дома, и вежливо поблагодарил хозяев за приглашение.
Джизель пошла проводить его до ворот.
Было темно, луна скрылась за тучами, от ветра качались и скрипели деревья в парке.
— Я боюсь, — прошептала Джизель. — Лорд Филипп затаил злобу против тебя. А вдруг сейчас он подстерегает нас? В такую безлунную ночь он может затаиться за каждым кустом.
— А я его не боюсь, — сказал Тони.
— А если он вдруг нападет на тебя?
— Я его поколочу. Если надо будет бороться — захват, бросок, и он летит через меня…
Джизель смотрела на Тони во все глаза, полные восторга и восхищения.
— Энтони, ты никогда не боишься?..
Тетя Вали встала с дивана, включила телевизор. Показывали фильм, детектив.
Надо посмотреть, а математику завтра утром объяснит Тощий. Он все расскажет за несколько секунд. Они теперь с полуслова понимают друг друга, о чем бы ни шла речь. И то дело с подвалом Тощий тоже понял, хотя не очень-то просто было объяснить.
До чего же отвратительное место подвал! Такая темень, и все время кажется, что там кто-то шевелится, а ведь знаешь, что просто навален всякий хлам: железяки, бутылки, старые кастрюли, тазы, кафельные плитки. Трижды Тони открывал эту проклятую дверь, но тут же захлопывал ее, закрывал на ключ и убегал сломя голову — так ему становилось не по себе.
Он даже вспотел, пока рассказал это Тощему.
Ну и что ты так переживаешь? — спросил его Тощий. — Это с каждым случается. В прошлую весну я никак не мог перепрыгнуть через канаву. Она и не такой уж широкой была. Все ребята перепрыгнули, а я стоял и все думал: сейчас, ну сейчас… В конце концов с большим трудом… Но и до этого! Ужасно было. Когда мы пойдем в подвал Тихамира?
Тони почесал затылок.
— А что, если там опять кто-нибудь шевелится?
— Пусть шевелится. Мы же будем вдвоем!
— Вдвоем — это, конечно, совсем другое дело!
Детектив шел своим чередом, тетя Вали периодически вздрагивала, чувствовалось, что она переживает. А история между тем была весьма простая, да еще режиссер убирал все препятствия на пути героя. Фильм есть фильм! Вот подвал — это действительность. И железная дверь так странно скрипит.
Она устрашающе скрипела и тогда, когда они открывали ее вдвоем с Тощим. Потом установилась тишина, такая глубокая, и вдруг прозвучал страшный скрежет. Будто внезапно ударили по струнам — и снова тишина. Потом спять: чирр-черр… Они направили туда свет фонарика — ничего, одни бутылки.
— Ты что смеешься? — спросила тетя Вали удивленно. — В этом детективе нет ничего смешного.
В этом нет. Но в подвале было над чем посмеяться. Кто бы мог подумать, что это Мерседес пряталась там среди бутылок! Замечательная кошка тети Вири, которая никогда не бродяжничает. Хитра, что и говорить! Здорово сумела спрятаться. Очень не скоро луч фонарика осветил ее полосатую шкурку. Она фырчала, изогнув спину, на старой печке в самом дальнем углу подвала. Если бы она не вспрыгнула туда на одно мгновение, возможно, они бы никогда ее не нашли. Оттуда она через щель хотела улизнуть наружу…
А печурка была неплохая, с трубой, и такая тяжеленная, что вдвоем они едва могли сдвинуть ее. Потом они обследовали подвал вдоль и поперек, но самой крупной их добычей была все-таки печка.
— Вот видишь, — сказал Тощий, — не зря мы сюда пришли!
9
Карман у него был набит квитанциями: бумага, медь, тряпки, бутылки. Раньше он не сдавал то, что собирал, ждал повода. Пусть они скиснут и удивятся: вот это да, ай да Тони…
На следующий день во время большой перемены он поднялся на третий этаж, в Уголок. Когда-то здесь был склад, и такой маленький, что, войди три человека, — яблоку негде упасть. Но ребята из их класса, когда что-нибудь надо было обсудить, влезали туда все. Он уже давно не бывал там и сейчас особенно ясно представил себе, как они сидят на старых ящиках, подоконниках и кричат, потому что спор обычно бывает ожесточенным.
Действительно, он не успел еще подойти к двери, как услышал их крики. Рука была уже на дверной ручке, но ноги вдруг будто приросли к полу: он услышал, что говорят о нем. Кто, кроме Герцога, может так гнусавить:
— Он частник! А пионер не может быть частником!
Раздалось бормотание Длинного:
— Пионер — частник? Хм!
И снова Герцог:
— Раз частник, пусть не будет пионером! Давайте голосовать.
Тут начался такой шум, что больше он не смог разобрать ни слова. Ребята смеялись, кричали, кто-то даже свистел. Наверное, Длинный, он здорово свистит. Потом прозвучал голос Панни:
— Давайте тише! Вначале объявляют выговор, а не исключают, но до этого с ним надо поговорить.
Теперь засвистел Чонт, тихо, как бегущий где-то далеко паровоз. Между двух коротких свистков он сказал:
— На сборе звена поговорить не удастся: он уже три раза отсутствовал.
Рука сама потянула дверную ручку, дверь открылась, и Тони ввалился внутрь. Он не упал только потому, что упасть там было просто некуда. У самой двери сидели Панни, Чонт Андраш и Длинный. Гизи и Герцог — на ящике. Младенец Лазар — на подоконнике. Он свисал оттуда, как воздушный шарик.
— А вот и я, — объявил Тони.
Гизи толкнула Герцога в бок:
— Смотри, легок на помине…
— Мы как раз разговаривали о тебе, — сказала Панни.
Тони закрыл за собой дверь и прислонился к стене.
— Тогда было бы неплохо, если бы вы позвали меня.
Длинный усмехнулся.
— Зачем? Ты же сказал, что с тебя хватит и что ты с
