На следующее утро Дудкин уехал с отцом по грибы. Аглая, Зина, Васька и я весь день слонялись по двору, ожидая, что внучка знаменитой артистки выйдет погулять и нам удастся познакомиться с ней. Но она все не выходила.
Под вечер начались обычные мучения Сени Ласточкина и его старшего брата Бориса. Дело в том, что они построили кордовую авиамодель и вот уже неделю маялись, стараясь заставить ее взлететь.
Сегодня у них тоже что-то не ладилось. Модель трещала бензиновым моторчиком, носилась большими кругами по асфальту, но отрываться от земли не хотела.
Вот тут-то и появились не только внучка Двинской, но и сама Двинская. «Екатерина Вторая» сразу очень заинтересовалась моделью. Она остановилась рядом с нами, сцепила руки перед грудью и стала смотреть во все глаза.
– Ты посмотри, как интересно! Ну просто копия самолета! Оля! Да ты только взгляни!
А Оля, довольно хорошенькая девочка, смотрела на модель внимательно, однако без всякого выражения на продолговатом бледном лице.
– Занятный самолетик, – согласилась она.
– Бегает, бегает, а не взлетает! – переживала Двинская. – А почему он не взлетает? Или он не должен взлетать? Вот! Теперь совсем остановился!
Моторчик у модели заглох, и конструкторы принялись колдовать над ним. Тут появился Дудкин с кошелкой, полной грибов.
– «Рожденный ползать летать не может», – сказал он громко и пошел дальше в свой подъезд.
Двинскую он, кажется, не заметил, а та уставилась ему вслед.
– Ишь ты какой остряк! Оля, слышала?
– Остроумно сказано, – медленно и серьезно проговорила Оля.
Двинская посмотрела на нас.
– Молодец какой! Он здесь живет? В этом доме?
– Здесь, – ответила Зинаида. – Он еще про вашу мебель сказал… Аглая, помнишь? Тогда еще Антона профессор похвалил!..
Аглая кивнула:
– Ага. Он про вашу мебель сказал, что она «старина, а не старье».
Это Вере Федоровне тоже очень понравилось.
– Смотри, Оля, это уже не цитата, это он уже собственную мысль выразил… И как точно!
Тут Аглая сообщила Двинской, что Дудкин назвал ее «Екатериной Второй». И это ей понравилось.
– Слушай, Оля! Да ведь это просто интересный человек!
– Остроумный человек, – согласилась Оля.
– Обязательно познакомьте нас с ним, – сказала Вера Федоровна. – Оля! Да ведь с такими острословами ты просто можешь светский салон открыть!
– Интересно будет познакомиться, – без всякого выражения проговорила Оля.
На следующее утро, сидя за завтраком, я услышал, как Аглая и Зинаида надрываются во дворе:
– Антошка! Дудкин! Антошка, выйди скорей!
Я появился во дворе в ту минуту, когда туда вышел Антон. Девчонки так и налетели на него. Приплясывая от возбуждения, они рассказывали, какой вчера получился разговор и как понравились Вере Федоровне и ее внучке все Антошкины изречения.
– Она знаешь что про тебя сказала? Что ты очень интересный человек! – сообщила Зинаида. – Во как!
– Кто сказал? – вертел головой Антон.
– Да ну Двинская! – кипятилась Аглая. – Так прямо и говорит: «Это, говорит, наверное, исключительно интересный человек! Мне прямо, говорит, оч-чень, оч-чень хочется с ним познакомиться!»
– С кем познакомиться?
– Тьфу! Да у тебя в голове мозги или что? С тобой ей хочется познакомиться! С тобой!
– Кому?
– Господи!.. Ну Двинской! Артистке! Заслуженной!
– Глашк! Погоди! – перебила Зинаида. – И Оля эта… она тоже хочет с ним познакомиться. Она так и сказала: «Это очень интересный человек!»
– Нет, Зинка, ну что ты путаешь! Она «интересный» не говорила!
– Ага! Верно, не говорила! Она сказала, что ты очень… этот… остроумный человек, и потом говорит: «Я тоже… это… я ужасно, с большим удовольствием с ним познакомлюсь». Они из-за тебя какой-то салон даже открывать собираются!
– Выставку, что ли?..
– Не… какой-то другой… светский какой-то.
– Да ну вас! Дуры психованные! – вдруг обозлился Дудкин и ушел домой.
Как видно, он подумал, что его разыгрывают.
После этого девчонки, наверное, полчаса завывали у него под окном: «Анто-о-ошка! Ну на мину-у-у-уточку! Ну вы-ы-ыйди!»
Но Дудкин так и не вышел к ним.
Зато после обеда он явился ко мне. Вид у него был серьезный, озабоченный.
– Ты чего делаешь? Ты один?
– Один. А что?
– Так…
Мы прошли в комнату. Насупив брови, Антон заложил руки за спину и уставился на меня исподлобья.
– Слушай!.. Это правда, чего девчонки говорили?
– Правда, – ответил я.
Антошка еще больше насупился.
– И значит, эта Двинская так и сказала, что я… ну, это… ну… остроумный?
– Нет, Двинская сказала, что ты интересный человек.
– Двинская?
– Ага. А Оля сказала, что ты остроумный.
Антошка присел на край дивана, подпер подбородок рукой.
– Черт! А я думал, я просто так болтаю, безо всякого остроумия… – Он помолчал, потом взглянул на меня снизу вверх. – А по-твоему, я остроумный? Только честно!
Я никогда над этим вопросом не задумывался, но из деликатности ответил:
– По-моему, остроумный.
– И значит, они познакомиться хотят?
– Да. Я сам слышал.
– Вот черт! – Дудкин вздохнул так сокрушенно, что я спросил, почему его это огорчает.
– По-моему, для тебя только лестно, что с тобой хотят познакомиться Двинская и ее внучка.
Он поднялся и заходил взад-вперед.
– Тебе хорошо говорить – «лестно»! А мне… Они же познакомятся и все время будут думать: вот, мол, интересный пришел, остроумный! Вот, мол, сейчас чего-нибудь такое сострит! А чего я им буду острить, если я сам не знаю, что остроумно, а что нет!
Я понял, что положение у Антошки действительно трудноватое, но ничего дельного посоветовать не мог. Антон побыл у меня еще немного, повздыхал и ушел в подавленном настроении. Однако минуты через две снова раздался звонок. Это вернулся Дудкин.
– Лешк… – сказал он, стоя в дверях. – А если я им так скажу: «Вы живете на третьем, а я как раз под этим». Это остроумно будет?
Я слегка оторопел.
– А что это такое: «Я как раз под этим»?
– Ну, в том смысле, что я на втором этаже живу. Правда, в другом подъезде… Но ведь все равно же можно сказать, что «как раз под этим»?
– По-моему, это все-таки не очень остроумно, – деликатно ответил я.
Дудкин помолчал, вздохнул:
– Вот я тоже думаю, что не очень… Ладно! Пока!
Прошло дня три. Аглая и Зинаида познакомились с Олей, и она прыгала вместе с ними через скакалку и играла в мяч. Антошкой Оля, как видно, не очень интересовалась, зато Аглае с Зинкой ужасно хотелось их познакомить.
А Дудкин как раз этого и боялся. Он даже не выходил во двор, когда видел там наших девчонок в обществе Оли. Если же родители посылали его в магазин, он сначала затаивался в подъезде, выбирая подходящий момент, затем выскакивал и летел к воротам с такой скоростью, что не видно было ни пяток его, ни локтей.
Глашка с Зинкой все-таки засекали Дудкина и бросались ему наперерез. Погоня каждый раз была упорной, большой двор оглашался воплями:
– Антошка, погоди-и-и!
– Антошка, чего скажу-у-у!
– Да ну ладно вам! – хрипел на бегу Дудкин. – Ну некогда мне! Да ну отстаньте вы!
Однажды, когда девчонки вернулись после очередной погони, Оля тихо заметила:
– Все-таки он какой-то странный, этот Антон.
– Чего – странный? Почему? – насторожилась Зинаида.
– Дикий какой-то.
– И ничего он не дикий! Просто стеснительный немножко!
– Ой, Зинка, ну что ты врешь! – возмутилась Аглая. – Вовсе он не стеснительный, просто в нем гордости очень много!
А между собой наши девчонки решили: «Влюбился он в эту Ольку. Вот чего!»
Они были недалеки от истины. Антону очень хотелось познакомиться с Олей. Но девчонки не знали, что он дни и ночи мучается, стараясь придумать для этого что-нибудь остроумное. В эту Антошкину тайну был посвящен только я. По нескольку раз в день у нас звонил телефон и в трубке слышался усталый голос:
– Лешк!.. А вот так остроумно будет: «Эх, Оля, Оля, какая у тебя тяжелая доля»?
– А почему «тяжелая доля»?
– Ну… ну, может быть, она на что-нибудь пожалуется. Может, скажет, что, мол, в школу скоро идти… еще что-нибудь… Вот я ей и скажу.
– По-моему, не остроумно, – отвечал я и советовал: – Ты зря стихами начал острить. Ведь раньше ты прозой острил, и у тебя получалось.
– Знаю, что прозой… А вот сейчас все почему-то в рифму… Ну ладно! Пока!
На четвертый день вместе с Олей во двор вышла Вера Федоровна и объявила:
– Ну-с, уважаемые!.. С устройством квартиры у нас покончено, на носу начало учебного года, посему приглашаем вас в воскресенье к Оле на новоселье. Шампанского не обещаем, но чай со сладким будет.
Я первым догадался сказать «спасибо». Девчонки тоже поблагодарили, сказали, что обязательно придут, потом Аглая спросила:
– А Дудкину можно прийти?
– Это остроумцу-то вашему? Разумеется! Он будет украшением нашего раута! – Вера Федоровна вдруг подняла указательный палец: – Но одно условие, дорогие: все вы тут люди талантливые, театральной деятельностью занимаетесь… Олины друзья тоже не без дарований. Так что давайте устроим маленький концерт. Пусть каждый выступит хотя бы с одним номером, но уж с таким, чтобы им можно было блеснуть.
