— И взяли? — не удержался Митька.
— Взяли… Как же, держи карман шире, — мрачно ответил Стёпка. — Я тебе сказал, не перебивай, ты хочешь, чтоб я сбился и всё снова начал?!
— Не буду, не буду, — замахал руками Митька. — А если хоть слово пикну, делай со мной, что хочешь, хоть по уху бей.
— Ладно, — сказал Стёпка и продолжал свой рассказ: — Посмеялись надо мной солдаты и сказали, чтоб я не выкидывал фокусов и немедленно отправлялся домой. Я пошёл к другому вагону. Там тоже стали по-разному насмехаться, а один бородатый солдат хотел даже выпороть. Уже и ремень снял. Я не стал дожидаться, когда начнут лупить, и бросился бежать. А эшелон длинный, вагонов сто. Бежал я, пока не выдохся, а потом остановился и хлопнул себя по лбу: «Дурак ты, Стёпка. Разве ж так уедешь на фронт. Надо применить военную хитрость». А паровоз уже пары пускает. Вот-вот тронется. Подбежал я к одному вагону и давай реветь.
— Нарочно? — удивился Митька.
— Конечно.
— Как же это тебе удалось, нарочно?
— Когда надо, и нарочно заревёшь. Ты опять за своё, — Стёпка поднял кулак. Митька сжался и втянул голову в плечи. Стёпка дал ему по лбу щелчок и продолжал: — Стою и реву во всю глотку. Солдаты из вагона выскочили и давай меня успокаивать. Я нарочно для виду успокоился и стал просить их подвезти до города. Солдаты стали пытать: «До какого города?» Я сказал, что забыл. Тогда они стали вспоминать. И один солдат сказал, что, наверное, до Вологды. До неё от нашей станции сто пятьдесят километров. Я ужасно обрадовался. Сто пятьдесят километров! Шутка ли! А там и до фронта рукой подать. Они опять стали меня пытать: зачем я еду в Вологду? Я опять применил военную хитрость — сказал, что мамка у меня там, а жил у бабушки в деревне, в селе Раменье. Здорово я придумал?!
— Здорово. Ну и мастер же ты пули отливать, — восхищённо сказал Митька. — И они поверили?
— Поверили, и уговорили командира взять меня в теплушку. Командир сказал: «Ладно, возьмём. Но если обманул, то уши выдергаю». Хороший командир: молодой, весь в ремнях, и пистолет на боку. Посадил меня в теплушку к печке. Ух и шикарно было ехать! Солдаты про войну всё рассказывали. Ужинал вместе с ними из полевой кухни.
— Врёшь! — воскликнул Митька.
Коршун усмехнулся.
— Попробуй соври так. Целый котелок пшённой каши умял. Ты, Локоть, и в жизни такой каши не едал.
Митька вздохнул:
— А потом?
— Потом опять стали байки про войну рассказывать. Много разных баек, всех не упомнишь. Я даже не заметил, как заснул. Утром будит меня командир и говорит: «Вставай, парень, приехали». У меня сердце ёкнуло: «Неужели уже фронт?» — «Твоя Вологда», — смеётся он. «А я думал, фронт», — сказал я и от страха язык прикусил. Командир уставился на меня и говорит: «Постой, постой, ты не на фронт ли собрался?» Я весь обомлел. «Ну, — думаю, — сейчас он мне выволочку даст, а потом назад домой повернёт!» Схватил я свою сумку с луковицей и из вагона кувырком… Станция Вологда в сто раз больше Веригина. Эшелонов, поездов тьма-тьмущая, и ни в один не пущают. Пробовал проситься — к вагону не подойдёшь. Так обидно стало. До фронта рукой подать. Решил день просидеть на вокзале, а ночью на платформу под какую-нибудь пушку или танк взобраться. Ехать-то чепуха — рукой подать. Слышно, как пушки бухают.
— А здорово было слышно? — спросил Митька.
— Не так, чтоб очень. А если хорошенько прислушаться, слышно. Ну, ты не перебивай меня, а то плюну и рассказывать не буду… Просидел я на вокзале до вечера, съел последнюю луковицу, а жрать так хочется, аж в глазах свербит. Стемнело, подтянул ремень на последнюю дырку и пошёл под вагонами шнырять, как заяц. Часовые злые, как черти: «Стой! Кругом! Стрелять буду!» — и затворами щёлкают. А один даже стрелять начал.
— Да ну! — ужаснулся Митька.
— Я между рельсов лёг и руками голову закрыл. А пули шасть, шасть — и всё мимо. Пострелял он, пострелял и бросил. Наверное, подумал, что убил. А я дальше пополз. Гляжу, стоит длиннющий поезд с танками. Часового не видно. Я потихоньку забрался на платформу — и под танк.
— Чего ты меня с собой не взял? — простонал Митька.
Стёпка насмешливо посмотрел на Локтя и продолжал:
— Лежу под танком, жду, когда поезд пойдёт. Целый час, наверное, он стоял, я аж окоченел, а потом пошёл. Вначале было ничего, потом ужас как холодно. Ветер хлещет, до костей прохватывает. «Ну, — думаю, — этак я не на фронт попаду, а в «Могилёвскую» губернию спичками торговать». Помнишь, как Васька Тракторист говорил про покойников: поехал в «могилёвскую» спички чертям продавать.
Митька захохотал, а Стёпка обиделся.
— Тебе смешно. Побыл бы ты на моём месте, небось в сосульку бы превратился. А я выжил! Ночь морозная, ветер злющий. Думаю, надо как-то спасаться. Вылез из-под танка. Смотрю, люки открыты. Я обрадовался. Хоть можно малость согреться в танке.
Митька схватил Стёпку за руку:
— Неужто в танк забрался?!
— Забрался! — Стёпка тяжко вздохнул. — Только когда залезал — шапка с головы свалилась, ветер её подхватил и унёс. Остался я без шапки. Хорошо, что у меня волосы густые, как овчина. Пощупай, какие у меня волосы.
Митька пощупал Стёпкины волосы и сказал, что они густые, как баранья шуба.
— Если б не волосы, наверняка бы меня отправили в «могилёвскую». Ты думаешь, в танке тепло? Ха, тепло! В погребе в сто раз теплее. А мне наплевать, только бы до фронта добраться. Сжал я зубы и еду. А холодно невтерпёж. Вдруг как кольнёт мне уши. Словно гвоздём их через голову насквозь проткнули. Схватился я за уши — как ледяшки. Пощёлкал — звенят. Я давай их щипать. Изо всех сил щиплю — не больно. Ну, я сразу догадался, что отморозил уши. Если бы снег был, я их сразу бы оттёр. А где же в танке найдёшь снег? Поезд мчится, как сумасшедший. Если бы он хоть на минуту остановился, я набрал бы снегу и спас бы уши.
Стёпка замолчал, опустил голову.
— А дальше? — спросил Митька. — На фронт-то попал?
— Попал, — неохотно ответил Стёпка. — Как раз к самому фронту поезд подошёл.
— Рассказывай, рассказывай. До самого интересного места дошёл и молчит, — возмутился Митька.
— Да чего рассказывать, — Стёпка посмотрел на потолок. — Разыскал главного начальника фронта и сказал ему, что воевать приехал. Он мне говорит: «Поезжай домой лечить уши. Какой же ты вояка без ушей?» Да я и сам понимал: какой же я боец без ушей? — И Стёпка тяжко вздохнул. — Если б я не потерял шапку, теперь наверняка бы в разведку ходил за «языком». Из-за чего погорел? Из-за дурацкой шапки!
— Глупо из-за шапки погореть, — посочувствовал Митька.
Стёпка подошёл к окну, стал пристально разглядывать запушённые инеем стёкла.
— Ну, а потом? — спросил Локоть.
— Потом забинтовали уши и повезли в Веригино.
— А как тебя везли? — пытал Митька.
Стёпке не хотелось отвечать на вопросы, смотреть в глаза товарищу.
— Поездом повезли. Понятно? — сердито спросил он.
— Каким? Санитарным, с ранеными вместе?
— Конечно, санитарным и с ранеными вместе.
— А почему тебя в госпиталь не взяли?
Такого вопроса Стёпка, видимо, не ожидал. Он нахмурился и буркнул:
— Сам не захотел в госпиталь.
Митька хотел сказать: «Не ври!», — но побоялся, что Стёпка обидится и совсем перестанет разговаривать. Во всё, что говорил Коршун, Митька верил и не верил. О том, как пробирался к фронту, как отморозил уши, он рассказывал подробно и с удовольствием. А конец, самое интересное место, скомкал. Митьке показалось это подозрительным.
— А фронт ты видел? — спросил он.
— Конечно, видел! — озлобленно закричал Стёпка. — Совсем рядом был!
— Какой он?
— Обыкновенный. Пушки выстроились в ряд и лупят почём зря. Пулемёты строчат… танки.
— А самолёты?
— Самолётов там больше, чем ворон в нашей деревне. Всё время летают и бомбят. В общем, Локоть, фронт есть фронт. Это тебе не в снежки с Лаптем играть. Там в один миг голову снесут. Свалится сверху вот такая штукенция, — Стёпка показал руками, — и, как муху, прихлопнет.
Однако это не очень-то убедительно звучало, и Митька продолжал допрашивать:
— А фрицев ты видел?
Стёпка презрительно усмехнулся:
— Мне на них и смотреть-то надоело.
— Какие они?
Стёпку взорвало:
— Вот пристал, как банным лист. Что, ты не знаешь, какие фрицы? Звери.
— Неужели с рогами?
Стёпка безнадёжно махнул рукой:
— А ну тебя. С таким дураком и разговаривать не хочется.
Митька обиделся.
— Пусть я буду дурак. А ты всё это выдумал.
Стёпка засмеялся, потом вытащил из-под кровати сумку и, загадочно улыбаясь, спросил:
— По-твоему, я всё выдумал? Хорошо. Попробуй ты так выдумать.
Он развязал мешок, покопался в нём и вынул горсть патронных гильз. Митька схватил их и стал внимательно рассматривать.
