Лидия Чарская - Дикарь

— Пожалуй… потому что, признаться, у меня чешутся руки, когда подумаю о нем, — согласился с товарищем Дима.

— То-то же… Помни: проникни возможно осторожнее в квартиру Ганзевских и дождись где-нибудь в укромном уголке возвращения хозяина. Передашь ему все, что нужно, а там присоединись живо к нам.

— Понятно, не задержусь. До свидания, Марк!

— Желаю счастья, Дима!

Они крепко пожали друг другу руки и расстались.

Марк отправился снова к городской заставе; Дима зашагал по знакомой уже ему улице, где находилась квартира Ганзевских.

В то самое время, когда Дима готовился вступить в квартиру Ганзевских, из дверей вышла высокая фигура в теплом пальто и низко нахлобученной на лоб шапке. По бледному, растерянному лицу незнакомца, по выражению беспросветного отчаяния, которое сквозило в каждой черте этого измученного тревогою лица, юноша понял, кто был перед ним и проговорил, бросаясь к нему навстречу:

— Господин Ганзевский… не беспокойтесь за участь вашей жены и сына. Они вне опасности… Они скоро будут в вашем фольварке… Они получили возможность выехать туда… Не удивляйтесь моему костюму… Я русский… Старый знакомый Зои Федоровны и Лины. Я — Стоградский, Дима Стоградский… Может быть они говорили вам кое-что о нашей семье… Но сейчас не время распространяться… Уходите скорее… Зоя Федоровна ждет вас с сыном… Они находятся сейчас по дороге в ваш фольварк. Поспешите туда же…

Совершенно опешивший, Ганзевский не мог произнести ни слова. Но постепенно он пришел в себя и стал спешно расспрашивать обо всем юношу.

Быстро, волнуясь и фейерверком выбрасывая слова, Дима вкратце изложил все случившееся и вскользь упомянул о том, как они — юные разведчики, находясь по соседству с городом, узнали о нашествии и разгроме города и поспешили на выручку знакомой семье.

Ганзевский рассыпался в благодарностях, но Дима уже не слушал его.

— Спешите же уходить отсюда… Ведь у вас есть пропуск, да? — торопил он Ганзевокого.

— О, да, контрибуция внесена коменданту еще ночью задолго до назначенного часа и в виду такого рвения нас, заложников, выпустили из плена до утра, — горько улыбнулся пан Ян.

— Ну, вот, и слава Богу! Ступайте с Богом… Ведь дорогу в Фольварк вы знаете?

— Да… Разумеется… Но вы, мой смелый мальчик, вед вы последуете за мною?

Дима несколько смутился при этом вопросе.

Нет, Дима находил, что ему еще рано отсюда уходить. Он решил остаться здесь, продолжать выслушивать и высматривать то, что может принести хотя бы какую-нибудь пользу святому делу защиты родины. Да, он останется здесь. Шинель немецкого солдата и эта каска помогут ему проникать как можно глубже в кружки здешних солдат. Правда, он не владеет немецким языком в таком совершенстве, в каком владеет им Марк, но эта не помешает ему, Диме, назваться австрийским сопляком галичанином, случайно попавшим на прусскую службу. Теперь-то он уже может вполне избежать встречи с Германом фон Таг. Ему незачем больше идти в квартиру Ганзевских, и все это к лучшему.

Между тем сам хозяин этой квартиры, Ганзевский, все еще медлил уходить и звал с собой Диму.

— Я буду спокойнее, милый юноша, если вы уйдете вместе со мной, — уговаривал он Диму.

— Да, да, я пойду следом за вами, — произнес тот, краснея в темноте за свою вынужденную ложь и был несказанно счастлив тому, что пан Ян поверил ему наслово и, крепко пожав еще раз его руку, отошел от него и исчез в темноте.

Дима же направился туда, где горели костры немцев, разложенные их патрулями на площадях и перекрестках…

Минуя костер, у которого какой-нибудь час назад он грелся с Марком, Дима подошел к разъезду неприятельских драгун, окружавшему догоравшие головни поленниц посреди площади. Их лошади, привязанные к какой-то, тянувшейся тут же неподалеку изгороди, медленно жевали овес, подвязанный в мешках к мордам животных.

Драгуны сидели в самых непринужденных позах и говорили все зараз, не слушая друг друга.

— Доброй ночи, — произнес громко по-немецки Дима, выступая из темноты.

— Доброй ночи, коллега! Ба, да он еще совсем младенчик! — пробасил пожилой усач в узкой шинели, окинув презрительным взглядом пехотинца.

— Чтобы быть храбрым, не надо быть верзилой! — произнес Дима плохим немецким языком и гордо выпрямился.

— Да вы не пруссак, милейший, — протянул изумленно другой драгун.

— Кто вам сказал, что я называю себя пруссаком? — вопросом на вопрос ответил Дима. — Я австрийский славянин, из Галиции, но по некоторым обстоятельствам служу в вашей армии.

— О, наша армия! — гордо подхватил третий драгун, едва дослушав сказанное.

— О, да! — произнес Дима не без доли пафоса.

— Молодчинище! У самого ни намека на усы, а говорит, как истый солдат! — пришел в внезапный восторг один из драгун и потянулся целоваться с Димой.

Тот брезгливо подобрал губы.

— А говорят, будто сам победоносный кайзер будет скоро к нам сюда? — бросил он словно невзначай.

Тут солдаты, один перебивая другого, стали подтверждать слова юноши. За рассказом о скором приезде на этот фронт, в «завоеванные» русские города, германского императора, последовал рассказ о том, где находится сейчас кронпринц и другие важные германские военачальники. Потом Дима узнал о местопребывании главного штаба германской армии и о том, куда намерены враги направить цеппелины и где сбросить с них свои зловещие бомбы.

За этой беседой время не шло, а бежало вперед.

Счастливый сознанием не без пользы проведенной им среди врагов ночи и имея возможность к добытым сведениям Марка присовокупить еще новые сведения, с легким сердцем Дима распрощался с драгунами и двинулся к заставе.

Ночь уже минула. Серый, безжизненный рассвет прорезал мглу и напомнил об утре. Где-то прозвучал рожок горниста, затем другой, еще и еще. Этим, по-видимому, созывали солдат и офицеров, разместившихся в разных частях города, в разных зданиях и квартирах.

Путь Димы лежал мимо квартиры Ганзевских. Иной ближайшей дороги к заставе юноша не знал. Надвинув на нос каску и подняв воротник шинели, он быстро шагал по знакомой уже улице.

— Кто вы? — услышал позади себя громкий немецкий окрик Дима.

Он рванулся вперед, делая вид, что не принял на свой счет обращения, но в тот же миг тяжелая рука опустилась ему на плечо.

— Halt! Отвечайте, когда вас спрашивают!

Перед ним стоял седой, красноусый полковник, с орденом в петличке.

— Какого полка? — еще сердитее бросил он юноше.

— 275-го, герцога Леопольда! — прикладывая руку к козырьку, как по заученному, ответил Дима.

— Что? Что за ерунда? Такого полка сейчас нет в нашем корпусе… Он почти весь уничтожен, и остатки его отправлены в Пруссию. Каким образом вы очутились здесь?

Дима побледнел.

Полковник и почтительно стоявшие позади него два офицера буквально пронизывали его глазами.

— Ну, что же, дождусь я ответа или нет? — загремел снова полковник и топнул ногою.

В это самое время на звуки его гневного голоса из дверей соседнего дома выскочил молоденький улан. За ним еще несколько других. Все они почтительно вытянулись в струнку перед начальством, поедая его взглядами.

А полковник свирепел с каждой минутой все больше и больше.

— Да вы дезертир, что ли? Убежали из своей части? Отвечайте же, или я…

Полковник поднял руку и изо всей силы тряхнул за плечо Диму.

От этого движения каска, едва державшаяся на голове юноши, покачнулась и медленно поползла в бок. Еще немного, и она упала на землю, обнажив курчавую голову и лицо, ничего общего с немецким типом не имеющее.

В тот же миг стоявший у порога соседнего дома молодой уланский офицер вскрикнул от изумления и неожиданности.

Полковник обернулся на его крик.

— Что такое, барон фон Таг?.. Что случилось? — бросил он нетерпеливо по адресу юноши, который оказался его знакомым.

Герман, едва владея собою, выступил вперед. Улыбка нескрываемого злого торжества проползла по его лицу и засветилась зловещим блеском в его маленьких глазах.

— Господин полковник, я знаю этого юношу… В мою бытность в России я встречал его там… Он — русский и сейчас, очевидно, очутился у нас как шпион, господин полковник… — прозвучал с убийственной отчетливостью ответ молодого барона.

Дима вздрогнул и невольно поддался назад.

Но Герман и сопровождавшие его уланы словно предчувствовали его движение и в один миг окружили его.

Полковник пристальным зорким взглядом измерил всю фигуру Димы, потом перевел глаза на Германа, с тем же торжествующим лицом стоявшего перед ним.

— Барон Фон Таг, я не имею основания вам не верить. Поручаю вам этого мальчишку. Потрудитесь доставить его коменданту с моей запиской… — и, сказав это, полковник вырвал из своей записной книжки страничку и набросал на нее несколько строк. Потом он махнул рукой уланам и отошел со своими офицерами.