И это означало, что книгами можно будет меняться.
Вот так всё поворачивалось. Человек научился плавать, а это кое-что значит. Особенно на реке.
…Сашенька сидел на крылечке, на тёплых досках. Он слышал, как бабушка гремит тарелками, скоро они будут ужинать. Далёкий женский голос сзывал кур: «Цыпа, цыпа, цыпа!» В другой стороне слышалась песня: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось».
На душе было хорошо и спокойно.
Разве так уж важно, что в этих местах речка Истра не широкая? И не такая уж глубокая? Всё равно — очень непросто отпустить куст, за который держишься. И довериться собственным силам.
Когда в лагерь приходят письма, все ребята окружают библиотекаршу Людмилу Фёдоровну и спрашивают:
— А мне?
— А мне?
— Подожди! Не толкайся! Мне, Людмила Фёдоровна!
Они тянут руки, и подпрыгивают, и стараются взглянуть, что там написано на конвертах, чья фамилия? И даже если ты вчера получил письмо от мамы, то сегодня опять хочется получить. Почему нет? Мама сама говорила: «Пиши каждый день». А сама-то пишет редко. Почему все любят получать письма? Наверное, потому, что каждому приятно, когда ему оказывают внимание. Ведь если человек написал тебе, то в это время он, хотя бы пока писал, думал о тебе и ни о чём другом…
Ты держишь в руке конверт, сначала посмотришь его на свет: как там письмо расположилось — ближе к этому краю или к тому? Потом аккуратно отрываешь тоненькую полоску, чтобы письмо нечаянно не попортить — и листочек выглядывает. Вытащишь его, этот небольшой листочек, и сразу пожалеешь — лучше бы он был побольше. И читаешь не спеша, чтобы продлить радость. А кто-то на тебя с завистью смотрит: счастливый человек, письмо получил. А я вот не получил. Несчастливый я человек. И тебе хочется сказать ему: «Да ладно тебе, что ты? Завтра и ты получишь письмо. Обязательно».
Вот у меня не так давно что случилось.
Жила я за городом, осень сырая, пасмурно, деревья за окном голые, чёрные. И небо серое. И настроение тоже хмурое. Не из-за осени. А не получается у меня работа. Надо её быстро делать, а она, как назло, медленно движется. Чем больше я себя подгоняю, тем хуже получается. И по ночам не сплю, и всё мечтаю — вот бы мне ещё месяца два, я бы всё спокойно закончила, и, может быть, получилась бы хорошая книга. И ребята бы её читали с пользой. А из-за этой спешки всё из рук валится. Месяца бы два — так я мечтаю. Или хотя бы один. Но только откуда я их возьму, когда срок подходит, вот он. Обещала редактору работу сдать, чего уж теперь? А не готовую, не отделанную рукопись — как сдавать? Это для писателя большой позор. Всё равно как нерешённую задачу в контрольной работе на стол учителю положить. Даже ещё хуже. Намного.
И вот так я мучаюсь, маюсь, собой недовольна, и всё мне не нравится. А пожаловаться некому. Вдруг — приходит письмо. Обыкновенный конверт, раскрываю, а там написано: «Не спешите, не беспокойтесь. Мы подумали в редакции и решили — даём Вам ещё два месяца, и пусть у Вас получится всё хорошо. Ваш редактор». Вот такое письмо. Прочитала я его и думаю: ну до чего мне повезло. Смотрю в окно — осень красивая, серое небо похоже на серебро. Деревья тёмные, каждая ветка резко видна — так и полагается осенью. А настроение стало сразу хорошее, рабочее, собранность появилась, а тревоги исчезли.
И всё из-за одного письма.
Как хорошо, когда люди без жалоб умеют понимать других.
Вот к чему я рассказала этот случай. Может быть, и с тобой так бывает? Ты никому не говорил, что тебе трудно, а тот, кому надо, сам догадался и помог. Было? Если не было, то будет обязательно.
Письма получать любят все.
Саша Лагутина сегодня последней подбежала к Людмиле Фёдоровне. Там уже Валя Туманова письмо получила. И Саида, и Генка Воблин. Саша спрашивает: «Людмила Фёдоровна, а мне?»
Библиотекарша письма перебирает, ищет. А Саша надеется: наверное, сейчас ей отдаст Людмила Фёдоровна письмо. И там будет написано: «Не скучай, милая дочка. У нас всё хорошо. Ремонт кончается, и скоро мы к тебе приедем. Мы тебе купили велосипед. Мама. Папа».
Саша ждёт, и тут налетает маленький Стёпка Малофеев из самого младшего отряда. Он врезается в толпу и кричит:
— Людмилфёдна! Мне! Мне!
— Малофеев Степан? Тебе, держи! Ты читать-то умеешь?
— А как же! Я первый класс окончил, — важно отвечает Степан.
— Лагутина, тебе тоже есть письмо.
Саша отходит с конвертом к беседке. Письмо лучше читать в одиночестве. Так хочется узнать, что там, дома. Лучше бы его совсем не было, этого ремонта. Тоска какая-то эти ремонты. А вдруг и правда стоит в передней рыженький велосипед? Могли же они купить.
Небольшой листок вытаскивает Саша из конверта. Да ведь это стихи. Почему мама вдруг написала Саше стихи? И только тут до Саши доходит, что письмо-то не от мамы. Оно написано детским почерком. И подписи нет.
Милая, милая девочка Саша, вот и промчалась первая смена. Скоро мы встретимся, милая Саша, я не забуду тебя непременно. Речка сверкала, и дети плескались, но не хватало тебя на реке. Если бы только ты догадалась, кто эти строчки пишет тебе.
Рифмы были далеко не все в порядке, но Саша не заметила. Кто хоть раз в жизни получал стихи, тот знает — не в совершенстве, не в мастерстве поэта тут всё дело. Сверху, над стихотворением, стояли две буквы: «С. Л.» — Саше Лагутиной. Кто это прислал? Саша не знает ни одного человека, умеющего сочинять стихи. Эх, если бы это был он! Но он — вот, здесь, в лагере, играет в настольный теннис. А письмо пришло из какого-то посёлка Снегири, Саша никогда и не слышала о таком посёлке. Кто же, кто послал это письмо?
Саша вертит листочек в руке, обычный листок из тетради в линейку.
— Смотрите! Саша Лагутина письмо получила! Честное слово! — Валя Туманова заглянула Саше через плечо. — Ой, смех! «Милая, милая девочка Саша, вот и промчалась первая смена». Видали? Кто это тебе пишет?
Как хочется Саше стукнуть эту противную Валю! Но появляется вожатая Тамара и говорит:
— Только этого не хватало. Саша, как тебе не стыдно? Вечно ты, Саша.
Это было несправедливо, но Саша не стала спорить. Тамара, наверное, забыла, как они тогда сидели на концерте под дождиком. Как будто не с Сашей она тогда делилась своей грустью. И не Сашу как будто жалела, когда никто не приехал к Саше в родительский день. Всё забыто. Ну и пусть. Саша не станет объяснять, из-за чего она собиралась рассчитаться с Тумановой. Да разве можно это объяснить?
Саша пошла по дорожке. И пусть, и пусть. Пускай мама не едет. Пускай они с папой не пишут. Пускай Курбатов не играет с ней в настольный теннис. А всё равно — у неё есть стихи. От неизвестного хорошего человека.
Она развернула листок. «Скоро мы встретимся, милая Саша. Я не забуду тебя непременно». Как хорошо. Как нам нужно, чтобы кто-то скучал и ждал с нетерпением, когда сможет снова нас увидеть. А Туманова — ну что же, ей можно отомстить за всё. Тапок утащить, пусть в одном попрыгает. Или крапивы за шиворот сунуть. Мало ли что можно придумать.
Только знает Саша, что не станет она мстить Тумановой. Может быть, получая стихи, посвящённые тебе, ты становишься благороднее?
Кто написал стихи — вот что хотела бы знать Саша. Но даже не догадывается.
— Саша! Послушай, Саша! — её догоняет маленький Степан Малофеев. В руке, перепачканной черникой, он держит письмо. — Прочитай мне, Саша.
— Ты же умеешь, Степан. Сам сказал — первый класс кончил.
— Я по-печатному умею. А здесь по-письменному.
Маленький Степан стоял напротив Саши. Высокая трава доставала ему до макушки. Он своим пальцем, насквозь пропитанным черничным соком, показывал крупные буквы.
Саша взяла письмо.
— Слушай. «Дорогой сын Степан! Посылаю тебе через местком посылку. Там пастила и абрикосы. И чистые платки, и целые штаны. Будь здоров. Мама».
— Абрикосы — это хорошо, — солидно сказал Степан, — это я люблю — абрикосы. А платков у меня и так полчемодана, на кой они, платки-то.
— Ворчит, — засмеялась Саша. — Не ворчи. Платки он не знает зачем. Объяснить? Большой парень. Абрикосы знает, а платки не знает.
— Чего смеёшься? — Степан свёл свои белые брови. — Чего смешного?
— Интересный ты тип, Степан.
Он улыбнулся, зубов не хватало, как у всякого в его возрасте. Но был Степан симпатичный.
— Ты абрикосы любишь, Саша? Сейчас принесу, жди.
— Да ладно тебе, сам ешь свои абрикосы. И платок в карман положи. Проверю.
— Жди тут. — Он побежал. Но остановился в конце дорожки и спросил: — Саша, а кто тебе стих сочинил?
— Сама не знаю, Степан.
— Тайна, что ли? — У Степана блеснули глаза. — Раскроем! Это мне запросто. Я следопыт-разведчик. Я, Саша, уже тайн сто раскрыл или пять тысяч. Я даже знаю, где Морошкин свои значки прячет. Сам разведал. И знаю, где чемпион Курбатов шарики берёт.
