– Олежек, а ты бы смог отгрызть себе пальцы?
– Чего?
– Он бы скорее ему пальцы отгрыз, – вставил Сачков.
– Чего вам вообще от меня надо? – психанул я, развернулся и быстро зашагал к дому.
– Олег! – окликнула Голубевская.
Но я даже не обернулся, крикнув ей, что позже позвоню.
Я мучился и проклинал Дубинину. Мучился ночами, когда не шёл сон, мучился и днём, когда оставался один и нечем было себя занять. В душе свербело, поначалу сильно, потом если не думать, то вполне себе мог функционировать. А потом и вовсе успокоился. Верно говорят, ко всему человек привыкает. Вот и я выбросил её из головы.
Благо и на раздумья времени особо не было. Иван Артемьевич сразу после уроков гонял нас по спортзалу, сыгрывал команду. Из нашего класса кроме меня взял ещё Толика Болдина, остальные парни были из параллельных. Один – вообще шкет из девятого, но резвый! Палыч бы сказал, перспективный. Капитаном физрук, не колеблясь, назначил меня.
После школы времени хватало только перекусить и переодеться, ведь тренировок в клубе никто не отменял. Палыч тоже был в курсе грядущего турнира. Даже напутствовал накануне: «Не подведи!»
Турнир проходил в спорткомплексе «Локомотив» два дня подряд. Народу и в первый-то день набилось тьма-тьмущая. А во второй – вообще ступить некуда. Я и телерепортёров засёк. Участвовали десять школ и две гимназии. От каждой – по две команды: старшая и младшая. Шпана играла с утра, старшеклассники – после обеда. Поделили нас на четыре группы, ну и играли мы на двух площадках.
На первом этапе в однокруговом турнире вышло по одной команде от каждой группы. Как младшие сыграли – без понятия, но в нашей группе вышли, разумеется, мы, разделав соперников под орех. На второй день соревновались с теми, кто вырвался в полуфинал из трёх других групп. Параллельно шли стыковые матчи среди тех, кто не пробился в полуфинал. По жеребьёвке нам досталось играть с семьдесят первой школой.
И почти сразу ребята схлопотали гол. Толя Болдин, Мужичок-с-ноготок, ловко раскрутил вокруг себя двух жлобов и затем точно навесил мяч мне на голову, а я уж переправил по назначению. В дальнейшем тоже никаких сюрпризов не было. Со счетом 3:0 мы вышли в финал. А там уж побороться нам выпало с девятой гимназией, где, насколько я знаю, спорт вообще и футбол в частности поставлены очень хорошо. Предположил, что с ними придётся попотеть, и не ошибся. Сразу было видно, что играли они давно и действовали как отлаженный механизм. При том, что наша команда, по сути, почти не сыграна. Гимназисты по свистку ринулись сразу с места в карьер. Первые минут пятнадцать мы угрожали воротам друг друга попеременно. И под конец первого тайма им таки удалось забить в наши ворота подряд два гола.
Со второго тайма мы стали играть агрессивнее и напористее, те же, наоборот, явно вознамерились сушить игру. На пятой минуте я вырвался к штрафной линии и с подкруткой, низом пробил в угол. Чуть погодя наш же пацан (имени его я не запомнил), зажатый со всех сторон, удачно пасанул мне поверху, и с отскока я влепил по воротам чуть ли не с середины поля. Только счёт сравняли, я передал диагональный пас Болдину, отрезав защиту, и уж он, оставшись один на один с вратарём, не подвёл, принёс нам третий гол. Ну и под занавес мы с Толиком снова пальнули дуплетом, так что итог матча – 5:2.
Надо отдать должное устроителям. Организовали всё честь по чести. Даже чирлидерши выступили. Выглядели они, конечно, поскромнее американских, но внесли позитив и толпу всколыхнули, хотя зал и без того захлёстывало. И церемонию награждения устроили с помпой. Вручили медали, кубки, нам – даже два, один переходящий. Ко всему прочему, мне презентовали цифровой фотик, правда, простенький, и грамоту, как лучшему игроку. Ну а дальше пошли все подряд тискать, обнимать, целовать, фотографировать. Я даже притомился, но совру, если скажу, что мне не было приятно. А приятнее всего, пожалуй, оказалось увидеть молчаливое одобрение в глазах Палыча. Хотя у нас и раньше случались победы, и команды попадались посерьёзнее, и в жизни от него слова доброго не дождёшься, а тут вижу – доволен. Видимо, из-за друга снизошёл, из-за Ивана Артемьевича, – тот-то вообще цвёл.
А как наши-то вокруг меня скакали! Голубевская, не замолкая ни на секунду, распевала дифирамбы, какой я крутой и несравненный. Дубинина тоже пришла поболеть. Припёрлась, идиотка, со своим Сорокиным. Я сделал вид, что вообще её не заметил.
После турнира мы всей компашкой завалились в ближайшее кафе, где бурно отметили победу нашей школы. Я потянул за собой и Болдина – мне понравилось, как он двигался, но тот упёрся и ни в какую.
– Ты что, Олежек, ставишь человека в неловкое положение? – проворковал Голубевская, когда тот всё-таки сбежал. – Он ведь в меня с третьего класса влюблён. А тебе приятно, что меня многие любят, а я – твоя?
– Безумно! – хмыкнул я, хотя да, доля правды в этом определённо есть. Мне льстило, что на неё заглядывались.
Несмотря на усталость, совсем не хотелось идти домой. Да и что я там увижу? Озлобленную мать, у которой две крайности: либо меня не замечать, либо цепляться к чему ни попадя. Отца, который теперь тоже словно живёт в другом измерении?
Поэтому, когда Голубевская предложила отправиться к ней, – её предки снова куда-то укатили на всю ночь – я не раздумывая согласился.
Наутро подорвался домой, по старой памяти волнуясь, что родители тревожатся. Но нет. На этот раз моя ночёвка вне дома прошла незамеченной. Либо демонстративно не замеченной. Ну что ж. Мне ведь проще.
На тренировке Палыч удивил: рассказывал нашим, как я отличился. Но стоило мне появиться, – я чуть опоздал – как сразу умолк, ещё и вякнул:
– А ты давай не расслабляйся. Опаздывает он! В апреле областной турнир по мини-футболу начнётся. Это тебе не мячик со школьниками гонять.
Зато в школе настал мой звёздный час. Репортаж о турнире показывали в местных новостях, и мою сияющую физиономию крупным планом. Так что каждый встречный поглядывал на меня с неприкрытым восхищением, даже те, кого я вообще не знаю. А Иван Артемьевич и вовсе отчебучил:
– Наша гордость! – гаркнул он, встретив меня в вестибюле, и похлопал по плечу. – Звезда!
Даже строгая физичка сподобилась отвесить комплимент:
– Молодец, Олег!
Голубевская и раньше-то ходила со мной повсюду, а теперь вообще как приклеилась.
– Ты – мегапопулярный! – восклицала она.
Однако слава вещь приятная, но недолговечная. Так что через неделю от бурных восторгов остались одни воспоминания.
Близился февральский праздник, и Голубевская заранее планировала, как, где и с кем его отметить.
– Можно на турбазу махнуть, – предложил Яковлев. – Всё равно двадцать четвёртого воскресенье.
Я в обсуждении не участвовал, потому как никуда ехать не собирался. Главным образом из-за материальных соображений. Родители дошли до того, что перестали выдавать мне даже на мелкие карманные. Так что турбазы всякие мне в обозримом будущем не светили. Поэтому я сразу отказался, но, естественно, причину выдумал совсем другую. Не позориться же!
Но Голубевской, по её словам, безумно хотелось меня поздравить. Поэтому договорились так: сначала, часа в четыре, забуримся в пиццерию рядом с «Баргузином». Посидим там пару часиков, а оттуда они рванут на турбазу, ну а я… поплетусь домой. Грустный, одинокий, но хотя бы поздравленный.
Пиццерию выбрал, понятное дело, я, сославшись на дефицит времени, а на деле это всё, что мог позволить на жалкую пятихатку, которую и так-то с трудом выпросил у отца. Наташка, собственно, и не возражала: уже успела привыкнуть к заведениям уровнем пониже, чем те, что посещала прежде. Мальцев, Потанина и Сачков тоже согласились без всяких. Доте, по-моему, вообще безразлично, где торчать в телефоне. Вот только Яковлев скривил физиономию, мол, что мы забыли в этом хлеву, забегаловке для нищебродов. Вот ведь гнида! Наверняка решил хоть так выместить накопленную желчь, раз по-другому не может, а то, бедняга, поди, в ней уже захлёбывается.
– Ну, если барину не пристало ходить по всяким забегаловкам, он может и на улице подождать, – предложил я как бы между прочим.
Больше Яковлев не возникал, только царапнул неприятным взглядом. Чувствую, когда-нибудь я с ним схлестнусь.
Мы облюбовали угловой диванчик. Взяли пиццу, салаты, пиво. Яковлев первым набросился на пиццу, забыл, видать, что «в хлеву». Потанина с Голубевской переглянулись, пошуршали пакетами и выудили оттуда праздничные свёртки: нам с Мальцевым большие, остальным – маленькие. Мы тут же сорвали банты и развернули шелестящую упаковку. То ли девочки не желали никого обидеть, то ли фантазия не работала, но у всех оказалось одно и то же: как говорил Серёга Шевкунов, мыльно-рыльные принадлежности. Всякие лосьоны, пенки, вода. Ну, мы, понятно, изобразили счастье, расцеловали девчонок и приступили непосредственно к празднованию. И тут я допустил прокол. Мне позвонили пацаны из клуба, и я, не подумав, оставил телефон на столе. И, как назло, не прошло и пяти минут, и сотовый снова завибрировал. Рядом со мной сидела Голубевская, которая сразу метнула взгляд на экран, где высветились имя и фото Дубининой. В первый миг она опешила, даже растерялась, но надо отдать должное её самообладанию – почти тут же взяла себя в руки.
