– Подержи, пожалуйста, – попросил он и протянул Кате альбом, сумку и шляпу.
Потом догнал Шпуню и вежливо предложил ему пройти в угол за вешалки.
Через полминуты в углу возникло стремительное движение, от которого пальто на вешалках закачались и замахали рукавами. Потом оттуда торопливо вышел Шпуня, он прижимал к носу ладонь. Чуть погодя вышел Джонни. Он продолжал улыбаться и незаметно потирал правую щеку.
Катя ждала.
– Мы немножко поговорили со Шпуней, – объяснил Джонни.
Катя деликатно не заметила, что скула у него слегка потемнела.
– Какой замечательный альбом, – сказала она, отдавая Джонни имущество.
– Он, наверно, замечательный, – откликнулся Джонни. – Только зачем он мне?
– Разве ты не собираешь марки? – удивилась Катя.
Джонни считал собирание марок занятием легкомысленным и бесполезным. Он хотел примерно так и ответить, но спохватился.
– А ты собираешь?
– Конечно! Я всякие собираю: про зверей, про цветы, про знаменитых людей. Наши и заграничные. У меня больше тысячи.
– Тогда бери! – радостно сказал Джонни.
– Ну что ты! Это же твоя награда…
– Зачем мне такая бесполезная награда? А тебе пригодится.
Катя посмотрела на Джонни, на альбом, потом опять на Джонни. Вздохнула и покачала головой.
– Нет, я так не могу.
– Но почему? – отчаянно спросил Джонни.
– Ну… Не знаю… Давай меняться на что-нибудь!
– Давай! – обрадовался Джонни. – Хоть на что!
– Ты что-нибудь собираешь?
– Автомобильчики. Знаешь, такие модельки. У них мотор и багажник открываются.
– А какие автомобильчики? Современные или старинные?
– Всякие, – соврал Джонни. Старинных у него не было.
– У меня есть один, – обрадовалась Катя. – Смешной такой, на коляску похож. На них еще до революции ездили. Меняем?
– Давай… А как?
– Очень просто. Пойдем сейчас ко мне, и посмотришь. Если хочешь…
"Конечно, хочу! " – едва не завопил Джонни. Но помолчал секунду и сдержанно сказал:
– Пойдем.
Был такой прекрасный весенний день, что даже серые заборы казались разноцветными. Солнце припекало. У Дома пионеров на широком асфальте девчонки и два первоклассника расчертили классы и прыгали, скинув пальто и куртки. Катя и Джонни обошли их, чтобы не мешать, и зашагали к новым домам. Джонни нес шляпу в опущенной руке, и пышные перья чиркали по сверкающим лужицам. Но он не обращал внимания. Он сбоку поглядывал на Катю.
Катя посмотрела вверх, на маленькие пушистые облака, и вдруг сказала:
– Ты, наверно, не поверишь, но я, честное слово, вчера видела на солнцепеке настоящую живую бабочку.
– Что ты, я верю! – торопливо сказал Джонни.
– Жаль только, если она замерзнет ночью.
– Может, не замерзнет, – откликнулся Джонни. – Может, залетит куда-нибудь в тепло и переночует. И дождется, когда не будет холода.
Им одинаково хотелось, чтобы ранняя смелая бабочка дождалась настоящей весны. Они это чувствовали. И было приятно вдвоем тревожиться об одном и том же.
– Ты в какой школе учишься? – спросил Джонни.
– В пятой.
– А почему не в нашей, не во второй? Она ближе.
– Мама не хочет.
"Странная мама", – подумал Джонни. Но тут же забыл об этом, потому что Катя спросила:
– Хороший был праздник, верно?
– Хороший, – согласился Джонни. – Жаль, что быстро кончился.
– Ты здорово стихи читал, – сказала Катя.
– Это один мой друг из восьмого класса написал, – слегка прихвастнул Джонни. – Он как настоящий поэт стихи сочиняет. Особенно про любовь…
Потом они целый квартал шли молча, но это было не трудное молчание. Просто шли, поглядывали друг на друга и улыбались.
Наконец оказались у двенадцатиэтажного дома.
– Лифт не работает, – вздохнула Катя. – Придется топать на восьмой этаж.
– Дотопаем, – бодро сказал Джонни.
Они зашагали по лестнице, и перья Джонниной шляпы оставляли на ступеньках влажные полоски.
– Смотри, они мокрые, – сказала Катя. – Вдруг испортятся?
– Ну и пусть. Все равно карнавал кончился.
– Но он же не последний.
– А у меня другой костюм есть, – признался Джонни. – Буратино… Вот если я его в следующий раз надену, окажется, что мы из одной книжки. Ага?
Катя улыбнулась и кивнула.
– Да нет… – вдруг огорчился Джонни. – У тебя же есть знакомый Буратино. Который сегодня…
– А, это Вовка, – весело сказала Катя. – Мой двоюродный брат.
"Сколько у нее двоюродных братьев? " – подумал Джонни, вспомнив Тимофея.
– Мы его можем пуделем Артемоном нарядить, – предложила Катя. – У него собачья маска есть, и он здорово умеет тявкать.
Такой вариант вполне устраивал Джонни.
– А знаешь, – вдруг сказала Катя, – у меня Мальвинин костюм случайно получился. Я хотела быть Золушкой, но недавно, когда стирала, уронила в синьку мамин парик… Сперва она не знала, а через несколько дней увидела. Представляешь, какой был скандал?
– Представляю, – посочувствовал Джонни. – У моей двоюродной сестры есть парик, и она над ним трясется, как над любимой кошкой.
– Мама не тряслась, это был старый парик. Но она, оказывается, в этот день пообещала его какому-то мальчику в своем классе. Тоже для костюма…
Джонни не дрогнул. А если у него внутри и вздрогнуло что-то, он не подал вида. Они стояли уже на площадке восьмого этажа, перед дверью, и Джонни не сделал ни полшажочка назад. Он только тихо спросил:
– Катя, как зовут твою маму?
Но Катя не успела ответить. После короткого звонка сразу открылась дверь, и Катила мама изумленно глянула на гостя.
– Это Женя Воробьев, – сообщила Катя. – Мы познакомились на празднике. Мамочка, мы хотим есть…
И тогда Джонни улыбнулся. Может быть, у него была слегка растерянная улыбка, но никто из посторонних не мог бы это заметить. Может быть, чуть виноватая была улыбка, но про это знал только сам Джонни.
Он улыбнулся и сообщил:
– Здравствуйте. Я пришел сказать, что уже не сержусь.
Директор школы номер два Борис Иванович был молод и непоседлив.
Приехав из отпуска, он поспешил в свою школу, где летом располагался городской пионерским лагерь. Директору не терпелось повидаться со своими питомцами. Но школа встретила его гулкой пустотой. Оказалось, что ребят увели в парк слушать какую-то лекцию. Борис Иванович отправился туда же.
Июльский полдень плавился от солнца, но площадка перед летней эстрадой была укутана в тень: над скамейками склонялись большие березы. В этой березовой тени алели галстуки и сатиновые испанки. Словно кто-то рассыпал землянику.
Бориса Ивановича встретили веселыми кликами и наперебой сообщили, что из Москвы приехал ученый, который будет рассказывать про историю городка, про всякую старину и как лучше искать клады. А приветствовать ученого от имени ребят готовится известный Джонни Воробьев из третьего (то есть уже из четвертого) "А".
Услыхав последнюю новость, Борис Иванович задумчиво поднял правую бровь, почесал ее и быстрыми шагами пошел в комнату за эстрадой…
В комнатке было прохладно и малолюдно. В углу сидел и перебирал бумажки довольно молодой человек в клетчатом костюме. У человека была тонкая шея и круглая голова в коричневом берете, натянутом почти до ушей. Это и был ученый лектор.
Кроме того, здесь находились Джонни и педагог Вера Сергеевна – Джоннина двоюродная сестра.
Несколько лет назад Вера Сергеевна была воспитательницей детского сада, но недавно поняла, что ее призвание – в работе со школьниками младшего и среднего возраста. И устроилась в Дом пионеров. Сегодня она отвечала за проведение лекции. Именно она предложила, чтобы лектора приветствовал Джонни. Отношения Веры Сергеевны с двоюродным братцем редко бывали мирными, но сейчас у нее не оставалось выхода: другие ребята отказались выступать, стеснялись. Кроме того, они могли сбиться от волнения, а Джонни – Вера Сергеевна это знала – не смутился бы перед целой Академией наук. Что-то, а держаться перед людьми Джонни умел. Если хотел, конечно.
Джонни согласился выступить как-то слишком охотно, и это слегка встревожило Веру Сергеевну. Однако среди других волнений и хлопот перед началом лекции беспокойство забылось. Тем более что сегодня Джонни был восхитителен. Его парадная пионерская форма выглядела так, будто ее шили специально для этого случая у портных Людовика Четырнадцатого (из романа "Виконт де Бражелон"). Джонни носил ее с изяществом королевского пажа. Прическа его тоже была великолепна. В марте Джонни остригся под машинку, и после этой операции его подрастающие волосы стали почему-то курчавиться. К середине лета Джоннину голову украшала шапка золотистых кудряшек. Сейчас Вера Сергеевна расчесала эти кудряшки, а затем легким движением придала им некоторую небрежность. Джонни молча выдержал эту процедуру. И вообще он вел себя по-джентльменски. Обаятельной улыбкой встретил вошедшего директора, потом стал терпеливо слушать Верины последние наставления.
