– А лонжа не будет видна? – спросил я.
– Да нет, – ответила Ксюша. – Она совершенно прозрачная, её не видно. Полная иллюзия полёта!
В этот момент мы подъехали к съёмочной площадке, выскочили из автомобиля, и Ксюша потащила меня переодеваться и гримироваться.
Через час я был готов. Карякин снова объяснил, что мне надо делать. Съёмка началась.
Раз десять я выкрикивал волшебные слова, и каждый раз крышка сундука, который был очень похож на мой, пропавший с чердака, лихо распахивалась. Крышкой дистанционно управляла Балабошкина. В руке у неё был пульт, и она очень серьёзно тыкала указательным пальцем то в одну, то в другую кнопку.
Сначала я вздрагивал от неожиданности: крышка откидывалась так резко, что в один из дублей чуть было не хлопнула меня по носу. Но дублю к пятому я привык.
Было забавно! Когда я произносил последние слова заклинания «Флинт себирик, дындыр!», крышка тут же открывалась. Словно и вправду действовало заклинание.
Потом меня покормили вкусным яблочным пирогом, но дали не очень много, два тоненьких кусочка, и сказали, что докормят после съёмок, ведь сейчас придётся летать, а с набитым животом лучше этого не делать.
Затем с меня стянули верхний балахон, надели специальный пояс, прицепили лонжу, в свою очередь прикреплённую к сложной конструкции, напоминающей букву «Л», снова напялили на меня тряпьё, сказали, чтобы я вытянул руки перед собой, и Карякин крикнул: «Мотор!»
Я взлетел! Всего на два метра, но, как мне показалось, я взмыл в небо! Это было так здорово, что я на самом деле поверил в собственный волшебный дар.
К моему великому сожалению, после третьего дубля Карякин крикнул: «Снято!»
Он подошёл ко мне и похвалил:
– Слушай, а ты молодец! Очень естественно смотришься в кадре. И всё у тебя получается с первого раза.
– Как же с первого? – возразил я. – А кто десять раз кричал «энде фориге»?
– Ты знаешь, мог бы и не кричать, – улыбнулся режиссёр. – Все дубли отличные! Мне ещё придётся поломать голову, какой из них выбрать. Ладно, Вань, переодевайся. На сегодня хватит! Ты давай доедай свой пирог. Да и вообще накормите пацана! Ксюша, где обед?
Я вздохнул. Понравилось мне это дело. Хотя… оказывается, уже наступил вечер, я и не заметил, как пролетело время. И я ужасно проголодался.
Ксюша притащила термос, налила мне в тарелку двойную порцию борща с огромным куском мяса, хлеба нарезала, всё это разложила на складном столике – словом, было очень вкусно. Ксюша пожелала мне приятного аппетита, извинилась и сказала, что отойдёт минут на пять.
Я быстро расправился с борщом, принялся за салат из свежих помидоров и огурцов, но вдруг понял, что очень хочу пить. Борщ борщом, только и компотик бы не помешал. Или хотя бы водичка газированная. В большущей сумке, оставленной Ксюшей у столика, ничего такого не оказалось, только кисель.
Я кисель, конечно, люблю, но в тот момент мне нужна была вода! И я решил сбегать к колонке, что у дальней стены особнячка. Дом хоть и был заброшенный, а колонка всё ещё работала, может быть, потому, что вода из неё шла вкусная, артезианская, почти ледяная, и народ по привычке продолжал сюда ходить.
Я подбежал к колонке, несколько раз качнул рычаг, вода тут же полилась, я с удовольствием начал пить и был занят только одной мыслью – утолить жажду, поэтому голоса, доносившиеся из-за угла, услышал не сразу.
Ну а потом понял, что это Карякин и Ксюша. Наверное, они думали, что я сижу за столиком и уплетаю борщ с мясом. Оттого и говорили спокойно, даже громко.
От услышанного у меня глаза полезли на лоб.
Вот что сказала Ксюша, передаю дословно:
– Вы знали, что он в городе?
– Да, – ответил Карякин. – А почему ты спрашиваешь?
– Да я влетаю в класс, узнаю его, а он притворяется, что видит меня впервые!
– Забавно… Ну ничего странного, работа у него такая – напустить туману.
– Но я-то не знала! Это вы его позвали?
– Да нет, конечно. Мы всё обговорили до съёмок. Вообще-то, он должен был приехать, но чуть позже. А потом позвонил и сказал, что обо всём договорился в школе и решил поработать в родном городе.
– Он что, из этого занюханного городка?
– А что тут странного? Родом он отсюда и книги многие здесь написал. И снимать посоветовал именно, как ты говоришь, в этом занюханном, а по-моему, очень славном городе. Я ни о чём не жалею.
Голоса стали ещё громче, и я понял, что режиссёр с ассистенткой сейчас выйдут из-за угла, поэтому отпрыгнул в сторону, за остатки забора. И вовремя успел затаиться, потому что они вышли, Карякин с наслаждением попил воды из колонки, после чего они направились к столику, за которым должен был сидеть я. А на самом деле я подслушивал их разговор.
Я понял, что мне необходимо скрыться от всех – с глаз долой, и незаметно полез на чердак. Уединился в углу, где ещё недавно стоял мой сундук, и принялся размышлять.
Что же получается? Значит, Сан Саныч знает и Ксюшу, и Карякина. И сочиняет книги. И, я так понимаю, это он написал сценарий фильма! «Чародея»! Ах вот зачем он пришёл к нам учителем литературы! Чтобы следить за мной! Обнаружил сундук и дневник Волшебника и написал сценарий!.. Да нет! Ерунда какая-то! Откуда он мог знать, что я нашёл сундук? И потом, Орлов пришёл к нам в школу уже после того, как я унёс рукопись домой. Что-то я совсем запутался.
Я махнул рукой, посидел ещё минутку-другую и спустился вниз. Тут же ко мне подскочила Ксюша и приказала переодеваться в нормальную одежду, потому что пора меня отвозить домой.
Ну и жизнь у меня пошла! На съёмку на авто, со съёмки – тоже! На обед – борщ, пироги с яблоками на десерт! Лишь бы звёздной болезнью не заболеть, говорят, это часто бывает от головокружительного успеха.
Я попрощался с Карякиным до следующей съёмки, и меня довезли до самой калитки.
В окне Пупс дымил своей папироской, которую он снова уронил в траву, когда увидел, как я выбираюсь из автомобиля с надписью «Кино», и услышал, как Ксюша кричит мне:
– Пока, Вань! Следующая съёмка послезавтра! Будь готов!
Бухгалтер проводил меня удивлённым взглядом, но так ничего и не сказал. Изменил он своей привычке читать мне нотации и разные умные мысли изрекать.
Не успел я войти в дом, как раздалось дребезжание нашего старенького телефона.
Это был Пётр.
– Вань, приходите с Лёшкой завтра после школы прямо ко мне домой. Нога распухла, а занятия я отменять не хочу. Можем ведь и у меня порисовать. Как? Не против?
– Хорошо, – ответил я. – А вам что-нибудь нужно? Мазь какую или хлеба с кефиром?
– Да нет, Вань, спасибо. Мне Эрнесто всё принёс. Вы сами приходите, буду рад!
Я повесил трубку, умылся и рухнул на кровать без задних ног. Я ужасно устал, но был очень доволен собой.
Ночью ко мне пришёл Чёрный кот, вздохнул и испарился. Пожалел, видно. Решил не будить, даже во сне.
На следующий день Лена в школу не явилась. По сведениям, полученным от Гренадерши, Елена Прекрасная переела мороженого и заработала ангину. Это надолго… Ничего, после живописи сам к ней отправлюсь. Всё расскажет, не отвертится!
На перемене я отыскал Лёху в буфете и сообщил, что сегодня мы идём к Петру домой.
– Круто, – только и сказал мой друг, и я с ним полностью согласился.
В последнее время Кощей снова стал немногословным. И вообще очень изменился, словно и не было никогда того бешеного боксёра. Теперь у него появилась цель – вернуться на ринг. Спокойным он стал, как пирамида Хеопса, не зыркает по сторонам и не сплёвывает.
После уроков мы встретились у калитки и пошли к Петру.
– Постой, я сейчас, – сказал Лёха, когда мы проходили мимо «Кулинарии». – Нехорошо к больному с пустыми руками…
Через несколько минут он вернулся с большим пакетом, на котором был изображён весёлый пончик с глазками, ручками, ножками и кричалкой: «Съешь меня, пока я горячий!»
Лёха кивнул на пакет с пончиками:
– Сегодня дед полтинник подкинул. Доволен мной, нудеть перестал!
Полдороги Лёха насвистывал что-то весёлое, перескакивая с одной мелодии на другую. Но неожиданно его словно прорвало:
– Я по истории «отлично» срубил! Про мамонтов наболтал, которые в Чувашии обитали, про тундру! Как на них наши охотились!
– Кто охотился? – переспросил я.
– Наши предки первобытные! Учёные их стоянку открыли! У села Уразлино!
– У какого села?
– Вань, ты чё? Уразлино! Ты ж это в прошлом году проходил! Эх! Может, махнём туда? Поглядим, как они жили?
Я молча кивнул.
Лёха вдруг снова остановился:
– Прикинь, училка заявила: «Я тебя, Кощин, не узнаю! Я тебе (то есть мне!) четвёрку за полугодие поставлю, если будешь продолжать в том же духе!» А я назад в бокс хочу…
– Ты вернёшься, – сказал я.
– Чё? – не понял Лёша.
– В бокс, – сказал я, – вернёшься. Обязательно.
– А, ну да, – серьёзно ответил Лёха и без всякой связи добавил: – Слушай, а давай я с Ленкой поговорю. Ну чего она тебе мозги пудрит?
