не придумаю приземлиться. И я весь такой лёгкий и упасть не боюсь. И мне так хорошо наш переулок сверху виден во сне: все наши крыши, дворы и беседка с азбукой Морзе. Или вот, бывает, снится, что я размахиваю ногами и иду прямо по воздуху над дорогой, а внизу – машины и люди.
Взрослые говорят, что, когда летаешь во сне, значит, растёшь. Но и это полная ерунда. Мне давно снится, что я летаю, но за это время я не вырос и на сантиметр. И дедушка во сне недавно летал. Он мне сам рассказывал про это. Говорит, что его какая-то добрая женщина с карими глазами прямо в небе вкусным ужином угощала, а он сказал, что никак не может задержаться, что ему домой надо, потому что у него семья есть. Семья – это мы все. Мне было приятно, что он и во сне так думал.
Ещё мне Таня тут недавно приснилась. Ничего особенного. Мало ли, кто снится человеку, но почему-то мне дедушке захотелось об этом рассказать. Что мне жалко, что ли, поделиться? Ему было интересно мой сон про Таню слушать, хоть в этом сне ничего не происходило. Так, ерунда всякая. Снилось, что она мне улыбается. Дед Дима всё подробности выспрашивал: как улыбается, почему улыбается. А я не запомнил подробностей. Дедушка сказал, что жаль. Да, наверное, с подробностями было бы интересней. Но он уточнил: жаль, что ему его жена не снится. Я удивился. Понимаю, что он скучает по ней. Но он же может всё время на её фотографии смотреть. Вон их сколько. По всей квартире стоят. Чем сон лучше? А дед Дим сказал мне, что ему бы с ней поговорить хотелось.
Тут я ему и напомнил, как он мне рассказывал, что до сих пор часто её голос слышит наяву. Дедушка признался, что этого совсем недостаточно и что ему кое-что ей глаза в глаза сказать нужно. Что-то такое, что он ей при жизни сказать не успел. И я понял, что он тоже к снам серьёзно относится, как многие взрослые. Верит в них.
Наверное, всем надо во что-то чудесное верить. Дети в сказки, в Деда Мороза верят, или вот в инопланетян, как мы с Олей и Игорем, а взрослые – в сны. Мне захотелось дед Диму поддержать, и я пообещал ему, что если мне вдруг его жена приснится, то я попрошу её, чтобы она и ему приснилась, скажу, что он очень этого ждёт. А дедушка обрадовался, поверил в то, что есть такой шанс, и очень всерьёз меня попросил:
– Костик. Если она тебе приснится, то передай ей, что я её очень люблю. Вот так и скажи, слово в слово, что «я люблю её столько лет, сколько другие люди и не живут». Обещаешь?
Я пообещал.
Я люблю, когда всё понятно. Когда я что-то не понимаю, меня будто разрывает изнутри. Поэтому я много думаю. Сам ищу ответы на вопросы, если их задать некому. За ответами, конечно, можно обратиться к родителям или к друзьям, но я давно заметил, что ответы у них на самый иногда простой вопрос бывают разными. А уж на сложные вопросы у каждого взрослого по несколько вариантов ответов может быть. С книжками и фильмами проще. Там обычно история какая-то идёт себе, идёт, а в конце – вывод. Очень удобно.
Ещё я заметил, что многие взрослые от каких-то вопросов стараются убежать, а от каких-то отмахиваются, мол, чего непонятного? Ещё не у всех взрослых людей хватает терпения долго что-то объяснять, даже если у человека профессия такая – объяснять. Даже если ты учитель. Бывает, в школе на уроке задашь какой-то вопрос, а учительница тебе говорит: «Почитаете об этом дома». Учителя очень не любят, если ты с первого раза что-то не понял.
У нас в школе, в третьем классе, была учительница на практике, которая для тех детей, которые на продлёнке оставались, устраивала особенный урок. Она ставила на свой стол картонный ящик с прорезью, в который можно было в течение дня записки с любыми вопросами бросать. А потом, после обеда, она на них отвечала. Даже если один и тот же вопрос много раз повторялся, она не ленилась. Когда она не знала, что ответить, то так честно и признавалась. И предлагала нам порассуждать и вместе поискать ответы. Я всё время вопросы про НЛО задавал.
Однажды мы с родителями смотрели один приключенческий фильм. Я очень ждал, чем он закончится, сильно переживал за главного героя и надеялся, что он найдёт сокровища, на поиски которых отправился, и что всё с ним будет хорошо. К моему удивлению и разочарованию, фильм закончился очень непонятно. Я даже подумал, что обязательно должна быть вторая серия. Но мама сказала, что это называется «открытый финал». Я очень переживал: какой такой открытый финал? Я хочу нормальный финал. Я два часа за этого человека переживал, чтобы так и не узнать, как у него дела и чем всё закончилось? И мама долго меня утешала и объясняла мне, что «недосказанность в искусстве – это хорошо». Я сильно возмущался: да что ж хорошего? Папе тоже не очень-то понравилось такое окончание фильма. Но мама сказала, что настоящее искусство должно вызывать чувства и эмоции. И что такой вот открытый финал – это возможность поразмышлять и попереживать за героя, возможность додумать его историю самому, нафантазировать, как у него может жизнь пойти. Ну не знаю…
Я пошёл к себе в комнату и стал свои рисунки рассматривать: есть в них недосказанность или нет? Оказалось, что есть. Мне-то всё понятно, что я рисовал, а для других, кто видит их в первый раз, там много странного. Вот, например, как я Олину косичку с голубой ленточкой на фоне заката изобразил однажды. Я-то знаю, что это Оля на рисунке, знаю, как она выглядит, в каком она платье была. Помню даже, что это был четверг. А остальным только догадываться можно.
Оказалось, что в рисунках недосказанности больше, чем я мог раньше предположить. Но рисунки – это не кино. Это только миг какой-то, а не целая история с артистами. Не буду я больше кино смотреть с такими финалами. И в жизни я такого не люблю. Не хочу мучиться и догадываться. Вот наблюдать и делать выводы – это совсем другое. А если ты ненаблюдательный человек и сам не можешь понять, что происходит?
