километров протянулся он с севера на юг вдоль правого берега Волги.
К исходу сентября 1942 года наиболее грозные бои развернулись в северной части города. Тут заводской район. Вот завод «Красный Октябрь», вот «Баррикады», а вот и знаменитый Сталинградский тракторный. Гордились сталинградцы своими заводами, славой своей рабочей. Сюда в заводской район и рвались теперь фашисты. С утра до вечера гудела здесь страшная битва. Сила ломила силу. Упорство сошлось с упорством.
От страшного дыма, огня и пыли день превращался в ночь. От бескрайних ночных пожаров ночь превращалась в день.
Ничем особо не приметен комсомолец матрос Михаил Паникаха. Роста среднего. Силы средней. Матрос как матрос. Бескозырка. Тельняшка. Правда, матросские клёши убраны в сапоги.
Михаил Паникаха морской пехотинец. Вместе со своим батальоном он сражался здесь в заводском районе.
Бросили фашисты против морских пехотинцев танки. Завязался неравный бой.
У танков броня, пушки и пулемёты. У матросов одни гранаты. И те на исходе.
Михаил Паникаха сидел в окопе. Как и все, отбивался от пулемётов, брони и пушек. Но вот наступил момент - нет у Паникаха больше гранат. Осталось лишь две бутылки с горючей смесью. А танки идут и идут. И бою конца не видно.
Один из танков движется прямо на Паникаха. Не уйти от судьбы солдату. В схватке сошлись человек и сталь.
Прижался матрос к окопу. Подпускает поближе танк. Держит в руках бутылку с горючим. Приготовился. Лишь бы не промахнуться. Лишь бы попасть. Вот и рядом фашистский танк. Приподнялся матрос в окопе. Занёс бутылку над головой, только хотел швырнуть в стальную громаду, как вдруг ударила пуля в стекло. Разлетелась на осколки бутылка. Воспламенилась жидкость, хлынула на Паникаха. Мгновение - и факелом вспыхнул матрос.
Замерли люди. Замерло небо. Остановилось на небе солнце…
Остальное случилось в одну секунду.
- Нет, не пройти фашистам! - прокричал матрос.
Схватил Паникаха вторую бутылку с горючей смесью. Живым пламенем выскочил из окопа. Подбежал к фашистскому танку. Занёс бутылку. Ударил по решётке моторного люка. Взревел, поперхнулся фашистский танк. К небу брызнул огонь фонтаном.
Давно отгремели бои. Разошлись по домам солдаты. Многое стёрла память. Но бессмертны дела бесстрашных. Живёт, не старея, память о подвиге Паникаха.
Сталинградский Данко - назвали его товарищи. Таким он вошёл в историю.
Как-то в минуту отдыха в окопах на сталинградских высоких кручах собрались бойцы-комсомольцы.
Слово за словом, порассуждали о том о сём. О боях, о погоде, о письмах из дома, о старшине, о командире взвода. О «катюшах», начпроде, о новых советских танках, о статьях в дивизионной своей газете. Потом помолчали, посидели, покурили и вдруг заговорили о том, есть ли уважительная причина, чтобы комсомольцу оставить вдруг поле боя.
- Нет,- большинство сказало.- Нет для комсомольца таких причин.
И всё же один нашёлся.
- Нет, есть,- заявил один. Повернулись к нему другие.
- А вдруг как ранен? - сказал боец.
- Комсомолец и здесь не покинет боя! - сказали ему другие.
- А вдруг как в желудке резь?
- Перетерпит,- бойцы сказали.
- А вдруг как вызвали срочно в штаб? - не сдаётся солдат упрямый.
- Так кто же вызовет с места боя?
- А вдруг!.. А вдруг...- наседает опять солдат.
- Пошли к комсоргу, да что тут спорить,- кто-то тогда сказал.
- Верно, пошли к комсоргу.
Пошли комсомольцы к комсоргу. К комсомольскому организатору. О споре своём рассказали. Выслушал их комсорг.
- Уважительная причина? - переспросил.
- Уважительная.
- Есть! - заявил комсорг.
- Уважительная?!
- Уважительная.
Торжествует упрямый спорщик:
- Так что же я вам говорил?!
- Есть такая причина,- сказал комсорг. Посмотрел на молодых бойцов:-Есть. Эта причина - смерть.
В тот же день в окопах на волжских высоких кручах состоялось комсомольское собрание. Было оно недлинным.
Вот протокол собрания.
Слушали: О поведении комсомольцев в бою.
Постановили: В окопе лучше умереть, но не уйти с позором.
Вопрос к докладчику: Существуют ли уважительные причины ухода с огневой позиции?
Ответ: Из всех оправдательных причин только одна будет приниматься во внимание - смерть.
Закрылось собрание. Не до длинных было тогда собраний. Бой ожидал молодых бойцов.
Запомнился танк рабочим. Добрым знакомым стал.
Бои идут рядом с тракторным заводом. Стараются фашисты захватить Сталинградский тракторный. Бьют по заводу из пушек. Бомбят его с воздуха. Однако стоит, держится тракторный. И не только держится, но и работает. Там, где цеха разрушены, работа идёт под открытым небом. Стоят у станков слесари, токари, механики. А рядом стоят винтовки. Если возникнет нужда, к бою готовы рабочие.
Гудит, шумит, не умолкает Сталинградский тракторный. Кипит работа и днём и ночью. Только, конечно, не тракторы выпускает сейчас завод. Стал он заводом танковым. Привозят сюда подбитые, искалеченные, обгоревшие танки. Возвращают им жизнь рабочие.
Прибуксировали как-то на завод и танк под номером 214. Восстановили его рабочие. Отремонтировали. Ушёл он снова на поле боя.
Прошло несколько дней. Новые танки прибыли на завод. Глянули рабочие - среди них тот самый, 214-й.
- А, старый знакомый. Здравствуй! - приветствуют танк танковые мастера.
Восстановили рабочие танк. Загудел он опять мотором. Ушёл за заводские ворота, отважно ринулся снова в бой.
Всё жарче, жарче кругом сражения. Справа и слева, среди рвов и оврагов, среди ближних холмов и курганов, и дальше за ними, куда лишь хватает глаз, грохочет пламя огромной битвы.
Снова проходит несколько дней. И снова рабочие на заводском дворе видят танк 214-й. На башне трещина. Накренился на правую сторону - перебита у танка гусеница. Узнали знакомца рабочие.
- Что же ты, старина?
- Да так уж случилось,- ответил танк.
Подлечили рабочие танк. Швы на броню положили. Надели новую гусеницу, чтобы не было хромоты.
Кивнул благодарно, прощаясь, танк. И снова туда, где вскипает битва. Бьётся отважно танк. Бросается в самую гущу схваток. Смело идёт на фашистские пушки. Давит, утюжит фашистских солдат. Прикрывает своих бронёй, словно рыцарь щитом и латами.
Снова проходит день. Всё сильнее, сильнее битва. В ранах опять и в шрамах пересекает заводские ворота танк. Пригнулся он весь, ссутулился. Башню склонил, как голову. Казалось, перед рабочими извиняется.
- Не грусти, старина,- говорят мастера.- Всякое в жизни бывает.
- Как же таким я в бой?
- Подлечим, браток, подлечим.
Вновь воскресили рабочие руки танк. Полная сил и задора уходит машина в бой. Смотрят рабочие танку вслед.
- Нашивки б ему за ранения.
