Ознакомительная версия.
– Что случилось? У тебя что-то болит? Сейчас нянечка с тобой поиграет и тебе станет хорошо, – успокаивала дочку Ульяна.
В яслях встретили и проводили Ульяну с улыбками, но, как только за ней закрылась дверь, улыбки исчезли и началось привычное: ругань, крики, шлепки.
С каждым разом Лида плакала все меньше. Наступившее ощущение безнадежности и полной беззащитности перед людьми и обстоятельствами выключило рефлекс реакции плачем на какие-либо неудобства или боль. Но одновременно в глазах исчез живой блеск.
Лида целыми днями смотрела в потолок, лежа в кроватке, не выражая никаких эмоций.
– То-то же! – посмеивались няня и воспитательница.
Когда Лиде исполнилось два года, ее перевели в детский садик. И первым делом отвели в туалет.
В туалете было открыто окно. Воспитательница показала Лиде, где ее горшок. Лида, как могла, уселась, но металлический горшок оказался очень холодным. Она вскочила, и горшок с грохотом опрокинулся.
– Ты что, издеваешься? – заорала воспитательница.
Лида поправила горшок и, стараясь не делать лишних движений, с трудом заставила себя расслабиться. Она почувствовала, как у нее намокли колготки. Вокруг горшка появилась лужа.
– Дрянь какая!
Воспитательница схватила Лиду за шиворот, встряхнула ее и вывела из туалета. Втолкнув в раздевалку, она усадила девочку на скамейку, достала из шкафчика трусы и колготки и швырнула в Лиду:
– Переодевайся!
Лида не смогла снять мокрые колготки, и воспитательница, выскочив из раздевалки в группу, привела всех ребят и скомандовала:
– Стащите с нее штаны!
С хохотом и гиканьем, поглядывая на воспитательницу, стараясь угодить ей и выслужиться, девочки и мальчики, держа Лиду кто за руки, кто за ноги, стянули с нее колготки и тут же все дружно брезгливо заверещали, зафукали, бросили Лиду на пол и веселой гурьбой вернулись в группу.
Лида надела сухое белье и тоже вернулась в группу.
Самые хорошие игрушки стояли на недосягаемой высоте, похуже были в руках у детей, и Лида взяла то, что осталось – несколько деревянных кубиков.
Лида поставила один кубик на другой и любовалась своим достижением: кубики не падали. Они стояли твердо, выстроившись в башню.
– Убираем игрушки и идем обедать, – скомандовала воспитательница.
Лида хотела в туалет, но боялась туалета и поэтому боялась попроситься. Страх перед этим самым туалетом становился все сильнее по мере усиления нужды и необходимости в него пойти.
Лида чувствовала себя пойманной в ловушку, и ей стало по-настоящему страшно. Терпеть она больше не могла…
– Можно в туалет?
– Так у тебя уже штаны мокрые! Ты когда должна проситься?
Лида, чтобы слышать не все, что ей кричали, смотрела по сторонам. Наконец она услышала:
– В глаза мне смотри!
Лида посмотрела воспитательнице в глаза. Под этим взглядом немели руки и дрожали колени. Лида смотрела сквозь воспитательницу, стараясь думать, что ей все снится.
– Запомни: когда хочешь в туалет, надо проситься! Иди, переодевайся и за стол!
На обед были голубцы. За одним столом с Лидой сидел мальчик и ковырялся ложкой в тарелке. Воспитательница подскочила к нему, взяла тарелку с голубцами и, схватив мальчонку за воротник рубашки, пригрозила:
– Не будешь есть, за шиворот все вывалю!
Мальчик принялся набивать рот голубцами. По щекам его текли слезы.
После обеда все вернулись к своим игрушкам. Лида снова принялась составлять башню, и когда башня была построена, подошел тот самый мальчик, который не хотел есть голубцы, и, пнув башню ногой, рассмеялся.
Лида не могла понять, почему и за что? Она не знала, что мальчику нужно было отыграться за свою слабость, отомстить ей за то, что она стала свидетелем его слез, его поражения. Ему необходимо было доказать, что он сильный!
– Ты что? – крикнула Лида, наивно надеясь, что мальчик поймет, насколько не прав. Она горько заплакала, глядя на разрушенную башню.
– Это кто там орет? – послышался голос воспитательницы.
– Он мне башню разрушил, – пожаловалась Лида.
– Владик, не обижай девочек, – сказала воспитательница.
Владик дернул Лиду за волосы. Воспитательница это увидела и поставила его в угол. Через две минуты Владик заныл:
– Я больше не бу-уду-у-у.
– Ну, выходи, – сказала воспитательница.
Владик вышел из угла и, проходя мимо Лиды, со всей силы ударил ее кулаком в спину.
Лида сложила кубики и взяла со стола книжку.
Сидя на полу, она листала страницы с красивыми картинками, и одна страница в книжке оказалась порвана.
Мимо проходила воспитательница и увидела порванную страницу:
– Дрянь какая! Книжку порвала! Иди в угол! А матери скажи, чтобы книжку новую принесла!
Лида стояла в углу, ей уже и самой казалось, что это она порвала книжку Было очень стыдно. Прошло сколько-то времени, и Лида услышала, как воспитательница говорит:
– Вот ведь упрямая какая, ни за что прощения не попросит.
– Да и пусть стоит, – равнодушно заметила няня. – Кто у нее родители?
– Мать-одиночка.
– А-а-а…
Лида не просила прощения. Она уже поняла цену этих извинений и не хотела обманывать. Только что Владик ныл, что больше не будет, а сам вышел из угла и сделал еще хуже.
Лида знала, что не будет рвать книжки, независимо от того, выпустят ее из угла или нет. Она не хотела произносить пустые слова и угождать равнодушным людям, которые не желали внимательно разобраться в ситуации.
Лида мужественно стояла в углу, как воин, охраняя что-то очень важное и по-настоящему ценное, но ею еще не понятое и не сформулированное. Придет время, и она поймет, что это. Обязательно поймет!
– Все идем на прогулку! – раздалась команда.
На улице было холодно. Дети бегали по площадке. Лида стояла под падающим снегом. На ее руках были синие рукавички. Девочка подняла ладошки и смотрела, как на них опускаются снежинки.
На синих рукавичках – белые снежинки…
Лида нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить. Где-то когда-то что-то такое она уже видела.
– Вытри ей сопли, – услышала Лида голос воспитательницы.
– Сама вытри, – ответила няня, – как что противное делать, так я?
Воспитательница подошла и, достав из кармана Лидиной шубки носовой платок, вытерла ей нос, больно зажав его пальцами, и брезгливо фыркнула:
– Фу!
Сцены в туалете, реплики воспитателей, выходки детей со временем стирались в памяти, но эмоции, связанные с этими случаями, оставляли глубокие раны в маленьком сердце.
А в памяти и в душе навсегда осталось одно: прикосновение к ней, к Лиде, вызывает у людей отвращение. Она, Лида, – противная. Ее не за что любить. Нет причин, по которым ее можно было любить, и в этом некого винить, потому как любить или не любить – дело добровольное.
После работы за Лидой пришла мама, и Лида слышала, как воспитатели на нее жаловались за порванную книжку, за упрямство и за мокрые, в очередной раз, колготки…
Лида видела, как маме было стыдно за нее, и слышала, как унизительно мама объяснялась перед воспитательницей, обещала принять меры… и говорила еще другие жалостливые слова.
Лида подрастала. Она приспособилась к садику и научилась реже говорить, больше молчать, чтобы над ней не смеялись. Научилась делать вид, что ей все нравится, чтобы ее не ругали.
Наступила очередная весна. Жили Лида и ее мама по-прежнему на первом этаже в квартире Марии Ивановны. Самой Марии Ивановны уже год как не стало.
В маленьком дворике в выходные дни галдели мальчишки и девчонки. В такие дни родители особенно старались поплотнее накормить детишек и угостить их чем-нибудь вкусненьким. Из окон то и дело слышалось:
– Юрасик! Иди обедать!
– Илюшенька, супчик сварился!
– Юленька! Кашка остынет!
Лида с ведерком в одной руке и с совочком в другой бодро шагала к песочнице. Она устроилась поудобнее и самозабвенно принялась лепить куличики. Захватывал сам процесс созидания. Песок можно было насыпать, высыпать, придавать ему любую форму.
– Иди отсюда, я с тобой не дружу, – услышала Лида из другого конца двора.
– И ко мне не подходи!
Эти реплики относились к девочке Ире, которая вышла во двор.
Ира была умственно отсталой. Она плохо говорила и не сразу понимала речь других людей. Отец Иры был алкоголиком.
Ира подошла к Лиде и долго смотрела, как она лепит куличики.
– Хочешь тоже попробовать? – спросила Лида.
Ира улыбнулась, села в песочницу и взяла из рук Лиды совок. Куличики получались. Ира развеселилась. Она спросила:
– Ты в садик ходишь?
– Да, – ответила Лида.
– И я. Со мной никто там не играет.
– Со мной тоже.
Ира понимающе взглянула на Лиду и спросила:
– Потому что ты глупая?
Лида ответила:
– Нет, потому что я дрянь.
– А что это? – спросила Ира.
– Не знаю, – ответила Лида, – плохое что-то.
Девочки молча строили куличики. Над ними весело щебетали птицы, а рядом в молодой весенней травке ползали проснувшиеся жучки. Запах набухающих почек на ветках кустов дарил надежду. Казалось, что вся природа о чем-то хотела рассказать двум девочкам, которые копались в песочнице.
Ознакомительная версия.
