— Ты на меня дуешься, да?
Марфуша пожала плечами и осуждающе сказала:
— Ведешь себя, как дитя неразумное. Светлана, может, и сама еще не знает, как ей поступить.
— Но ведь она мне сказала сама, что не вернется.
— Не знаю, не знаю, — неуверенно повторила Марфуша и, будто рассуждая сама с собой, продолжала: — Как бы там ни было, а лишать человека надежды — жестоко. Пусть Глеб верит — ему будет легче.
— Правды боятся только слабаки, а Глеб не такой, он — сильный, — сказал Антошка. — Если начал рубить, то руби до конца, — так говорит мой отец.
Марфуша усмехнулась:
— Любовь не деревяшка, ее не перерубишь.
Антошка посмотрел на девочку и подумал, что она, кажется, знает в жизни такое, до чего он сам еще не додумался. И вообще, Марфуша кажется взрослее, чем она есть. У нее нелегкая жизнь. Может быть, это-то и сделало ее добрым и надежным человеком?
Через день на Антоновской площадке появилась грузовая машина с солдатами. Она остановилась около трестовского здания. Армейский капитан в полевой форме соскочил с подножки кабины и легко взбежал на крыльцо. Он направился в кабинет управляющего трестом. Скоро к крыльцу подъехали на повидавшем виды «ковровце» Коржецкий с Яшкой.
— Ни пуха, ни пера, — крикнул Яшка вслед комсоргу.
С машины спрыгивали солдаты. Яшка обошел военный грузовик, пнул кедом огромный скат и солидно сказал ближнему солдату:
— Техника что надо.
Но солдат не был расположен к беседе с Яшкой — он смотрел на девчат, толпившихся у магазина и тоже с интересом рассматривающих приехавших на стройку военных.
— Никак пополнение? — крикнула солдатам одна из девушек. — Айда в нашу бригаду — мы вас приветим, солдатики.
— Служба не позволяет, девчата. Так что извините, — ответил старшина.
— Тогда служите, мы вас подождем, — засмеялись в ответ.
Яшка приблизился к водителю, прислонившемуся к капоту машины, и осторожно закинул:
— Как дела, товарищ военный?
— Солдат спит, служба идет, — туманно ответил тот.
— Это так, — согласился Яшка. — В наши края по делам или как? — продолжал выведывать хитрец.
— Военная тайна, — весело сказал водитель. — Знаешь, что это такое, браток?
— Кто не знает, — мудро сказал Яшка. — Военная тайна — это во! — и он чиркнул для большей выразительности пальцем по горлу. — Но это ведь только для врагов военная тайна — тайна, а я нашенский, я никому ни-ни.
Водитель положил на Яшкино плечо руку.
— С виду-то будто нашенский — и веснушки на носу, и вроде рубаха нараспашку. Только почему ты так настойчиво выведываешь военную тайну — здесь надо поразмыслить. А может быть, и задержать как лицо подозрительное?
Яшка незаметно отодвинулся от водителя и покосился в сторону магазина. «Еще этого не хватало, арестуют, — подумал он, — и доказывай, кто я такой… Потом куры на смех поднимут — проходу по поселку не будет».
Он уже хотел шмыгнуть под машину и затеряться среди девчат, но в это время на улицу вышли Коржецкий и капитан.
Глеб нашел глазами Яшку и весело сказал:
— Ну, адъютант, дела нас ждут серьезные. Срочно надо разыскать Марфушу — ее хочет видеть товарищ капитан.
Яшка стукнул пятками и приложил руку к лохматой голове.
— Слушаюсь!
Он уже догадывался, для чего приехала машина с солдатами.
— Между прочим, — сказал Яшка капитану, — если насчет всяких там снарядов, то можно и без Марфушки. Я знаю, где.
Капитан посмотрел на Коржецкого. Тот с усмешкой бросил:
— Насколько мне известно, нырял не ты, дорогой адъютант, а девочка. И обходить ее — грешно.
— Да я ничего, я так, — смутился Яшка. — Побегу искать Марфушку…
Марфушу и Антошку он нашел около общежития. Они сидели на садовой скамейке и слушали Хромого Коменданта. Тот говорил тихо и задумчиво:
— Времена тогда были суровые. Кулаки жгли хлеб, а Советской власти сдавать не хотели. Мой тятька тогда ходил в председателях комбеда. Ненавидели его богатеи, подкараулили как-то ночью и выстрелом из обреза уложили насмерть. Помню, хоронили отца с флагами, речами. А я стоял у могилы и думал: «Жалко тебя, тятька. Но поверь, что не испугаюсь кулацких обрезов, вместе с другими пойду на вражьих сынов и буду стоять насмерть».
Комендант замолчал, и стало слышно, как неподалеку на лужайке свербит кузнечик. Яшка кашлянул и тихо сказал:
— Сидите здесь и ничего не знаете. А к нам на площадку саперы приехали. Говорят: «Показывай, Яшка, где эти проклятые мины-снаряды». А я им в ответ: «Не могу, товарищ капитан, надо по чести: их Марфуша нашла — пусть она и показывает».
Хромой Комендант согласно кивнул и подтолкнул Марфушу:
— Беги, внучка. Дело военное, отлагательства не терпит.
К озеру шли по торной дорожке. Яшка старался не отставать от капитана.
— Вот вырасту — и в военные махну, — говорил он.
— Неплохо, — соглашался капитан. — А я всю жизнь строить хотел школы да заводы, а пришлось носить погоны. Одним словом, неувязочка вышла по части профориентации.
Марфуша и Антошка шли за солдатом, который нес в большом рюкзаке резиновую лодку, о чем можно было догадаться по торчащим разборным веслам.
Около берега все остановились. Марфуша хотела было поплыть к тому месту, где недавно ныряла и нащупывала железяки, но капитан строго сказал:
— Отставить! Туда мы направим солдата. А вы, ребята, с берега определяйте, где надо установить буек. По нему и будут ориентироваться водолазы.
Ветерок ерошил кусты тальника. По озеру ходили мелкие волны. Лодку с солдатом качало, он неторопливо греб к острову.
— Чуток правее, — крикнула Марфуша.
— Точно, — поддержал ее Яшка. — Вот теперь, пожалуй, то самое место и есть.
Солдат осторожно опустил груз, привязанный к шнуру, и на воде закачался большой пенопластовый поплавок.
Антошка всегда смотрел с завистью на солдат. Когда он был маленьким, через поселок, где они жили, проходила рота. И один из солдат подарил маленькому Антошке — он еще тогда даже не ходил в школу — перламутровую звездочку. Антошка с гордостью носил ее на куртке, на ночь прятал звездочку под подушку и, прежде чем заснуть, долго перебирал своими цепкими пальчиками острые концы этого дорогого солдатского подарка. И ему казалось, что от лучей звездочки исходит тепло и греет руки. Он сказал об этом отцу, и тот не стал подсмеиваться над фантазией сына, а, наоборот, поддержал его:
— Красная звезда — звезда путеводная. Она всегда греет.
Антошка еще несколько дней назад не мог представить, что вот так, запросто, будет стоять рядом с солдатским командиром и, как сказал капитан, помогать ему выполнять боевое задание. Хотя, конечно, не он, Антошка, нырял и нашел на дне снаряды. И гордиться ему нечем. А вот Марфуша могла бы задаваться. Но она держит себя совсем просто, зато Яшка надулся, как воздушный шар, готовый вот-вот лопнуть.
— Я сразу смикитил, что на дне не простые железяки, — самодовольно говорил он капитану.
Когда командир пошел к берегу, чтобы подтянуть лодку, на которой плавал солдат, Яшка тихо спросил Антошку:
— Как думаешь, могут нас медалями наградить? Мне бы она вот как нужна была. Утер бы я нос своим дорогим родителям.
Антошка усмехнулся и не ответил. Медаль надо заслужить. Не зря отец надевает свою медаль «За трудовую доблесть» только по большим праздникам. «Цена этой награде высокая, сын, — как-то сказал он. — Медаль как зеркало. Посмотришь на нее — и самого себя увидишь: каков ты, как живешь, добрый ли след после тебя остается…»
— Товарищ капитан, — спросил военного Яшка. — Когда начнем обезвреживать взрывоопасные предметы?
Капитан с хитринкой посмотрел на Яшку, подмигнул ему:
— Шустрый хлопец, вижу. Только в нашем деле торопливость — враг номер один.
— Понимаю, — кивнул Яшка. — Сапер ошибается только раз.
— Это точно, — согласился командир. — Вот наденешь погоны — тогда и разговор у нас будет. А сейчас пока нюхать пороховой дым вам рано, ребятки. И дай-то бог, как говорится, не нюхать его совсем. За помощь вам солдатское спасибо, делайте свои ребячьи дела и набирайте сил к школе.
К вечеру озеро оцепили солдаты, поселковое радио объявило, чтобы из опасной зоны все немедленно выходили.
На озере работали водолазы.
По поселку пополз слух: со дна подняли снаряды…
Глава тринадцатая. Снаряды рвут в каменоломне. Передовик производства — какой он? Опять с Жорой Айропетяном происшествие! Коржецкого слушают на профсоюзном комитете
В комсомольском штабе толпились строители. Разговор шел о водолазах, которые работали на дне озера.
— Что же они со своими находками делать станут? — удивлялся Жора Айропетян. — Ведь в этих снарядах, наверное, чуть душа держится.
— Тоже мне, верующий, — отмахивался Коржецкий.
