— Я не скрою от вас, что в самом коллективе редакции разгорелись страсти вокруг заметки, которая в некотором роде касается и вас, Хаким Садыкович.
— Судьи не застрахованы от жалоб… — проговорил он, как бы давая понять, что ничего странного не находит в том, что беседа приняла с самого начала деловой тон.
Пробежав глазами бумагу, которую держала перед собой, редактор произнесла:
— Автор данного письма информирует общественность о некоторых неблаговидных поступках — еще точнее, о проступках ребят с Последней улицы, к которой, как утверждает он, с некоторых пор вы имеете близкое касательство…
— М-да! — усмехнулся Хаким Садыкович. — Для начала неплохо!
Ему показался забавным сам повод, вызвавший страсти среди газетных сотрудников. С чего бы это? На его взгляд, ничего выдающегося не происходило и не происходит на Последней улице. Во всяком случае, из ряда вон выходящего…
— Мы не имеем права поступать опрометчиво, — произнесла женщина, так и не поняв, почему вдруг Хаким Садыкович пришел в хорошее настроение. — Наш сотрудник первым делом обратился в райком комсомола, так как дело касалось подростков. К сожалению, инструктор райкома, с которым мы, связались, не опроверг ни один из фактов, приводимых в заметке. Более того, он подтвердил, что недавно он сам вынужден был отказаться от обязанностей вожатого на Последней улице.
— В данном случае инструктор не совсем точен. Как мне известно, не он сам отказался, а его просто-напросто не приняли. Одним словом, забаллотировали… Однако вернемся к нашим баранам, как говорили в старину. В чем же конкретно обвиняются мальчишки и девчонки с Последней улицы?
— Во-первых, в краже аквариумов…
— Да, такое событие имело место.
— Во-вторых, в попытке ограбления материального склада студии телевидения…
— В вашей заметке не указывается, в каком народном суде разбиралось это дело? Очень жаль, — добавил он, увидев, что она отрицательно покачала головой.
— Ребята, предоставленные самим себе, дважды, притом демонстративно, отказались принять вожатых, присланных райкомом комсомола.
— Допустим, что и это правда.
— Далее автор сообщает о коллективных драках, которые затеваются с соседними кварталами.
— Мне известен лишь один случай, когда ребята вынуждены были защищать свою честь.
— По-моему, самое страшное в том, что ребята, теряя облик советских детей, поголовно занялись спекуляцией. Автор уличает их в продаже грибов на базаре, цветов на улицах и площадях города.
— И это все? — спросил судья, не переставая улыбаться.
— Нет, не все… Дня три назад группа ребят на коллективных началах организовала частный перевоз через реку Белую, что подтверждается официальной справкой из милиции.
Вот в какой миг сошла улыбка с лица судьи.
— Про грибы все верно и про цветы тоже. И частный перевоз имеет место… Кстати, в вашей заметке не указывается, ради чего ребята собирают деньги. Так я вам скажу: своими сбережениями они хотят помочь Вьетнаму!
— Ну, знаете ли! — воскликнула собеседница. — После всего того, что вы сами подтвердили, очень трудно, просто невозможно поверить в их благородные поступки. Какая гарантия, что они…
«Хорошо, что наш разговор не слышат Азамат и Земфира, — подумал Хаким Садыкович. — Бедные и гордые рыцари с Последней улицы!»
— Не зная тех ребят и девчат, — по возможности спокойно заговорил судья, — не представляя себе того, на какие добрые дела они способны, я бы лично не спешил усомниться в их хороших намерениях.
— На вашем месте я, наверное, то же самое пыталась бы делать, защищать их по мере сил…
Ее слова вывели судью из равновесия, но ему удалось овладеть собой.
— Не спешите делать выводы. Я и не собираюсь их защищать. Они как-нибудь сами постоят за себя. Если хотите знать, они и меня забраковали. Дали понять, что я тоже не подхожу для роли вожатого. Они, гордые души, не так просты, как вам кажется…
— Разве это лишний раз не доказывает…
— Единственное, что пока мне удалось сделать, это не оттолкнуть их от себя, — закончил судья свою мысль.
Теперь пришел черед улыбнуться редактору:
— Не оттолкнуть от себя? И вы считаете, что в этом направлении в некотором роде достигли успеха?
— Это большой успех, если мы представим себе, что дело имеем с неудобным поколением.
— Что еще за неудобное поколение? — глаза редактора сделались испуганными.
— Не пугайтесь, речь идет лишь о переходном возрасте. Отрочество молодых всегда было неудобным для старшего поколения. Пожалуй, и не только для старшего поколения. Еще не ясно, кто больше страдает в этом возрасте: воспитатели или сами дети, одержимые навязчивой идеей как бы побыстрее сделаться взрослыми!
Он продолжал говорить о том, что в период самоутверждения личности могут быть ошибки и оплошности, но редактор уже слушала его невнимательно. Она проводила судью почти до дверей своего кабинета, — кстати, подобное проявление вежливости тоже считается признаком хорошего тона.
— Очень рада, что я с вами близко познакомилась, — проговорила она, подавая руку на прощание. — Чрезвычайно обязана вам…
В то время как Хаким Садыкович возвращался домой внутренне успокоенный, уверенный, что снял с мальчишек и девчонок, ищущих и ошибающихся, незаслуженные обвинения, редактор газеты осталась сидеть в своем кабинете наедине с тягостными мыслями. Как ни странно, продолжительный разговор с судьей ни в чем не разубедил ее, не устранил сомнений — наоборот, укрепил в сознании необходимость без промедления выступить с разоблачительной заметкой.
Приглашая судью в свой кабинет, она была убеждена, что в лице его редакция найдет сообщника, а между тем Хаким Садыкович обманул ее надежды. Пытаясь защитить воров, хулиганов, приписывая им какие-то положительные порывы, судья выступал в непривычной для себя роли адвоката. Подписывая в набор письмо читателя «Соловьи-разбойники с Последней улицы», она невольно поморщилась, вспомнив странные рассуждения судьи о неудобном поколении. А то, что не проверено жизнью, не утвердилось в сознании людей, всегда непригодно для печати.
«Что за обычай играть словами?! — возмущалась она. — Какой толк напускать туман на совершенно ясные понятия?»
А в это время не подозревавшие о нависшей над ними грозной туче «соловьи-разбойники» всей улицей старательно сочиняли ноту, исправляя и переписывая почти каждое слово.
НОТА УФИМСКИХ ДОБРЫХ АТАМАНОВ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ФРОНТА НАЦИОНАЛЬНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ ЮЖНОГО ВЬЕТНАМА
Настоящей нотой подтверждаем, что Уфимские добрые атаманы считают ваше дело правым и они целиком на вашей стороне. Наше решение окончательное и бесповоротное.
Настоящая нота подтверждает, что нами собрано сто рублей в помощь Фронту, и нам хотелось уточнить, чего вам прислать в первую очередь.
Мы можем закупить на свои средства что угодно, кроме оружия. Это от нас не зависит.
Мы считаем своим долгом довести до вашего сведения, что из этой суммы двадцать два рубля сорок три копейки собрано Земфирой, Тамарой, Кагарманом, Азаматом, Борисом-Кипарисом, Камалом. Означенную сумму дали наши морские рейсы. Тридцать шесть рублей пятьдесят семь копеек мы выручили на продаже цветов. Наши девочки, в первую очередь Галина Лесная, которая Математик, вырастили гладиолусы, самые красивые цветы. Остальную сумму внес наш вожатый Хаким Садыкович Сулейманов. Это он сделал по собственному почину, хотя об этом его и не просили.
Мы впервые в жизни собрали такую кучу денег и, конечно, очень рады. Тем более мы знаем, что помогаем Вьетнаму.
Мы вообще уважаем храбрых людей!
Мы пишем ноту впервые, и у нас нет никакого опыта, может, поэтому не все получится как надо.
Нам хочется сообщить вам и о том, что против наших мальчишек одно время была вся уфимская милиция. Она не хотела, чтобы мы занимались частным перевозом. Но милиция в конце концов оставила нас в покое, когда узнала, ради чего собираем деньги. Она закрыла глаза на нашу деятельность, хотя это и было против их инструкций.
С цветами тоже дело сложилось не особенно гладко. Гладиолусы продавал на базаре наш вожатый — и это тоже было против инструкций, но у нас не оказалось никакого другого выхода.
После того как от вас получим ответ, мы соберем еще больше денег. Теперь нам будет помогать вся Последняя улица.
Мы еще сообщаем вам, что бабасик Земфиры, отец Тамары, бабушка Азамата, мать Бориса-Кипариса, дедушка Гали Лесной, родители Тагира тоже очень хотят вашей победы. И вообще все советские люди на вашей стороне.
Мы еще сообщаем вам, что через три дня у нас начинается учебный год. Мы обещаем вам, что будем старательно учиться. Ведь запросто может случиться — когда мы вырастем, то поедем к вам помогать строить ваши заводы. У нас в Уфе, как и во всех других городах, так уж заведено: помогать друг другу, когда люди в этом очень нуждаются.
