вместо этого и сам расхохотался как сумасшедший.
Бедный папочка! Если бы он только знал!
Перелет был поганый. Оттолин ни разу в жизни не летала на самолете. Она прочла в каком-то дурном журнале из тех, что приходят к ней по почте каждую неделю, будто бы полет на большой высоте отрицательно действует на людей с силиконовыми имплантантами.
У Оттолин имеются силиконовые имплантанты. В верхней части тела, если вы понимаете, о чем я. По правде сказать, у нее, по-моему, имплантантов даже больше, чем родного тела.
Девять часов подряд она просидела рядом со мной, плотно обхватив себя руками, и шептала:
— Катастрофа, они сейчас лопнут! Знаешь, так бывает. Хлоп! И забрызгают всех вокруг. Я просто чувствую, что они вот-вот шарахнут.
Я купил ей выпить. Потом еще. Когда самолет заходил на посадку, мы уже были, как говорится, в состоянии полной анестезии.
Я все время твердила одно:
— Катастрофа, чтоб тебя черти взяли! Хоть бы все это было не зря!
Чтобы как-то отвлечься, я стала думать о том, на что мы потратим вознаграждение, ну, то есть наследство, или как его там…
Купим себе большой, шикарный дом в стиле ранчо, с просторными туалетами и золотыми кранами в ванной, поближе к Голливуду, чтобы я смогла продолжить актерскую карьеру. У нас будет земля, лошадки, куча горничных и всяких прочих служанок, и все они будут обращаться ко мне очень почтительно, ну, там: «Доброе утро, миссис Лопес», «Я могу идти, миссис Лопес?».
Наверное, этот недоносок Сэм тоже будет при нас болтаться, ведь денежки-то мы получим через него. Но я старалась представлять его себе в образе шустрого, остроумного подростка, который постоянно говорит что-нибудь смешное и не доводит всех окружающих до ручки, вроде как Маколей Калкин [4] до того, как он окончательно свихнулся, женился и так далее.
Все-таки не зря мы это затеяли, уговаривала я себя, покрепче придерживая свою грудь (эти штуки, как-никак, денег стоят!). Нет, совсем не зря.
Меня немного разочаровало, что Сэм собирается влюбиться в Марка Крамера. Это ведь такая пошлость… В Марка все влюбляются.
Я думала, что у Сэм больше вкуса. Например, мы с ней разговаривали не о том, о чем обычно болтают. Мы говорили о музыке. Она записала мне имена гитаристов, которых стоит послушать, — не только Хендрикса, Клэптона, Планта (о них я уже читала), но и других, таких, как Альберт Ли, Джефф Бек, Скотти Мур, Джеймс Бертон. Она составила для меня список рок-групп эпохи шестидесятых, которые советовала послушать, и пообещала достать для меня интересные компакт-диски.
Даже странно. Вроде она вполне современная девчонка, но когда я пыталась поговорить с ней о таких направлениях в музыке, как транс, техно или драм-н-басс, она только мотала головой, как будто просто не хотела ничего слушать.
В плане музыки она была точно древняя старуха и в то же время в курсе всех современных новостей. Ну и что? Если честно, придя домой после школы, я разыскала у себя в закромах компакт-диск группы «Дорз» и поставила его по новой.
Ну никак все это не монтировалось с тем, чтобы развесить сопли по поводу Марка Крамера! Она такая классная, непохожая на других, откуда же эти штампы в том, что касается любви?
В тот вечер дома у нас стало совсем тяжко.
Мамуля зациклилась на своей идее спасать меня, пока не поздно. По ее мнению, я — просто ходячее собрание всех стандартных подростковых проблем. Лишний вес, низкая успеваемость да еще и друзей моих она не слишком одобряет.
Ей вдруг стукнуло в голову, что мне необходимо дважды в неделю заниматься с репетитором. После ужина она позвонила маме Мэтью, вообразив почему-то, что та может ей посоветовать парочку-другую частных преподавателей. Родители «трудных подростков» должны помогать друг другу, не правда ли? Вместо этого ей все уши прожужжали про новую подружку Мэтью.
Не знаю почему, но в нашем квартале родители постоянно как будто соревнуются между собой. Вечно они сравнивают достижения своих деточек: кто раньше начал ходить, говорить, кто лучше учится в школе, у кого самое интересное хобби, какие они остроумные, как они занимаются кто спортом, кто музыкой, сколько у кого друзей, кто какие экзамены сдает. И так без конца.
Моя мамуля тоже считает себя обязанной играть в эту игру, и, к сожалению, она всегда проигрывает. Иногда я слышу, как она разговаривает с какой-нибудь другой мамашкой по телефону. «Мой Тай увлекается всем понемногу», — говорит она с отчаяния или: «Он блестяще разбирается в Интернете». На языке родителей все это означает только одно: «Я стараюсь, как могу, но, честно говоря, мой сын полнейший, безнадежный неудачник».
В тот вечер миссис Бертон открыла ей глаза еще на одну область, в которой ее сыночек не добился никаких выдающихся успехов.
Девочки. У Мэтью Бертона появилась подружка! Я подслушивал с лестничной площадки и не верил своим ушам.
— Говорите, увлекся не на шутку? — фальшиво рассмеялась мама. — Представьте себе, какое совпадение, — она таинственно понизила голос, — Тайрон в последнее время очень заинтересовался дочерью моих друзей, Лэйвери. Глава семьи, знаете ли, преуспевающий адвокат.
Я схватился за голову и поплелся к себе в комнату — ждать неизбежного маминого визита.
Тайрон немного инфантилен для своего возраста. Отсюда и трудности с лишним весом. Это детский жирок. Уверена, к шестнадцати годам все это пройдет само собой.
Я решила поговорить с ним, вернее, с его затылком, потому что он не отрывался от компьютерной игры.
Я сказала как бы невзначай:
— Говорят, у Мэтью завелась подружка.
— Впервые слышу, — отозвался Тайрон.
— Как я поняла, она хорошенькая. И умненькая. Симона. Ты ее знаешь?
Я заметила, что Тайрон перестал играть. Сказал:
— Не знаю.
— Просто меня беспокоит, что ты отстаешь, Тайрон. Ты был бы гораздо счастливее, если бы начал встречаться с девочкой.
Тайрон проигнорировал мои слова и продолжил игру.
— Тебе бы все-таки сходить со мной на чай к Лэйвери. Джулиана каждый раз о тебе спрашивает.
Тайрон, как обычно, буркнул что-то невразумительное.
— С девочками очень весело, — попыталась я его подбодрить. — Знаешь, вы могли бы пойти в кино. Уверена, общение с Джулианой принесет тебе куда больше пользы, чем с этими мальчишками, с которыми ты проводишь время.
Тайрон выключил игру, тяжело вздохнул и повернулся на стуле.
— Мама, мне не нужна
