Ознакомительная версия.
Мы натянули вдоль берега длинную веревку и нарисовали на ней четкие черные метки — через каждый метр, а двадцатый отметили красным. Чтобы я мог определить, сколько проплыл Перси, прежде чем его голова исчезала под водой.
— Тринадцать с половиной, — объявил я. — Похоже, ты выдыхаешься.
— Гадство! — Перси сплюнул воду.
Лицо его покраснело, как закатное солнце.
Он долго пытался отдышаться, прежде чем смог говорить.
— Еще разок, — попросил он.
— Нет, пора возвращаться. Ты только еще больше устанешь. Да и темно так, что хоть глаз выколи. Скоро и меток не разглядеть будет.
— Никогда у меня ничего не получится!
Перси топнул ногой так, что брызги разлетелись во все стороны. Он выбрался на причал, снял плавки и швырнул их на доски.
— Получится. Только надо тренироваться.
— И когда же? Я ведь уезжаю завтра вечером.
— Знаю.
Тяжело ступая, мы побрели домой.
Мама приготовила нам термос с какао. А еще дала бутерброды с сыром и по яблоку каждому.
— Вот, возьмите с собой. Идите-ка ложитесь поскорее.
Мы так и сделали.
Теперь мы снова спали в дамской каюте. После того как дедушке в ноги ударила молния, бабушка запретила нам ночевать одним в хижине. А дедушка пригрозил: если мы не послушаемся, он своими собственными руками столкнет нашу хибару в море.
Пришлось смириться. Брат перебрался со своим матрасом в гостиную, так что мы были теперь вдвоем.
Перси смотрел в потолок и был мрачнее тучи.
— Осталось-то всего ничего, — вздыхал он. — Я уже почти научился. Еще чуть-чуть, и проплыл бы эти проклятые несколько метров.
— Ты еще научишься.
— Не успокаивай.
— Не пойму: в чем загвоздка? Вроде ты все делаешь правильно.
— Ага. Но все равно ничего не выходит. Может, стоит еще потренироваться в сухом плавании?
— Спи лучше, завтра с утра тебе надо быть бодрым как огурчик. Давай я тебе почитаю про Буффало Билла, чтобы ты отвлекся.
Под вздохи Перси я стал читать страницу за страницей.
Про то, как Буффало Билл и его конь Биг Булл участвовали в скачках, и про то, как он преследовал огромные стада бизонов по прериям и как его самого преследовали индейцы. Я читал и читал, пока Перси не заснул.
Я видел, как он гребет руками во сне.
Я погасил свет. И вскоре тоже заснул.
Но в моих снах Буффало Билл продолжал скакать на своем белом коне. Где-то вдали скрипели старые повозки. Стучали по земле лошадиные копыта. С громким топотом проносились стада бизонов — как будто гром гремел. А еще я различал лай собак в прериях и слышал, как они воют на луну.
Потом мне показалось, что я слышу бабушкин тихий смех, словно она смеялась сама с собой.
Глава 21
Тарзан — сын крокодила и трески
На следующий день, когда мы с Перси зашли в дедушкину каюту, его там не оказалось. Он заблудился, как и предупреждал. Только его вставная челюсть лежала на тумбочке и улыбалась сама по себе. Широченной улыбкой.
А дедушки не было.
— Вдруг он в море упал? — испугался я. — Надо сказать бабушке.
— Да она с ума сойдет! — предостерег Перси.
Но она не сошла. Потому что дедушка заблудился именно в ее комнате. Он лежал рядом с ней на диване — с такими же резными львиными мордами на подлокотниках — и спал, положив голову ей на плечо. Из уголка его рта тянулась нитка слюны. Дед казался счастливым. И бабушка тоже. Когда мы заглянули в дверь, она приоткрыла глаза и осторожно махнула нам рукой — чтобы мы ушли.
Мы взяли в мастерской пустые жестяные банки, расставили их на перилах веранды под окном родителей, а потом стали кидать в них камешки. ПАНГ-ПОНГ — звякали банки.
От шума проснулась мама.
— Чем это вы занимаетесь? — крикнула она.
— Когда мы будем завтракать? — спросил я в ответ.
Тогда мама встала. Поставила на стол тарелку с пшеничными булочками, рецепт которых нашла в газете, — это было что-то новое и английское. Она испекла их специально для Перси. Ведь сегодня он уезжал. Но большую часть съел папа — восемь штук с маслом и мармеладом.
— И впрямь отличные булочки! — нахваливал он. — Вот, попробуй, Перси, последняя осталась. Моя жена специально испекла их в твою честь.
— Нет, спасибо, — сказал Перси. — А то еще заворот кишок случится и я умру.
— Ну, до этого не дойдет, — улыбнулся папа.
— Как знать, ведь мы идем плавать.
Мы побежали за полотенцами и плавками, которые сохли на бельевой веревке.
— Что ты хочешь на обед, Перси? — спросила мама, когда мы были уже в дверях. — Сегодня проси всё, что пожелаешь.
Мама подняла руку с кофейной ложечкой, будто домашняя фея — волшебную палочку. Если бы она спросила меня, я бы заказал два бутерброда с сыром, котлету с картошкой и коричневым соусом и пирожные со взбитыми сливками.
Но Перси некогда было думать о такой ерунде.
— Да все равно, — сказал он. — Пусть будут котлеты. Буффало Билл их любит.
Мы бежали всю дорогу до самого причала. Сначала потому, что нам не терпелось поскорее нырнуть в воду. А потом, набрав скорость, уже просто не могли остановиться. Дедушкина тропинка была такой крутой, что ноги сами несли.
И принесли нас прямо на пристань.
Перси прибежал первым. Плавки мы надели еще дома.
— Кто первый — тот Джонни Вайсмюллер! — крикнул Перси, бросил полотенце и одежду на причал и прыгнул в воду.
Джонни Вайсмюллер — это актер, который играл Тарзана. А еще он был чемпионом мира по плаванию.
— Ай-я-я-я-а! — вопил Перси, пока летел в воздухе. Это был крик Тарзана, сына обезьян.
— Кто второй — тот генерал Паттон! — крикнул я и тоже сиганул в воду.
Генерал Паттон командовал американскими танковыми войсками во время Второй мировой войны. Я читал о нем в журнале. Настоящий герой! Паттон зачерпнул горсть ила со дна и слепил ручную гранату. Она попала точно по башке Джонни Вайсмюллеру. Так началась Вторая иловая война.
Тарзан-Джонни позвал на подмогу зверей. Взвод слонов брызгал водой в лицо генералу Паттону. А тот отвечал на это очередями иловых мин — до тех пор, пока Тарзан не оступился и не нахлебался воды.
— Это тебе за Пию, за то, что она в тебя влюбилась! — объявил генерал Паттон.
— Плевал я, — прокашлял Джонни Вайсмюллер и снова пошел в наступление. На этот раз он кинул в бой гиппопотамов: поставил их задом к противнику, и те, злобно размахивая хвостами, забросали вражескую армию своими какашками. Я уже было собрался вызывать подкрепление, но тут подоспел Классе. Он знал, что Перси сегодня уезжает.
— Чем это вы занимаетесь?
Увидев Классе, Джонни Вайсмюллер снова превратился в Перси.
— Молодец, что пришел! Мы просто попрыгали немного, чтобы еда улеглась. А сейчас, черт меня подери, я наконец проплыву эти двадцать метров. Теперь или никогда!
— Удачи! — пожелал Классе.
Перси встал напротив первой отметки на нашей веревке и отер грязь с лица: ему хотелось выглядеть красавцем, когда он поставит свой рекорд.
— Считай до трех, Уффе, — велел он и сделал глубокий вдох.
— Один, два, три, — отсчитал я.
Перси взял отличный старт. Первые десять метров он осилил легко и быстро. Классе был уверен, что Перси справится, и даже начал было насвистывать национальный гимн в его честь.
Но Перси проплыл двенадцать метров и выдохся. Выбиваясь из последних сил, он протянул еще метров пять — на одной воле к победе, — а потом голова его скрылась под водой.
— Вы ви-и-дели! Ви-и-дели! Увы, он выдохся! — завопил Классе голосом Свена Йерринга, который ведет спортивные репортажи по радио.
— Заткнись, — огрызнулся я — мне не хотелось, чтобы Перси его услышал.
Классе не понимал, насколько это важно для Перси.
Пусть хоть выберется из воды сначала. Перси с трудом вскарабкался на мостки. Мне пришлось ему помочь. Он сидел, опустив голову, болтал ногами и тяжело дышал. Потом посмотрел на меня.
— Семнадцать метров, — сказал я тихо. — Ровно семнадцать метров.
— Гадство.
— Да это был отличный заплыв! — попробовал подбодрить его Классе. — Один из лучших, какие я видел.
— Ну и что с того? — буркнул Перси. — Это же не фигурное катание. Я ведь обещал отцу! Он так радовался. «Отлично, парень, — сказал он. — Молодец! Весь в меня».
— В следующий раз обязательно получится, — пообещал я.
— Не будет следующего раза.
— Почему?
— Не смогу, — вздохнул он. — Не получается, и всё. У меня такое чувство, что я вот-вот лопну. И перед глазами мелькают черные точки. И как только люди переплывают Ла-Манш? Это же чертовски далеко!
— Тридцать три километра восемьсот метров, — подсказал Классе. — По прямой. Но из-за течений, считай, все пятьдесят.
Он был просто ходячей энциклопедией.
— Они натираются жиром, — сказал я. — Слушай, а что, если и тебе тоже? Можно маслом.
Ознакомительная версия.
