– Любопытно, – процедил сквозь зубы Наташин отец, – почему ты ей завидуешь?
– Да Наташке любой позавидует, – продолжал Саня как ни в чем не бывало. – Загорает сейчас на песочке, на Крымском побережье иль купается до посинения в Черном море.
Взвигнули тормоза, и машина остановилась. Очень хорошо, что это случилось, когда мы были за городом, а то мы бы наверняка в кого-нибудь врезались.
– Ты знаешь, где она? – Наташин отец обернулся к Сане.
– Кто? – Саня при резкой остановке свалился с идения и у него, наверное, снова отшибло память.
– Наташа, – терпение отца готово было лопнуть.
– Не знаю. Но я бы на ее месте только на Черное море удрал. – Саня по привычке стал загибать на руке пальцы. – Ведь там солнце, море, овощи, фрукты…
Ну, Саня, попал пальцем в небо. 1:0 не в его пользу.
У самого на уме Черное море, так и другие, считает, им только и грезят. А Наташин отец подумал, что Саня знает адрес его дочери. Наташин отец сразу бы развернулся и покатил на юг, только бы ветер засвистел.
– Поводить дадите? – спросил я, чтобы отвлечь Наташиного отца.
– Дам, – охотно согласился Наташин отец.
Он свернул на знакомую проселочную дорогу. Я с опаской поглядел вперед – вроде, стада не видать.
Мы поменялись с Наташиным отцом местами, и когда в моих руках оказался руль, я вновь ощутил себя сильным и смелым, которому все нипочем.
Потом настала очередь Сани. Я думал, что мой друг отлично водит машину, у его папы есть «Жигули». Но Саня оказался таким же новичком, как и я.
– У моего папы совсем нет времени, – Саня вновь стал загибать пальцы. – У него же тренировки, командировки, сборы, первенства…
А потом мы разминались. Наташин отец учил нас всяким приемам. Тут Саня оказался на высоте. Кое-какими приемчиками владел. И Наташин отец боролся с ним с особенным удовольствием.
Разгоряченные, мы уселись на поваленном дереве отдохнуть. У нас прибавилось ссадин и шишек, у Сани почернела повязка на лбу, но мы были счастливы.
Наташин отец размяк, достал сигареты, протянул первому Сане – мой друг решительно отказался. Я хотел закурить, но присоединился к Сане.
Наташин отец не стал настаивать и закурил один. Видя, что он подобрел, Саня решился потолковать с ним о матриархате. В общем, мой друг повторил Наташиному отцу все, о чем уже говорил моему папе и на телевидении. А в конце своего яркого монолога Саня поставил вопрос ребром:
– Как вы считаете, матриархат существует или нет?
Посмеиваясь в бороду, Наташин отец слушал Санины разглагольствования – так внимают речам младенца.
– Матриархат существует там, где мужчины слабаки, хуже баб, а где настоящие мужчины, – он сжал свою лапищу в могучий кулак, – там матриархатом и не пахнет.
Мы поняли, что в доме Наташиного отца матриархат не водится и никогда не заведется.
Саню сегодня словно кто-то тянул за язык. Он открыл рот и вновь ляпнул невпопад.
– А у вас жена увела дочь, чем это не матриархат?
Наташин отец заскрежетал зубами. Все – Саня погиб во цвете лет. Сейчас Наташин отец проглотит моего друга. Я придвинулся поближе к Сане. Вдвоем Наташиному отцу нас не слопать – подавится.
– Ну, парень, ты говори, да не заговаривайся, – Наташин отец встал и ушел к машине.
Я выразительно постучал по забинтованному Саниному лбу. Понимаешь лы ты, башка еловая, что сморозил глупость? 2:0 не в твою пользу. До Сани, наконец, дошло, что с его языка слетели не самые мудрые слова.
Саня подошел к Наташиному отцу и сказал честно и прямо:
– Простите, я не хотел вас обидеть.
Наташин отец был настоящим мужчиной, а потому обид не держал, зла не таил.
– Ладно, чего там. Ну что, ребята, поехали домой?
Весь обратный путь прошел в молчании. Саня на всякий случай не раскрывал рта, да и у Наташиного отца не было охоты разговаривать. А я за компанию не подавал голоса.
– До завтра, ребята, – Наташин отец попрощался с нами у подъезда.
Когда машина уехала, Саня решительно произнес:
– Человеку надо помочь. Видишь, как он мучается?
– Ему можно помочь одним – найти Наташу, – ответил я.
– Ну так надо найти. Ты искал? – напрямик спросил Саня.
– А где искать? – я пожал плечами. – Отец всех родственников и знакомых обошел – никто ничего не знает.
Во дворе мы протянули друг другу руки.
– А как же матриархат? – поддел я друга.
– Матриархат не волк, в лес не убежит, – уклонился от ответа Саня. – Ты смотри, наши отцы нас бросили…
– Твой отец уехал в командировку, – вступился я за Саниного папу.
– Это одно и то же, – махнул рукой Саня. – А тут отец так страдает, что дочь ушла…
Когда я появился дома, мама оглядела меня с головы до пят и ахнула. Мама поискала глазами папу, мол, куда тот смотрит, почему не воспитывает ребенка, мама сейчас устроит папе выволочку. Но папы нигде не было. Мама чувствовала, мама видела, что со мной происходит неладное, но не знала, с какой стороны ко мне подступиться.
Я так устал за длинный день, что у меня хватило лишь сил умыться, сказать маме: «Все нормально», раздеться и упасть на кровать.
Когда я вернулся из школы домой и отворил дверь, у меня закружилась голова. Я покачнулся и, чтобы устоять на ногах, прижался спиной к стене. Сомнений не было – в доме обитал папа, я чуял его дух.
– Папа! – крикнул я, бросился в кухню, отворил духовку, и новая волна аромата едва не сбила меня с ног. Чтобы не упасть, я опустился на стул и мог сколько угодно разглядывать умопомрачительное блюдо.
Говорят, от счастья не умирают. Я убедился в этом, потому что мгновенно очухался и кинулся на поиски папы. Ведь только он один мог приготовить такую вкуснятину.
– Папа! – крикнул я снова и обежал всю квартиру, но папы нигде не обнаружил.
И папа мне не откликнулся. Тогда я стал отворять дверцы шкафов, заглядывать под кровати, под диван. Но папы нигде не было. Действительно, зачем папе прятаться в собственном доме от собственного сына? Чепуха какая-то? Но я же чуял папин дух.
– Папа! – крикнул я еще раз и выскочил на лестничную площадку.
Если бы я догадался подняться на этаж выше, я бы увидел папу, который, презрев все грозящие ему опасности, отважно пришел домой и приготовил изумительное блюдо. Но внутренний голос мне ничего не подсказал, и я закрыл за собой дверь.
Помыл руки и приступил к еде. Я отрезал кусок мяса и отправил его в рот. Закрыв глаза, я медленно жевал, когда до меня долетели крики с лестничной площадки. Оказалось, что я неплотно закрыл дверь.
Я вскочил и выбежал на площадку. Глянул вниз, в лестничный пролет и обомлел. В драке сцепились Наташин отец и мой папа.
– Наконец-то ты мне попался! – кричал Наташин отец. – Отвечай, где моя дочь?
– Извините, – как всегда вежливо, отвечал мой отец. – Но я не имею представления, где ваша дочь.
– Ах, так ты еще и врать, – Наташин отец схватил моего папу за грудки и потряс. Папиного голоса я уже не слышал.
– Папа! – от волнения я пустил петуха и кубарем скатился вниз, на помощь папе.
Меня опередила Санина мама, неожиданно появившаяся в подъезде. Она взяла обоих пап за шиворот и развела в разные стороны, словно нашкодивших щенков. Или как это делает судья на ринге, разводя по разным углам боксеров в весе мухи.
Осторожно, чтобы меня не заметили родители, на цыпочках я вернулся на свой этаж и занял прежний наблюдательный пункт.
– Постыдились бы, лысые, седые мужики, – отчитывала пап Санина мама, – а ведете себя, как сопливые пацаны.
– Он первый напал, – наябедничал Наташин отец.
– Нет, он первый, – шмыгая носом, оправдывался мой папа. – Я шел себе, а он…
– А ну расходитесь в разные стороны, – рассердилась Санина мама, – чтобы глаза мои вас не видели.
Пристыженные, папы безропотно покинули пол боя. Я услышал, как хлопнула входная дверь. Все ясно – папа сделал свое дело и ушел.
Перемахивая через три ступеньки, Наташин отец подымался по лестнице. Встречаться с ним у меня не было никакого желания, и я скрылся в своей квартире.
Загадочные люди, эти взрослые. Нас учат – прежде чем что-то сделать, надо сто раз подумать. А сами сперва делают, а потом уже думают.
На кухне стыло великолепное папино блюдо. Но есть его мне совершенно расхотелось.
Я ужасно расстроился, что на моих глазах одолели папу.
Я вчера его предупреждал – Наташин отец хочет поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. А папа не послушался, потому что он не трус. Это прекрасно, что папе неведом страх, но заодно хорошо бы иметь здоровые кулаки.
Мой папа принадлежит к людям, которых обожают мухи. Потому что он никого не обидит, даже мухи.
Но если бы еще и его никто не обижал, никто бы не посмел даже пальцем тронуть. Если бы мой папа был таким же сильным, как Наташин отец.
