Я начала спускаться по лестнице. Она не спеша двинулась следом, но вдруг остановилась, села на ступеньки. Прижала лоб к коленям и замерла. Я поднялась к ней и села рядом.
– Что такое?
Она приподняла голову, но лицо закрыла руками, прижав пальцы к векам.
– Мне так стыдно…
Это было сказано искренне. Я ободряюще потрепала ее по волосам, ничего не спрашивая. Лучше, если она сама расскажет.
– Ты понимаешь, почему я это делаю? Что со мной не так, Берта?
Она смотрела на меня беспомощно. И вдруг взорвалась и стала осыпать себя обвинениями. Никчемное существо. Идиотка. Ненормальная. Предательница. Она была в таком отчаянии, что я испугалась. Мне все-таки пришлось спросить:
– Да что там произошло, Каролина?
Она метнула на меня разъяренный взгляд и прошипела:
– Что произошло? Я взломала замок! Мало тебе?
– Да, но…
– Я чувствую себя воровкой! Гнусной воровкой! – Она повернула лицо ко мне и сказала с упреком: – Почему ты никогда не говорила, какой я плохой человек?
– Но Каролина… У тебя есть и другие качества. Очень хорошие.
Я попыталась улыбнуться, но она сурово посмотрела на меня.
– Не надо меня успокаивать! Я сейчас не о хороших качествах говорю!
– Да, я знаю. Но если бы их не было – кто бы тебя вытерпел? Человека нужно принимать целиком, со всем его хорошими и плохими чертами.
На ее губах промелькнула тень улыбки. Она глубоко вздохнула и погрузилась в мысли.
– Так что ты там все-таки делала, Каролина? Можешь рассказать?
Конечно, она могла. Но добавить, собственно, было нечего. В комнатах она вообще не была. Она надеялась найти там что-то, что могло разоблачить Софию. Но как только открыла дверь, тут же пожалела об этом.
Она вдруг почувствовала себя на месте Лидии. Пережила то же, что и Лидия, когда та решила покончить с собой, заперла дверь и покинула свой дом навсегда – возможно, потому, что он хранил слишком тяжелые воспоминания. И тут является это «бессердечное чудовище», вламывается в ее комнаты, переворачивает все вверх дном! Лезет в самую душу!
– Это было так ужасно, что я чуть не умерла!
В ее глазах стоял непритворный ужас.
– Мне еще никогда не было так стыдно. Я-то всегда хвасталась, что для меня нет ничего святого. Но это неправда. Я не такая, какой притворяюсь, Берта. Ну, это тоже во мне есть, но не только… Ты мне веришь?
Разумеется, я ей верила. Я еще ни разу не видела ее настолько серьезной. Она закрыла глаза. Под ресницами блеснули слезы.
– Я просто не всегда тебя понимаю, Каролина… – сказала я.
Она шмыгнула носом и украдкой смахнула слезы.
– Еще бы! Я и сама себя не понимаю.
Она поднялась, и я снова увидела перед собой прежнюю Каролину. Она показала пальцем на дверь Лидии.
– Никто не посмеет войти в эти комнаты! Можешь не сомневаться! Ни одна живая душа! Я буду охранять их, как дракон.
Да, это была прежняя Каролина. Слава богу! К ней снова вернулись ее обычная бравада и самоуверенность. Но теперь я знала, что это не все ее качества. Теперь, когда увидела, что есть и другая Каролина.
Она ринулась вниз по ступенькам. Сбежала на лестничную площадку и, когда я подошла, положила руку мне на плечо.
– Ну и как тебе это нравится?
– Что правится?
Она подняла указательный палец и лукаво рассмеялась.
– Я на шаг впереди тебя. Понимаешь?
– Нет.
– Я знаю, кто ты. А ты не знаешь, кто я!
– Скажешь тоже! Ты Каролина. Для меня этого достаточно.
– А вот и нет! Совсем недостаточно. Я твоя сестра! Но ты не желаешь в это верить.
– Разве я так говорила?
– Ну, может, не прямо. Но давала мне понять, что сомневаешься. А я знаю, что ты моя сестра, – вот почему я впереди. Не так ли?
Она взяла меня за подбородок и заставила посмотреть себе прямо в глаза.
– Если хочешь, я поговорю с папой, – сказала я. Она отняла руку, покачала головой.
– Нет, не нужно. Для него это будет слишком тяжело. Как было бы любому человеку. И вообще он еще молод для такой правды. Сигрид, Амалия или наша бабушка ее бы вынесли. А он – нет.
– Значит, не стоит?
– Нет. Уверяю тебя.
Она снова зашагала вниз по лестнице.
– Ты все еще сердишься на меня? – крикнула она.
– Нет, я радуюсь.
– Чему же это?
– Что ты – это ты! И неважно, сестры мы или нет!
– Ты хочешь сказать, это не имеет значения?
– Да. Во всяком случае, для меня. Дружба намного важнее.
Она остановилась, задумчиво поглядела на меня.
– Да, для тебя, может быть. Потому что у тебя есть семья, Берта. А у меня нет. Я хочу, чтобы все признали, что я твоя сестра. Я должна быть твоей сестрой!
– Даже если я буду любить тебя больше, чем все сестры на свете?
Она схватила меня за косу, но тут же отпустила и побежала по лестнице, крикнув на ходу:
– А где Леони? Она не придет к нам сегодня?
Накануне моего отъезда Вера Торсон устроила небольшой прощальный ужин. К сожалению, она решила, что обязана пригласить Софию. Та явилась, и нам весь вечер пришлось терпеть ее разглагольствования. Я сразу же заметила, что она какая-то другая. Не такая ядовитая, как всегда. Она нервничала, и вид у нее был совсем не торжествующий.
Она принялась громогласно жаловаться, что обстоятельства заставляют ее ехать в Лондон. С момента гибели мужа на «Титанике» прошел уже год, а родственники до сих пор не получили ни единого эре [10] от лондонской страховой компании. Так что София была вынуждена решать эту проблему сама. Мало того, что осталась вдовой, так еще приходилось и со страховкой разбираться! Она вздыхала, голос у нее дрожал. Разве кто-нибудь поймет, как ей тяжело? Она очень жалела себя, это было видно.
К тому же у нее была склонность к морской болезни. Как она перенесет это путешествие? Северное море, оно ведь бывает таким неспокойным! И сколько бед оно причинило – не перечесть.
– Все приходится делать самой. Иначе ничего не добьешься, – ныла она, переводя укоризненный взгляд с одного на другого. Чаще всего она обращалась к Вере, которая была рада, что хоть в этот раз не нужно держать оборону, и сочувственно кивала.
А я украдкой разглядывала Софию. Внешность у нее была интересная. Она утверждала, что когда-то мужчины соперничали, добиваясь ее руки, и это вполне могло быть правдой. Она наверняка была красивой, пока на ее лице не отпечатались все эти мелочные и злые мысли, что постоянно крутились в ее голове.
Ее вьющиеся, тронутые сединой волосы были красиво уложены. У нее была хорошая фигура, и она умела, что называется, «преподнести себя». Так что на первый взгляд София производила впечатление благородной пожилой дамы – до тех пор, пока не начинала вещать о себе.
Каролина как-то сказала, что нам вовсе не нужно разоблачать Софию. Она наилучшим образом делает это сама. И это правда. София была ярким примером того, до какой степени можно испортить красивую внешность, если постоянно взращивать в себе худшие качества. Но она, конечно, об этом не подозревала. В собственных глазах она была безупречна. О чем бы ни говорили, ей всегда удавалось перевести разговор на себя. Какая она незаменимая. Какое у нее исключительное чувство долга. Как она заботится об окружающих. И какой черной неблагодарностью ей платят! Наконец, она вспоминала о своем слабом здоровье и болезнях: и сердце ноет, и бессонница, и дышать тяжело… Короче говоря, она пыталась убедить нас в том, что она не щадит себя, лишь бы другие были счастливы.
Она не умолкала весь вечер. Арильд и Розильда откровенно скучали. Каролина, которую поначалу все это забавляло, вскоре устала, поэтому, когда Аксель Торсон встал и сказал, что ему пора домой, она вышмыгнула следом.
София тут же начала причитать из-за Леони, которая по какой-то причине не смогла прийти. Что с ней будет, пока София в Англии? Без нее бедняжке будет так трудно! Что же теперь – взять ее в Лондон с собой? Но для этого у Софии не было средств. А матери Леони она не позволит оплатить поездку. София вздохнула. Это должно было означать: смотрите, как вдова собирается отдать последние гроши.
Вера принялась убеждать Софию, что Леони нравится у Вещей Сигрид. Конечно, она должна остаться в замке. Так для нее будет гораздо лучше. Софии не о чем волноваться: Вера берет всю ответственность на себя.
София была довольна, но она не все сказала. Был еще «этот субъект», которого следовало опасаться. Она, разумеется, намекала на моего «брата» Карла, но Вера ее успокоила. Аксель сказал, что Карл опасности не представляет. Его просто не нужно принимать слишком всерьез. Он, конечно, шутник, но никакого зла в нем нет – так сказал Аксель. София может отправляться в Лондон со спокойным сердцем.
София поднялась, собираясь уйти. Попрощавшись со мной, она вдруг вспомнила, что я завтра уезжаю.
– Как мило, фру Торсон, что вы устроили ужин в честь Берты! – проворковала она, льстиво посмотрев на Веру. И, хоть она этого не сказала, я догадалась, чего она ждала от меня. Я должна была сделать книксен и учтиво поблагодарить. София задумалась на секунду и спросила:
