мама затряслась вместе с ним. Самолет снова громко заурчал и замолк. В проход рядом с нами вышла стюардесса и с длинной улыбкой стала показывать, как надевать жилет и маску.
– Сначала обеспечьте маской себя, затем ребенка, – сказал механический голос.
– А если я умру от недостатка кислорода, пока ты будешь ковыряться с этой маской и соображать, как ее надевать? – зачем-то спросил я и тут же хлопнул себя по голове. – Прости, прости, я пошутил!
– Никто не умрет, Морковкин, – неуверенно сказала мама, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Самолет вырулил на взлетную полосу, разогнался, зарычал и взмыл в воздух. Мама вцепилась в подлокотники кресла, с которых тут же потекли струйки пота. А я смотрел в окно: дороги превратились в тоненькие ленточки, машины – в еле заметные точки, а потом все совсем исчезло, потому что мы влетели в облако, похожее на огромный кусок сахарной ваты. Самолет несколько раз мягко подскочил и еще быстрее ринулся вверх.
– Мам, все в порядке. Мы уже взлетели.
Мама приоткрыла один глаз:
– Ты уверен?
– Да. К тому
